«Я буду счастлив, если обо мне потом скажут: он был добрый человек. Это не значит, что я всегда добрый. Но доброта - на первом месте».
Ю.В. Никулин
Юрий Владимирович родился в Смоленской области в городе Демидове 18 декабря 1921 года. Отец его, Владимир Андреевич Никулин, окончил три курса юрфака Московского университета, после чего оказался в рядах Красной Армии. Пройдя курсы Политпросвета по подготовке учителей, он был отправлен на Смоленщину бороться с безграмотностью. Там он познакомился со своей будущей женой Лидией Ивановной, работавшей артисткой местного драмтеатра. Вскоре в Демидове молодые супруги организовали собственный передвижной театр под названием «Теревьюм» (Театр революционного юмора) и разъезжали с выступлениями по окрестным деревням и селам. А в 1925 Владимир Андреевич получил письмо от своего московского друга Холмогорова. Семью приятеля, жившую в отдельном доме, «уплотняли», и во избежания подселения случайных людей он решил прописать Никулиных у себя. Вот так молодая семья получила собственную комнату в столице размером в десять квадратных метров. Несмотря на тесноту, соседи Холмогоровы относились к новоприбывшим сердечно и во всем помогали им. По вечерам взрослые и дети собирались вместе - мужчины разговаривали и слушали радио, женщины вышивали, а дети играли или читали книжки. Время от времени две семьи ставили самодеятельные спектакли, в которых дети исполняли главные роли. Сценарии, как правило, писал Никулин-старший. Возвратившись в столицу, он решил не восстанавливаться на юридическом факультете. Работал Владимир Андреевич в разных газетах репортером, сочинял интермедии и репризы для художественной самодеятельности, цирка и эстрады. Разумеется, доходы от подобного рода деятельности были нестабильны, и временами ему приходилось браться за репетиторство. Лидия Ивановна же, некогда подававшая надежды как талантливая актриса, решила не пробоваться на профессиональной столичной сцене, и целиком посвятила себя семье.
Юра рос обыкновенным московским подростком - проказничал, «болел» за «Динамо», сбегал с уроков в кино, воевал с ребятами из соседних дворов. Никулины были завзятыми театралами, и их сын с ранних лет был приобщен к театру. Однако одним из самых ярких детских впечатлений Никулина, по его собственным словам, стало первое посещение московского цирка. Учился мальчик в находившейся поблизости с домом 346-ой школе. В тридцатые годы в этом учебном заведении вел собственный драмкружок Владимир Никулин, ставя на местной сцене написанные им сатирические обозрения. Ведущие роли в этих спектаклях частенько играл его сын. По учебе же Юра был в классе твердым середнячком. Преподаватели нередко жаловались родителям Никулина о плохой памяти подростка. Однако ту информацию, которая мальчику была интересна, он отлично запоминал. Например, анекдоты. Их собиранием под влиянием отца Юрий занялся еще в школьные годы. Заведя отдельную записную книжку, он вносил туда услышанные смешные . Причем им фиксировался не весь рассказ, а только ключевые фразы или слова. Только за школьные годы Юра записал свыше тысячи анекдотов. Любопытно, что некоторые из них впоследствии он так и не сумел расшифровать.
Десятилетку Юрий Владимирович окончил в июне 1939, а 18 ноября этого же года Никулин, которому не исполнилось еще и восемнадцати лет, был призван в армию. Юноша был определен в дислоцировавшийся близ Сестрорецка зенитный дивизион и служил во взводе связи. С трудом Юрий Владимирович привыкал к суровым солдатским будням. Худой, длинный и нескладный парень сразу же стал объектом насмешек сослуживцев. К счастью, Никулин быстро сообразил, что на шутки товарищей обижаться нельзя и вместе со всеми посмеивался над собой. Времени на раскачку новобранцу не дали - уже 30 ноября 1939 началась советско-финская война, и целью зенитчиков стала оборона воздушных рубежей города Ленинграда от ожидаемых ударов финской авиации. Дело до этого не дошло, однако боевое дежурство во время зимы стало нелегким испытанием для физически и морально неокрепшего молодого человека. Одно из поручений, данных в декабре 1939 рядовому Никулину, едва не окончилось для него трагически. Неподалеку от отбитой у финнов деревни Куоккалы (ныне Репино) командование приняло решение организовать наблюдательный пункт. Нескольких бойцов в тридцатиградусный мороз отправились по льду Финского залива протянуть туда телефонную связь. Доставшиеся Юрию Владимировичу два километра оказались непреодолимой дистанцией. Лыжи вязли в глубоком снегу, а большие катушки с кабелем были для Никулина чересчур тяжелы. Выбившись из сил, он решил отдохнуть и заснул прямо на снегу. К счастью, мимо на аэросанях проезжали пограничники и забрали незадачливого бойца с собой. Дело у парня ограничилось лишь легким обморожением.
Следующие полтора года службы неприятностей Юрию Владимировичу не доставили. Весной 1940 война с Финляндией окончилась, и жизнь Никулина проходила, по его собственному признанию, весело. В свободное от нарядов время он подобно другим солдатам много читал, слушал патефон, а во время увольнительных посещал Ленинград. В городе у него имелись дальние родственники, и Никулин проводил время у них в гостях. В этом же 1940 году Юрий Владимирович заболел плевритом и оказался в госпитале. После выписки он был оставлен при медсанчасти в должности санитара, и несколько месяцев «блаженствовал» по армейским меркам. Весной 1941, когда ему до окончания службы оставалось около шести месяцев, Никулин был признан годным к строевой службе и возвратился в часть, однако ему снова улыбнулась удача - в мае он был отправлен на дальний наблюдательный пункт, расположенный около поселка Репино. Море, сосновые леса и спокойная жизнь в отдалении от начальства казались Никулину курортом. Он уже собирал вещи домой, когда началась Великая Отечественная война.
22 июня 1941, узнав о вторжении немецких войск, советские зенитчики встали на боевое дежурство. А в ночь на 23 июня разыгралось первое сражение с немецкими «Юнкерсами», начавшими минировать Финский залив. Когда советские войска отступили к Ленинграду, и началась жестокая блокада, Юрию Владимировичу пришлось в полной мере хлебнуть лиха, выпавшего на долю воинов, защищавших Северную столицу России. Холод, голод, постоянные бомбежки, непрерывные налеты вражеской авиации на окруженный город становились все более и более изматывающими. Первым делом из солдатского рациона пропало второе блюдо, а вскоре суточный паек свелся к тремстам граммам хлеба и ложки муки, употреблявшийся для приготовления баланды. К весне 1942 навалились новые несчастья - куриная слепота и цинга. От нехватки витаминов большинство зенитчиков при наступлении сумерек переставали видеть, и тогда немногие, у кого еще сохранилось нормальное зрение, работали их поводырями. Никулин весной 1943 дважды попадал в госпиталь - сперва с воспалением легких, а потом с контузией. После выздоровления он был переведен в зенитный дивизион, дислоцировавшийся под Колпином. Прибыв на место, он был поставлен во главе отделения разведки, и впоследствии дослужился до старшего сержанта и помощника командира взвода.
Война для Юрия Владимировича закончилась в Латвии - его дивизион, принявший участие в уничтожении группировки немцев в Прибалтике, победу встретил в латышском городе Джуксте. После окончания военных действий зенитчики разместились в Восточной Пруссии. К огромному разочарованию Никулина, ему - отслужившему практически шесть лет - предстояло провести в рядах Красной Армии еще один год. Домой он вернулся лишь 18 мая 1946.
Двадцатипятилетнему ветерану войны, награжденному медалями «За оборону Ленинграда», «За отвагу», «За победу над Германией», было о чем рассказать своим друзьям и родителям. Однако известно, что Никулин, подобно многим фронтовикам, изо всех сил стремился забыть о пролитой крови, о гибели боевых товарищей и о том, как смерть, по меньшей мере, трижды чудесным образом миновала его.
После возвращения в Москву Юрий Владимирович предпринял попытки поступить в ГИТИС, в Институт кинематографии и в театральное училище им. Щепкина. Во всех местах его постигла неудача, и осенью 1946 он совершил последнее усилие - подал документы в студию Камерного театра, а также в студию клоунады Цирка на Цветном бульваре. На этот раз фортуна оказалась благосклонна к нему - выдержав конкурс, Никулин был принят сразу в оба заведения. Послушавшись совета отца, сказавшего, что цирковые артисты имеют гораздо больше возможностей для самостоятельного творчества, Юрий Владимирович принял судьбоносное решение стать клоуном. Занятия студийцев проходили в самом цирке, и между начинающими артистами и выступавшими происходило живое общение. Никулин в числе прочих знакомился с историей циркового искусства, осваивал азы жонглирования, акробатики и актерского мастерства. Он уходил в цирк рано утром, а домой возвращался к полуночи после окончания очередного представления. Спустя полгода всех студийцев начали задействовать в репризах - иногда они заменяли заболевших артистов, а иногда им давали отдельные роли.
Спустя некоторое время Юрий Владимирович попал в поле зрения Михаила Румянцева - самого популярного в то время в Советском Союзе клоуна, выступавшего под псевдонимом Карандаш. Михаил Николаевич пригласил внешне неловкого и долговязого Никулина к участию в своей знаменитой репризе «Лейка». И хотя начинающий артист от волнения чуть не сорвал номер, летом 1947 маститый клоун предложил Юрию Владимировичу в качестве одного из своих ассистентов принять участие в выступлениях в городе Одессе. Он задействовал Никулина в четырех клоунадах, требуя точного выполнения своих указаний. Это было очень непросто, а зачастую и непонятно, однако Карандаш прекрасно знал, что делает - его номера имели оглушительный успех.
В конце октября 1948 Никулин вместе со своим другом Борисом Романовым в первый раз появился с самостоятельным номером на арене цирка. Однако их клоунада под названием «Халтурщик и натурщик» вышла не очень удачной, и больше на арену Московского цирка их не выпускали. А спустя месяц Юрий Владимирович и Борис Михайлович получили выпускные дипломы, и через несколько дней Карандаш сделал им предложение стать его постоянными ассистентами. Подумав, товарищи согласились и, выучив репертуар прославленного клоуна, уехали с ним на гастроли в Сибирь. Работа у Румянцева стала для Никулина суровой и весьма поучительной школой циркового мастерства. Карандаш много ездил по стране и повсюду принимался с восторгом. Иметь аншлаги для него было делом чести, если в кассе перед началом представления оставалось несколько билетов, то он их сам выкупал. Требовательный и жесткий клоун явил себя абсолютным диктатором, заставляя помощников во всем под него подстраиваться. Возражать ему было совершенно бесполезно. Ученики, очевидно, не во всем удовлетворяли Михаила Николаевича, поскольку весной 1949 он организовал творческий конкурс, победители которого, по замыслу Карандаша, должны были заменить Романова и Никулина. В число отобранных Румянцевым клоунов попали Леонид Куксо и Михаил Шуйдин. Никулин и Романов уже готовились освободить место для новых учеников Карандаша, однако тот, заметив опытным глазом, как хорошо дополняют друг друга на арене Шуйдин и Никулин, решил оставить именно их. К счастью, подобная «рокировка» не поссорила никого из начинающих артистов.
Никулин и Шуйдин проработали вместе с Карандашом только один год. Оба были далеко не юными по возрасту людьми и оба имели твердое желание начать самостоятельную карьеру. К тому же накапливалось недовольство зачастую непредсказуемыми действиями Карандаша. После отказа Румянцева перевести Михаила Шуйдина в полноправные артисты, повысив ему тем самым оклад, партнеры расстались с Михаилом Николаевичем. К слову, в это же время (в 1949 году) Никулин познакомился со своей будущей супругой Татьяной Покровской. Случилось это следующим образом. Еще с 1947 года Карандаш показывал придуманную им «Сценку на лошади». В ней ассистенты Румянцева занимали в зрительном зале места и исполняли роль «подсадки». Карандаш в ходе представления вызывал их на сцену и начинал учить верховой езде. Молодые актеры, делая вид, что в первый раз садятся на лошадь, моделировали множество забавных ситуаций. Однажды Карандаш услышал об имеющемся в Тимирязевской сельскохозяйственной академии смешном жеребёнке-карлике. Вместе с ним посмотреть на лошадь отправился и Никулин. Ухаживали за лошадкой две студентки, одной из которых и была Татьяна Николаевна. В ходе знакомства молодой клоун пригласил приглянувшуюся ему девушку на цирковое представление. Судьбе было так угодно, что в ходе этого выступления Юрий Владимирович угодил под копыта коня. Без сознания он был отправлен в больницу, и, разумеется, туда же помчалась взволнованная девушка. Все обошлось, а в мае 1950 Юрий и Татьяна поженились.
Осенью 1950 Шуйдин и Никулин вступили в созданную в Цирке на Цветном бульваре молодежную клоунскую группу. Всерьез ими никто не занимался, и в основном молодые артисты подыгрывали известному в те годы коверному (то есть выступающему в перерывах между номерами) клоуну Константину Александровичу Берману. В это же время Никулин и Шуйдин начали готовить свою первую собственную клоунаду под названием «Маленький Пьер». До 1956 года, когда у Никулиных родился сын Максим, Татьяна Николаевна исполняла в ней роль мальчика Пьера.
Необходимо отметить, что сочинить смешную клоунаду весьма и весьма непросто. Между идеей и ее реализацией лежит громадная пропасть. Длящиеся буквально несколько минут репризы готовятся клоунами месяцами и даже годами. Предугадать реакцию зрителей также чрезвычайно сложно, практически невозможно. Иногда самые «убойные» трюки не трогают публику, а техническая накладка или случайная фраза вызывает гомерический хохот. Уже после премьеры клоуны долгое время доводят репризу до ума, оттачивая каждый шаг, каждую мелочь. Затем приходит момент, когда улучшать более ничего не нужно, необходимо лишь учитывать особенности местных зрителей - в разных городах и странах одна и та же шутка «звучит» по-разному.
С 1951 года у молодых клоунов Юрия и Михаила началась «скитальческая» жизнь. Они разъезжали по большим и малым городам Советского Союза и выступали со своим номером, как в добротных стационарных цирках, так и в развернутых на пустырях и в городских парках шапито. Нередко партнеры выходили вместе с иллюзионным аттракционом Эмиля Кио, а также с «Медвежьим цирком» Валентина Филатова. Проживали они, как правило, на частных квартирах и постоянно испытывали нехватку средств. Выступали клоуны много, и возможностей спокойно порепетировать, не говоря уже о том, чтобы подготовить новые номера, у них практически не было.
Переломным для Юрия Владимировича стал 1958 год. Именно к этому времени соединившиеся благодаря проницательности Карандаша Никулин и Шуйдин разработали свой собственный полноценный репертуар, позволяющий им перейти в разряд коверных клоунов, суливший значительное повышение зароботной платы. А уже в апреле этого года они получили предложение отправиться на пятидесятидневные гастроли в Швецию. Основными номерами «молодых» артистов в то время стали репризы - «Бантик» и «Насос». В первой из них клоуны стреляли друг в друга бантиками, поскольку никакой другой способ прикрепить их к шеям не срабатывал. Во второй сценке маленький «Миша» с кипучим и предприимчивым характером пытался накачать длинного, нескладного, меланхоличного и вечно сомневающегося «Юрика», однако тот постоянно «сдувался». В Швеции клоунов приняли довольно тепло, а осень 1958 Никулин и Шуйдин провели в Ленинграде, представив отечественным зрителям новую репризу под названием «Лошадки», ставшую впоследствии визитной карточкой клоунского дуэта. Гастроли в Северной столице неожиданно вышли чрезвычайно успешными, и артисты оказались в ряду лучших клоунов страны.
Одновременно с переходом в новую «весовую категорию» состоялся и успешный дебют Юрия Владимировича в кино. Съемочная группа киноленты «Девушка с гитарой» долгое время не могла найти актера на эпизодическую роль пиротехника-любителя. В итоге по совету одного из сценаристов решили попробовать клоуна Никулина. Несмотря на сильнейшее волнение, Юрий Владимирович исполнил эту маленькую роль настолько блестяще, что создатели фильма придумали для него еще две сценки. По техническим причинам снять удалось лишь одну, однако эти эпизоды получились в киноленте самыми смешными. После выхода фильма в прокат Никулина начали узнавать на улицах.
Но все это было только начало. Вскоре артиста позвали сниматься в кинокартине о рабочей молодежи под названием «Жизнь начинается». Никулину не понравились предложенная ему роль жуликоватого Клячкина, однако режиссер фильма убедил артиста, выразив готовность подстраиваться под него во время съемок - клоун мог приезжать в Москву только по субботам. Юрий Владимирович сыграл настолько убедительно, что неожиданно для режиссера лента из серьезного и нравоучительного фильма превратилась в легкую комедию, которая затем была переименована в «Неподдающихся». Говоря о появлении Никулина в кино, стоит отметить, что игра киноактера и искусство клоунады противоположны по своей сути. Клоуны дают представления перед огромной аудиторией и для того, чтобы зрители могли рассмотреть происходящее, намеренно преувеличивают свои действия. Реквизит их, как правило, имеет большие размеры, грим также выделяет отдельные черты лица. Кинокамера же, давая крупный план актера, безжалостно превращает любое преувеличение в фальшь. Более того, перенос чисто театральных приемов на киноэкран (характерное для кинематографа 1930-1950-ых годов) вносит в актерскую игру манерность и неестественность. В связи с этим успехи Никулина в кино удивительны. Клоуны снимались в фильмах задолго до Юрия Владимировича, однако лишь у него получилось показать себя выдающимся драматическим актером.
В конце 1958 к Никулину поступило предложение от молодого Эльдара Рязанова сняться в роли снежного человека в комедии «По ту сторону радуги». Однако спустя некоторое время роль отдали маститому Игорю Ильинскому, а затем съемки и вовсе были остановлены. Тем не менее, цирковой артист успел подружиться с Игорем Владимировичем. Вскоре выдающийся драматический и комедийный актер сделал Никулину неожиданное предложение - перейту на работу в Малый театр. Это предложение всколыхнуло в душе Юрия Владимировича давнюю мечту. Тем не менее, клоун отказался, произнеся: «Если б это случилось десять лет назад, то пошел бы с удовольствием. А начинать заново жизнь, когда тебе под сорок - вряд ли имеет смысл».
«Киношное» предложение, сыгравшее главную роль в жизни Никулина, поступило в 1960 году. Режиссер Леонид Гайдай в короткометражной комедии «Пес Барбос и необычный кросс» отдал ему роль Балбеса. Десятиминутная импровизировавшаяся на ходу пантомима имела в СССР оглушительный успех, а Георгий Вицин, Юрий Никулин и Евгений Моргунов стали известны каждому жителю страны. Это незамедлительно сказалось и на цирковых сборах - зрители валом валили «на Никулина». За короткометражкой «Необычный кросс» последовала лента «Самогонщики» и, наконец, построеннная на трюках «Операция «Ы». К слову, многолетняя совместная работа Никулина, Вицина и Моргунова в кино породила у зрителей ложное представление о том, что и в частной жизни они неразлучны. На самом же деле актеры были людьми очень разными, и тем для общения у них практически не было. Кроме того, зрители отождествляли любимых киногероев с их персонажами. И если Евгению Моргунову это, в общем-то, нравилось, то для тонких, драматических актеров Вицина и Демьяненко подобное стало в некотором роде проклятием - первый из них воспринимался только как комедийный актер, а второй был навсегда заклеймен «титулом» Шурика.
Вместе со съемками в кино, все свои силы Никулин продолжал отдавать цирку, продолжая выступать в паре с Шуйдиным. Их репертуар был весьма разнообразен. Следуя традициям, заложенным коверными клоунами прошлых поколений, дуэт демонстрировал номера «созвучные» по содержанию им предшествовавшим. Например, реприза «Гипноз» обычно следовала за иллюзионистами, а «Лошадки» - за конными номерами. Михаил Иванович был мастером на все руки и брал на себя техническую сторону подготовки выступлений. Какое-то время в их дуэте царило равноправие, однако после того, как Никулин успешно дебютировал в кино, внимание публики и начальства сконцентрировалось на нем. Это привело к весьма неприятным последствиям - Юрий Владимирович получал почетные звания и признательность зрителей, а Михаил Иванович стал восприниматься лишь как человек, подыгрывающий ему. Никулин всячески пробовал сгладить неловкости подобного рода - он пробивал партнеру награды, квартиру, материальные блага, постоянно говорил о важной роли Михаила Ивановича в его судьбе, однако Юрия Владимировича, к сожалению, почти не слушали.
Работа на арене цирка требовала каждодневных многочасовых репетиций, и с возрастом Никулину становилось все труднее и труднее поддерживать свою физическую форму. Другой его проблемой стала катастрофическая нехватка времени. Если первые, эпизодические роли в кино не требовали «отрыва от производства», то последующие большие, включая заглавные, - обязывали на достаточно долгий срок брать творческие отпуска. Это не только срывало планы руководства цирка, но и оставляло напарника без работы. Также важно отметить, что, несмотря на немыслимые по нынешним меркам кассовые сборы кинолент с участием Юрия Владимировича, жила семья Никулиных в двух комнатах в коммунальной квартире, деля ее с семейством родственников жены. Сам клоун, прекрасно зная, в какой тесноте обитает большинство циркачей, даже не думал о расширении жилплощади. Это, благодаря случайности, произошло только в 1971. Один видный партийный чиновник, являясь страстным поклонником Никулина, узнал о его жилищных проблемах и «организовал» клоуну отдельную квартиру.
В 1961 режиссер Лев Кулиджанов предложил Юрию Владимировичу исполнить главную роль Кузьмы Иорданова в киноленте «Когда деревья были большими». По сути, это стало первым появлением профессионального клоуна Никулина в серьезном драматическом амплуа. Затем последовала роль лейтенанта Глазычева в картине Туманова «Ко мне, Мухтар!». Интересно, что проводник служебных собак стал первым однозначно положительным героем в судьбе киноактера Юрия Владимировича. Известно, что играть людей хороших крайне трудно - в подобных случаях проще не играть, а на самом деле быть таким. Нелегко и, когда твоим основным партнером является собака, прекрасно чувствующая любую фальшь. Пес Дейк очень долго не подпускал к себе никого из съемочной группы. Постепенно, шаг за шагом, дрессировщик приучал собаку к «Юре». В итоге, все удалось - на экране Никулин и его четвероногий партнер выглядят естественно. И только немногие знают, каких красочных эпитетов стоит это странная на первый взгляд похвала.
Отношение к Советской власти у Никулина было неоднозначным - с одной стороны он являлся членом партии и пользовался доверием начальства; с другой же - знаменитый артист, все зная, все понимая, предпочитал держать язык за зубами. К этому его приучила жесткая реальность. Еще в начале цирковой карьеры Юрий Владимирович понял, что каждое слово, каждый проступок артистов тут же становились известными директору. Поэтому с начальниками разного рода он предпочитал не враждовать. Отчасти благодаря этому Никулин вместе с Михаилом Шуйдиным входил в категорию «выездных» и регулярно отправлялся за границу. Нередко советское руководство использовало зарубежные цирковые гастроли в политических целях, на которых артисты выступали в качестве послов мира. В частности, в 1960 году триумфальные выступления циркачей Никулина, Шуйдина и Карандаша в Бразилии стали прологом к установлению с этой страной дипломатических отношений. Похожую роль сыграли прошедшие в 1961 гастроли Никулина в Англии. Знаком нормализации политотношений с Японией стал кинофильм совместного производства «Маленький беглец», где Юрий Владимирович, сыграв в картине самого себя, помогал японскому мальчику Кэну посетить Москву.
В 1966 и 1968 Леонид Гайдай снял свои, без преувеличения, лучшие кинокомедии - «Кавказскую пленницу» и «Бриллиантовую руку», оказавшуюся, по сути, бенефисом Никулина. Чтобы получить заветный билет в кинотеатр, зрители часами простаивали в очередях, причем многие ходили на эти картины по нескольку раз. В фильмах был задействован звездный состав исполнителей, однако единственными, кто засветился в обеих лентах стали жена режиссера Нина Гребешкова и Никулин. К слову, сценарий «Кавказской пленницы» Юрию Владимировичу изначально не понравился. Считая его «спекуляцией на тройке», артист не соглашался сниматься до тех пор, пока Гайдай не разрешил актерам вносить изменения в сценарий. Леонид Иович даже учредил приз - бутылку шампанского - каждому, кто предложит оригинальную идею. В результате ему пришлось раздать немало этого спиртного напитка - к примеру, только Никулин выиграл аж двадцать четыре бутылки.
Необходимо отметить, что производственная необходимость, а также несговорчивость руководства Госцирка не позволила Юрию Владимировичу сняться во многих интересных фильмах. В частности очень хотел видеть Никулина в своих картинах Сергей Бондарчук, а Эльдар Рязанов вместе с Эмилем Брагинским специально для клоуна написал сценарий фильма «Берегись автомобиля». Впоследствии роль Юрия Деточкина была отдана Иннокентию Смоктуновскому блестяще ее, к слову, исполнившему. Только с третьей попытки Эльдар Александрович «заполучил» Никулина, однако комедия «Старики-разбойники» особым успехом не пользовалась.
В 1970 Никулин был удостоен Госпремии РСФСР им. братьев Васильевых, а спустя три года получил звание народного артиста Советского Союза. В конце 1971 знаменитый клоун отметил свой первый юбилей. На манеже Юрий Владимирович выступал до шестидесяти лет. С годами выполнять репризы и трюки ему становилось все труднее - начинало пошаливать здоровье. Доктора обнаружили у него целый букет различных болезней, однако артист не любил лечиться и обращался к врачам только в самых крайний случаях. В последние годы выступлений клоун, скрывая недомогание, предпочитал использовать неожиданные импровизации, занимавшие публику и позволявшие ему не применять трюки. В 1982 Никулин закончил свои выступления на манеже. Он говорил по этому поводу: «Я считаю, что клоун обязан уйти раньше. Когда на арене валяет дурака пожилой человек, к нему испытываешь только жалость. Я ушел в шестьдесят. Было очень грустно. Шел мой последний спектакль, и я чувствовал, что сейчас расплачусь. Артисты на руках несли меня вокруг арены, и мне пришло в голову: «Столько людей, хватит ли на всех водки?». Отвлекся и не заплакал...».
В семидесятые и восьмидесятые годы Юрий Владимирович редко снимался в кино, исполняя чаще всего небольшие роли, не требовавшие больших затрат времени и сил. Однако были и исключения. Никулин был приглашен на съемки фильма «Они сражались за Родину» Сергея Бондарчука. Не относившаяся к числу главных роль Некрасова стала для актера очень ответственной, потому что он в первый раз обратился к теме войны, в которой ему довелось участвовать в юности. Не успела эта работа закончиться, как с Юрием Владимировичем связался Алексей Герман, предложивший ему основную роль в фильме «Двадцать дней без войны». Режиссер, стремившийся к полной достоверности, добивался ее весьма суровыми мерами. Например, в ходе съемок зимой он велел вынуть стекла в поезде, чтобы актеры замерзали в вагонах так же, как мерзли в годы войны их герои. Многие артисты возмущались, однако, посмотрев отснятый материал, убедились в том, что мучились не зря. Сам же Алексей Юрьевич впоследствии в самых восторженных тонах отзывался и об актерской игре Никулина, и о его человеческих качествах. Режиссер говорил: «В нем сидело какое-то особенное, солдатское достоинство. Мы уже на первых пробах поняли, что к нему необходимо подбирать экипаж. А это было очень нелегко. Пробовались замечательные, прекрасные мастера, однако рядом с Юрием Владимировичем они казались фальшивыми - разная мера условности. Хорошо известно, что некоторые артисты не любят играть с детьми или животными - очень трудно стать таким же естественным. Рядом с Никулиным было так же трудно. Он ничего не умел, но мог уделать любого партнера, оттого что ничего не наигрывал. Крути рядом с ним, мастери, верти, делай любые глаза - все равно будешь казаться ненастоящим. А он настоящий, и весь фокус».
В 1982 Никулин занял должность главного режиссера, а спустя год - директора Цирка на Цветном бульваре. Юрию Владимировичу, не занимавшемуся никогда ранее административными делами, сразу же пришлось решать множество проблем, главной из которых являлась необходимость полной реконструкции здания цирка. Страна в тот период переживала кризис, однако авторитет артиста был настолько велик, что у чиновников не вышло превратить реконструкцию в очередной долгострой. В середине августа 1985 прошло последнее выступление, после чего старое здание сломали. Спустя два года - в октябре 1987 - в фундамент был заложен первый камень, а осенью 1989 Цирк на Цветном бульваре распахнул свои двери.
В период перестройки с его нехваткой самого нужного, когда большинство учреждений культуры думали лишь о том, как выжить, Юрий Владимирович для своего цирка оказался просто незаменим. С ним «дружили» политики самых высоких рангов, и им Никулин мог открыто сказать то, о чем иные на его посту умолчали бы. Кроме того в восьмидесятые и девяностые годы артист постоянно ходатайствовал за знакомых, малознакомых и абсолютно незнакомых ему людей, выбивая квартиры, лекарства и различные необходимые вещи. В конце жизни все это отнимало у него довольно много времени и сил.
Известие о тяжелой болезни Никулина летом 1997 вызвало повышенное внимание общественности. Пресса публиковала медицинские бюллетени о его состоянии здоровья, хотя Юрий Владимирович не был главой правительства, всего лишь старым актером. Его кончина 21 августа 1997 опечалила многих. Авторитет Никулина в нашей стране по-прежнему огромен. Фильмы с его участием продолжают пользоваться популярностью, а на могиле Юрия Владимировича на Ваганьковском кладбище в любое время года можно увидеть живые цветы.
По материалам еженедельного издания «Наша история. 100 великих имен» и книги Ю.В. Никулина «Почти серьезно…»
Ctrl Enter
Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Юрий Никулин один из любимейших советских актеров. Он оставил незабываемый след в цирковом искусстве и в отечественном кинематографе.
Детство и юность Юрия Никулина
Он появился на свет 18 декабря 1921 г. в городке Демидов на Смоленщине. Его родители были актерами местного драмтеатра.
Они прославились в городе и его окрестностях комедийными ролями. Отец будущей звезды советского искусства сумел организовать свой театр, с которым много гастролировал по населенным пунктам области с небольшими юмористическими постановками.
В 1925 году семья переехала в столицу. Там Юрий накануне советско-финской войны окончил среднюю школу. Оскнью 1939 г. был призван в армию. Принимал участие, помимо войны с Финляндией, и войне с гитлеровцами.
Воевал в зенитно-артиллерийской части под Ленинградом. В общей сложности он пять лет не снимал солдатской шинели. Служил он достойно, о чем говорят его награды, был контужен. После демобилизации намеревался стать студентом ВГИКа, разных театральных училищ.
Члены их вступительных комиссий сочли, что молодой фронтовик недостаточно красив, и отказывали в приеме. Только в студии при Мосгорцирке его ждала удача. Юрия оказался в группе студентов Карандаша - известного мастера клоунады.
Актерская карьера Юрия Никулина
После студии он сразу был принят на работу в тот цирк, который со временем возглавил. Здесь он сначала работал ассистентом Карандаша и познакомился с другим молодым артистом Михаилом Шуйдиным. Через пару лет в 1950 году появился ставший со временем знаменитым клоунский дуэт Никулина и Шуйдина.
Прошло несколько лет, и у Никулина началась сольная карьера артиста комического жанра. Он был счастлив смешить людей, создавая яркие, запоминающиеся образы. Публика его обожала, популярность талантливого клоуна была необыкновенной. Так продолжалось до 1981 г., когда он стал главным режиссером, а спустя год - директором цирка. Всего в ставшем для него родным цирке он проработал полвека.
Большой пласт творческой жизни великого клоуна занимала его работа в кино. Здесь он помимо комедийных ролей проявил себя как выдающийся актер, создавший в отечественном кинематографе разнохарактерные, запоминающиеся роли.
Миллионы телезрителей помнят его в качестве ведущего невероятно популярных юмористических передач. Им были записаны больше десятка дисков с песнями в его исполнении из самых популярных кинокомедий.
Личная жизнь Юрия Никулина
Личная жизнь молодого клоуна в первые годы цирковой карьеры была посвящена разучиванию ролей, отработке трюков, репетициям. Такие требования к молодым артистам предъявлял популярный клоун Карандаш, которому Никулин ассистировал в спектаклях.
Однако эта жизнь изменилась, когда Юрий Никулин познакомился со студенткой тимирязевской академии москвичкой Татьяной Покровской. Их отношения быстро развивались, и в мае 1948 года состоялась их скромная и тихая свадьба. Юрий Владимирович часто подчеркивал, что женился удачно, потому что Татьяна была не только любящей женой, но и другом.
Актеру не хватало общения с женой. Поэтому при первой возможности он нашел ей место в своем номере. В дальнейшем они много времени проводили на совместных съемках и гастролях, в компаниях друзей, которых у Никулиных было немало. Среди них Леонид Гайдай, Олег Табаков другие отечественные и иностранные деятели культуры.
Дача Никулиных стала местом веселого общения, где собирались близкие друг другу люди. В ноябре 1956 года в их семье появился сын Максим. Жена Юрия Никулина Татьяна Николаевна Никулина родилась в Москве в декабре 1929 года, была внучкой депутата Государственной думы первого созыва. Она овладевала наукой декоративного садоводства в Тимирязевской академии.
Выйдя замуж за Ю.В. Никулина, связала свою жизнь с цирком. С 1951 по 1981 годы работала артисткой цирка. Начинала вместе с Ю. Никулиным и М. Шуйдиным. Снималась в нескольких художественных, брала участие в документальных фильмах. Принимала участие в таких фильмах как: «Бриллиантовая рука" «Точка, точка, запятая...» "Соседка" «Замужем за гением» и других.
После того как Юрий Владимирович возглавил цирковой коллектив, ушла с арены. Затем на протяжении почти десятка лет занималась собаководством, разводя редкие породы собак. С 1997 году снова работала в цирке на Цветном бульваре в качестве консультанта по творческим вопросам. Как-то, уже после смерти Юрия Владимировича, Татьяну Николаевну спросили, как она относится к прожитым с Никулиным годам. Она ответила, что ничего в своей жизни не меняла бы.
В 2002 году она получила государственную награду - орден Почёта. Умерла в октябре 2014 года.
Сын Юрия Никулина
Максим Юрьевич Никулин родился 15 ноября 1956 года. В одиннадцатилетнем возрасте у него уже был кинематографический опыт. Он снимался в роли мальчика, идущего по воде в легендарном фильме "Бриллиантовая рука". Однако, по стопам отца после школы не пошел. Учился на факультете журналистики Московского госуниверситета.
Работал корреспондентом "Московского комсомольца", в "Последних известиях", радио "Маяк". Имеет опыт работы телевизионной журналистики в программе "Время", был ведущим программ на утреннем телеканале. Неожиданно для себя в 1997 году был приглашен в возглавлявшийся отцом цирк, который уже носил его имя.
Максим Юрьевич стал руководителем цирка на Цветном бульваре, с одновременным исполнением обязанностей художественного руководителя коллектива. Глубокое знание цирковой среды позволяло ему в течение 2000-2005 годов успешно вести увлекательные телевизионные программы о цирке. Он стал заметной фигурой в отечественном искусстве цирка.
Творческий союз российских деятелей цирка избрал его своим членом, а академия циркового искусства - академиком. За заслуги в развитии цирка награжден орденом Дружбы народов. Является кавалером-рыцарем ордена, учрежденного бельгийским королевским обществом содействия инновациям и изобретениям. Максим Юрьевич - отец трех детей. У него есть внук, родившийся в 2009 году.
Фильмография Юрия Никулина
Юрий Никулин пришел в кино, будучи уже известным цирковым артистом. Это ему помогало создавать образы, в которых ярко отражались разные характеры его героев. Всенародную любовь он завоевал ролями в комедийных фильмах:
- «Совершенно серьёзно»,
- «Самогонщики»
- «Операция „Ы" и другие приключения Шурика»
- «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика»
- "Бриллиантовая рука"
- "Старики-разбойники"
- "12 стульев".
Необыкновенно проникновенным драматическим актером он показал себя в фильмах:
- "Андрей Рублев"
- "Ко мне, Мухтар"
- "Они сражались за Родину"
- "Двадцать дней без войны" и др.
Работа в кино принесла ему необычайную популярность во всех уголках огромной страны.
Память о Юрии Никулине
Юрий Никулин оставил по себе добрую память, о чем свидетельствуют многочисленные памятники и мемориальные доски во многих российских городах. Среди них памятники:
- на Цветном бульваре в Москве перед зданием цирка возле циркового здания в Тюмени, где Никулин изображен вместе с Олегом Поповым и Карандашом
- "Тройке" из фильмов Гайдая в Перми, в Демидове Смоленской области - родине артиста
- перед помещением цирка в Курске, где Ю. Никулин изображен вместе с М. Шуйдиным
- в Сочи возле морского порта с сюжетом из фильма «Бриллиантовая рука» с изображением Л. Гайдая и трех героев его комедий
- скульптура в Хабаровске, изображающая Балбеса, Бывалого и Труса.
Имя великого артиста носят:
- столичный цирк, расположенный на Цветном бульваре
- астероид
- улица в Кургане
- школа-интернат № 15 в Москве.
Ю.В. Никулин проявил себя на телевидении и в литературе и журналистике: был ведущим популярной юмористической телепередачи "Белый попугай"; был участником последнего выпуска капитал-шоу "Поле чудес", которое вел Владислав Листьев; принимал участие в работе редколлегии журнала "Огонек"; написал девять книг, рассказывающих об артистической судьбе; издал несколько сборников с его любимыми анекдотами.
Умер Ю. В. Никулин 21 августа 1997 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище. Ему отдавались воинские почести.
Награды Юрия Никулина
1990 год - стал Героем Социалистического Труда. Награжден орденами: "За заслуги перед Отечеством", Отечественной войны, Ленина (дважды), Трудового Красного Знамени, «Знак Почёта».
Медалями: «За отвагу», «За трудовую доблесть», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». Никулин Ю.В. был заслуженным артистом РСФСР, Народным артистом РСФСР и СССР. Неоднократно награждался государственными и иными премиями за творческую деятельность.
Когда любимый нес колькими поколениями людей актер Юрий Никулин в фильме "Бриллиантовая рука" говорит милиционеру: "С войны не держал боевого оружия" - это чистая правда, а не просто "по сценарию". Сержант Никулин прошел всю Великую Отечественную в артиллерии ПВО, награжден медалями "За оборону Ленинграда" и "За боевые заслуги". О своей войне он подробно рассказал в книге "Почти серьезно"
Почти семь лет я не снимал с себя гимнастерку, сапоги и солдатскую шинель. И об этих годах собираюсь рассказать. О моей действительной службе в армии, о двух войнах, которые пришлось пережить. В армии я прошел суровую жизненную школу, узнал немало людей, научился сходиться с ними, что впоследствии помогло в работе, в жизни. Ну а военная «карьера» моя за семь долгих лет — от рядового до старшего сержанта.
Смешное и трагическое — две сестры, сопровождающие нас по жизни. Вспоминая все веселое и все грустное, что было в эти трудные годы — второго больше, но первое дольше сохраняется в памяти, — я и постараюсь рассказать о минувших событиях так, как тогда их воспринимал…
18 ноября 1939 года в 23.00, как гласила повестка из военкомата, мне предписывалось быть на призывном пункте...
Ночью нас привезли в Ленинград. Когда нам сообщили, что будем служить под Ленинградом, все дружно закричали «ура». Тут же, охлаждая наш пыл, нам объяснили:
— На границе с Финляндией напряженная обстановка, город на военном положении.
Сначала шли по Невскому. Кругом тишина, лишь изредка проезжали машины с тусклыми синими фарами. Мы еще не знали, что город готовится к войне. И все нам казалось романтичным: затемненный город, мы идем по его прямым, красивым улицам. Но романтика быстро кончилась: от лямок тяжеленного рюкзака заболели плечи, — и часть пути я буквально волок его за собой.
Романтика быстро кончилась...
Учебные тревоги и раньше проводились довольно часто. А тут тревога какая-то особенная, нервная. Собрали нас в помещении столовой, и политрук батареи сообщил, что Финляндия нарушила нашу границу и среди пограничников есть убитые и раненые. Потом выступил красноармеец Черноморцев — он всегда выступал на собраниях — и сказал, что молодежи у нас много, а комсомольцев мало.
Я тут же написал заявление: «Хочу идти в бой комсомольцем».
Через два часа заполыхало небо, загремела канонада: это началась артподготовка. В сторону границы полетели наши бомбардировщики и истребители...
Я скучал по дому. Часто писал. Писал о том, как осваивал солдатскую науку, которой обучал нас старшина.
Оказывается, из-за портянок, которые надо наматывать в несколько слоев, обувь полагается брать на размер больше. И хотя многое из премудростей солдатской науки я освоил, все-таки однажды сильно обморозил ноги.
Нам поручили протянуть линию связи от батареи до наблюдательного пункта. На мою долю выпал участок в два километра. И вот иду один на лыжах по льду Финского залива, за спиной тяжелые катушки с телефонным кабелем. Не прошло и получаса, как почувствовал страшную усталость. Поставил катушки на лед, посидел немного и пошел дальше. А идти становилось все трудней.
Лыжи прилипают к снегу. Я уж катушки на лыжи положил, а сам двигался по колено в снегу, толкая палками свое сооружение. Вымотался вконец. Снова присел отдохнуть, да так и заснул. Мороз больше тридцати градусов, а я спал как ни в чем не бывало. Хорошо, мимо проезжали на аэросанях пограничники. Когда они меня разбудили и я встал, ноги показались мне деревянными, чужими. Привезли меня на батарею.
— Да у тебя, Никулин, обморожение, — сказал после осмотра санинструктор.
Отлежался в землянке. Опухоль постепенно прошла. Исчезла краснота, но после этого ноги стали быстро замерзать даже при небольшом морозе.
Как только началась война, нам ежедневно выдавали по сто граммов водки в день. Попробовал я как-то выпить, стало противно. К водке полагалось пятьдесят граммов сала, которое я любил, и поэтому порцию водки охотно менял на сало. Лишь 18 декабря 1939 года выпил положенные мне фронтовые сто граммов: в этот день мне исполнилось восемнадцать лет. Прошел ровно месяц со дня призыва в армию...
Наша батарея продолжала стоять под Сестрорецком, охраняя воздушные подступы к Ленинграду, а почти рядом с нами шли тяжелые бои по прорыву обороны противника — линии Маннергейма.
В конце февраля — начале марта 1940 года наши войска прорвали долговременную финскую оборону, и 12 марта военные действия с Финляндией закончились…
Нашу часть оставили под Сестрорецком.
Жизнь на батарее проходила довольно весело. Некоторые мои сослуживцы взяли из дома музыкальные инструменты: кто мандолину, кто гармошку, была и гитара. Часто заводили патефон и слушали заигранные до хрипа пластинки — Лидии Руслановой, Изабеллы Юрьевой, Вадима Козина… Когда все собирались у патефона, то дело доходило чуть ли не до драки: одни — в основном ребята из села — требовали в сотый раз Русланову, а нам, горожанам, больше нравился Козин. А на соседней батарее где-то достали целых пять пластинок Леонида Утесова. Мы соседям завидовали.
Позже появились пластинки Клавдии Шульженко. Все с наслаждением слушали ее песню «Мама». Мне казалось, что эта песня про мою маму.
Так и проходили наши солдатские будни: учения, политинформации, боевая подготовка...
В конце апреля 1941 года я, как и многие мои друзья, призванные вместе со мной в армию, начал готовиться к демобилизации. Один из батарейных умельцев сделал мне за пятнадцать рублей чемоданчик из фанеры. Я выкрасил его снаружи черной краской, а внутреннюю сторону крышки украсил групповой фотографией футболистов московской команды «Динамо».
Динамовцев я боготворил. Еще учась в седьмом классе, я ходил на футбол вместе со школьным приятелем, который у знакомого фотографа достал служебный пропуск на стадион «Динамо». И когда мимо нас проходили динамовцы (а мы стояли в тоннеле, по которому проходят игроки на поле), я незаметно, с замирающим сердцем, дотрагивался до каждого игрока.
В этом же чемоданчике лежали и книги. Среди них Ярослав Гашек, «Похождения бравого солдата Швейка» (одна из моих самых любимых), ее мне прислали родители ко дню рождения, «Цемент» же Гладкова я кому-то дал почитать, и мне его так и не вернули, как и «Бродяги Севера» Кервуда...
В ночь на 22 июня на наблюдательном пункте нарушилась связь с командованием дивизиона. По инструкции мы были обязаны немедленно выйти на линию связи искать место повреждения. Два человека тут же пошли к Белоострову и до двух ночи занимались проверкой. Они вернулись около пяти утра и сказали, что наша линия в порядке. Следовательно, авария случилась за рекой на другом участке.
Наступило утро. Мы спокойно позавтракали. По случаю воскресенья с Боруновым, взяв трехлитровый бидон, пошли на станцию покупать для всех пива. Подходим к станции, а нас останавливает пожилой мужчина и спрашивает:
— Товарищи военные, правду говорят, что война началась?
— От вас первого слышим, — спокойно отвечаем мы. — Никакой войны нет. Видите-за пивом идем. Какая уж тут война! — сказали мы и улыбнулись.
Прошли еще немного. Нас снова остановили:
— Что, верно война началась?
— Да откуда вы взяли? — забеспокоились мы.
Что такое? Все говорят о войне, а мы спокойно идем за пивом. На станции увидели людей с растерянными лицами, стоявших около столба с громкоговорителем. Они слушали выступление Молотова.
Как только до нас дошло, что началась война, мы побежали на наблюдательный пункт...
Именно в эту ночь с 22 на 23 июня 1941 года гитлеровские самолеты минировали Финский залив. На рассвете мы увидели «Юнкерсов-88», идущих на бреющем полете со стороны Финляндии...
С вышки нашего наблюдательного пункта видны гладь залива, Кронштадт, форты и выступающая в море коса, на которой стоит наша шестая батарея.
«Юнкерсы» идут прямо на батарею. Вспышка. Еще не слышно залпа пушек, но мы понимаем: наша батарея первой в полку открыла огонь.
Так 115-й зенитно-артиллерийский полк вступил в войну. С первым боевым залпом мы поняли, что война действительно началась...
С тревогой следили мы за сводками Совинформбюро. Враг приближался к Ленинграду. Мы несли службу на своем наблюдательном пункте. Однажды на рассвете мы увидели, как по шоссе шли отступающие части нашей пехоты. Оказывается, сдали Выборг.
Все деревья вдоль шоссе увешаны противогазами. Солдаты оставили при себе только противогазные сумки, приспособив их для табака и продуктов. Вереницы измотанных, запыленных людей молча шли по направлению к Ленинграду. Мы все ждали команду сняться с НП, и, когда нам сообщили с командного пункта, что противник уже близко, нам сказали:
— Ждите распоряжений, а пока держитесь до последнего патрона!
А у нас на пятерых три допотопные бельгийские винтовки и к ним сорок патронов.
До последнего патрона нам держаться не пришлось. Ночью за нами прислали старшину Уличука, которого все мы ласково называли Улич. Мы обрадовались, увидев его двухметровую фигуру. Он приехал за нами в тот момент, когда трассирующие пули проносились над головами и кругом рвались мины.
Возвращались на батарею на полуторке. Кругом все горело. С болью мы смотрели на пылающие дома.
У Сестрорецка уже стояли ополченцы из рабочих — ленинградцев.
Уличук привез нас на батарею, и мы обрадовались, увидя своих. Через несколько дней мне присвоили звание сержанта и назначили командиром отделения разведки...
Я видел Ленинград во время блокады. Трамваи застыли. Дома покрыты снегом с наледью. Стены все в потеках. В городе не работали канализация и водопровод. Всюду огромные сугробы.
Между ними маленькие тропинки. По ним медленно, инстинктивно экономя движения, ходят люди. Все согнуты, сгорблены, многие от голода шатаются. Некоторые с трудом тащат санки с водой, дровами. Порой на санках везли трупы, завернутые в простыни.
Часто трупы лежали прямо на улицах, и это никого не удивляло.
Бредет человек по улице, вдруг останавливается и… падает — умер.
От холода и голода все казались маленькими, высохшими. Конечно, в Ленинграде было страшнее, чем у нас на передовой. Город бомбили и обстреливали. Нельзя забыть трамвай с людьми, разбитый прямым попаданием немецкого снаряда.
А как горели после бомбежки продовольственные склады имени Бадаева — там хранились сахар, шоколад, кофе… Все вокруг после пожара стало черным. Потом многие приходили на место пожара, вырубали лед, растапливали его и пили. Говорили, что это многих спасло, потому что во льду остались питательные вещества.
В Ленинград мы добрались пешком. За продуктами для батареи ходили с санками. Все продукты на сто двадцать человек (получали сразу на три дня) умещались на небольших санках. Пятеро вооруженных солдат охраняли продукты в пути.
Я знаю, что в январе 1942 года в отдельные дни умирало от голода по пять — шесть тысяч ленинградцев...
Весной 1943 года я заболел воспалением легких и был отправлен в ленинградский госпиталь. Через две недели выписался и пошел на Фонтанку, 90, где находился пересыльный пункт. Я просился в свою часть, но, сколько ни убеждал, ни уговаривал, получил назначение в 71-й отдельный дивизион, который стоял за Колпином, в районе Красного Бора. В новую часть я так и не прибыл, потому что меня задержали в тыловых частях, примерно в десяти — пятнадцати километрах от дивизиона.
И тут произошло неожиданное. Вышел я подышать свежим воздухом и услышал, как летит снаряд… А больше ничего не слышал и не помнил — очнулся, контуженный, в санчасти, откуда меня снова отправили в госпиталь, уже в другой.
После лечения контузии меня направили в Колпино в 72-й отдельный зенитный дивизион. Появился я среди разведчиков первой батареи при усах (мне казалось, что они придают моему лицу мужественный вид, в лохматой шапке, в комсоставских брюках, в обмотках с ботинками — такую одежду получил в госпитале при выписке.
Меня сразу назначили командиром отделения разведки. В подчинении находились четыре разведчика, с которыми у меня быстро наладились хорошие отношения. Я им пел песни, рассказывал по ночам разные истории. Тогда же начал учиться играть на гитаре... Летом 1943 года я стал старший сержантом, помощником командира взвода...
В 1944 году началось наше наступление на Ленинградском фронте. С огромной радостью мы слушали Левитана, читающего по радио приказы Верховного Главнокомандующего.
Навсегда вошло в мою жизнь 14 января 1944 года — великое наступление, в результате которого наши войска сняли блокаду и отбросили фашистов от Ленинграда. Была продолжительная артиллерийская подготовка. Двадцать градусов мороза, но снег весь сплавился и покрылся черной копотью. Многие деревья стояли с расщепленными стволами. Когда артподготовка закончилась, пехота пошла в наступление...
Утром небо слегка прояснилось, и над нами два раза пролетела вражеская «рама» — специальный самолет — разведчик. Через два часа по нашей позиции немцы открыли сильный огонь из дальнобойных орудий. Разрывов я не слышал, потому что крепко спал.
— Выносите Никулина! — закричал командир взвода управления.
Меня с трудом выволокли из блиндажа (мне потом говорили, что я рычал, отбрыкивался, заявляя, что хочу спать и пусть себе стреляют) и привели в чувство. Только мы отбежали немного от блиндажа, как увидели, что он взлетел на воздух: в него угодил снаряд. Так мне еще раз повезло...
Не могу сказать, что я отношусь к храбрым людям. Нет, мне бывало страшно. Все дело в том, как этот страх проявляется. С одними случались истерики — они плакали, кричали, убегали. Другие переносили внешне все спокойно.
Начинается обстрел. Ты слышишь орудийный выстрел, потом приближается звук летящего снаряда. Сразу возникают неприятные ощущения. В те секунды, пока снаряд летит, приближаясь, ты про себя говоришь: «Ну вот, это все, это мой снаряд». Со временем это чувство притупляется. Уж слишком часты повторения.
Но первого убитого при мне человека невозможно забыть. Мы сидели на огневой позиции и ели из котелков. Вдруг рядом с нашим орудием разорвался снаряд, и заряжающему осколком срезало голову. Сидит человек с ложкой в руках, пар идет из котелка, а верхняя часть головы срезана, как бритвой, начисто.
Смерть на войне, казалось бы, не должна потрясать. Но каждый раз это потрясало. Я видел поля, на которых лежали рядами убитые люди: как шли они в атаку, так и скосил их всех пулемет. Я видел тела, разорванные снарядами и бомбами, но самое обидное — нелепая смерть, когда убивает шальная пуля, случайно попавший осколок...
Ночью 14 июля 1944 года под Псковом мы заняли очередную позицию, с тем чтобы с утра поддержать разведку боем соседней дивизии. Лил дождь. Командир отделения сержант связи Ефим Лейбович со своим отделением протянул связь от батареи до наблюдательного пункта на передовой. Мы же во главе с нашим командиром взвода подготовили данные для ведения огня.
Казалось, все идет хорошо. Но только я залез в землянку немного поспать, как меня вызвал комбат Шубников. Оказывается, связь с наблюдательным пунктом прервалась, и Шубников приказал немедленно устранить повреждение.
С трудом расталкиваю заснувших связистов Рудакова и Шлямина. Поскольку Лейбовича вызвали на командный пункт дивизиона, возглавлять группу пришлось мне.
Глухая темень. Ноги разъезжаются по глине. Через каждые сто метров прозваниваем линию. А тут начался обстрел, и пришлось почти ползти. Наконец обнаружили повреждение. Долго искали в темноте отброшенный взрывом второй конец провода. Шлямин быстро срастил концы, можно возвращаться. Недалеко от батареи приказал Рудакову прозвонить линию. Тут выяснилось, что связь нарушена снова.
Шли назад опять под обстрелом… Так повторялось трижды. Когда, совершенно обессиленные, возвращались на батарею, услышали зловещий свист снаряда. Ничком упали на землю. Разрыв, другой, третий… Несколько минут не могли поднять головы. Наконец утихло. Поднялся и вижу, как неподалеку из траншеи выбирается Шлямин. Рудакова нигде нет. Громко стали звать — напрасно.
В тусклых рассветных сумерках заметили неподвижное тело возле небольшого камня. Подбежали к товарищу, перевернули к себе лицом.
— Саша! Саша! Что с тобой?
Рудаков открыл глаза, сонно и растерянно заморгал:
— Ничего, товарищ сержант… Заснул я под «музыку»…
До чего же люди уставали и как они привыкли к постоянной близости смертельной опасности!..
Летом 1944 года мы остановились в городе Изборске. Под этим городом мы с группой разведчиков чуть не погибли. А получилось так. Ефим Лейбович, я и еще трое наших разведчиков ехали на полуторке. В машине — катушки с кабелем для связи и остальное наше боевое имущество. Немцы, как нам сказали, отсюда драпанули, и мы спокойно ехали по дороге. Правда, мы видели, что по обочинам лежат люди и усиленно машут нам руками. Мы на них не обратили особого внимания. Въехали в одну деревню, остановились в центре и тут поняли: в деревне-то стоят немцы.
Винтовки наши лежат под катушками. Чтобы их достать, нужно разгружать всю машину. Конечно, такое могли себе позволить только беспечные солдаты, какими мы и оказались. И мы видим, что немцы с автоматами бегут к нашей машине. Мы мигом спрыгнули с кузова и бегом в рожь.
Народный артист СССР (1973)
Лауреат Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых (1970, за ряд комедийных ролей в кино)
Герой Социалистического Труда (1990)
Кавалер Ордена «За заслуги перед Отечеством» III степени (1996)
Предисловие…
Однажды, находясь в здании Киевского вокзала, я наблюдал замечательную сцену. В жуткой вокзальной толчее шел человек. По мере продвижения человека в толпе вокруг него эта толчея прекращалась и возобновлялась лишь спустя какие-то мгновения. Но даже со спины можно была понять, что сквозь бурную толчею шел как по бульвару, не испытывая ни малейших затруднений Юрий Владимирович Никулин.
Отец Юрия Никулина, Владимир Андреевич, демобилизовавшись из Красной Армии и окончив курсы Политпросвета, устроился в драматический театр в Демидове (бывшее Поречье) в Смоленской губернии. Там же работала актрисой и будущая мама Юрия. В Демидове Владимир Никулин организовал передвижной театр «Теревьюм» - театр революционного юмора, где сам ставил спектакли и много играл.
В 1921 году у Никулиных родился сын Юрий, а спустя четыре года семья перебралась в Москву, где Владимир Андреевич продолжил заниматься любимым делом - писал интермедии, конферансы и репризы для эстрады, цирка. Позднее он устроился работать в газеты «Известия» и «Гудок». Мама Юрия нигде не работала, в основном занимаясь домашним хозяйством и воспитанием сына. Два раза в неделю Никулины посещали театр, а, возвращаясь домой, горячо обсуждали пьесу и игру актеров. Таким образом, Юрий Никулин уже с детских лет оказался в центре театральной жизни столицы.
В школе, в которой учился Юрий Никулин, его отец вел драматический кружок, в деятельности которого участвовал и сам Юрий. Под руководством Владимира Андреевича ученики ставили отрывки из самых различных пьес, начиная от детских и заканчивая классикой. Так в «Детстве» Максима Горького Юрий играл самого Пешкова.
Учился Никулин в очень престижной школе, но без особых успехов. Поэтому, когда после окончания седьмого класса стали отбирать лучших учеников в восьмой, то его, несмотря на заслуги перед школой отца, решили не оставлять. Доучивался Юрий в обычной школе-новостройке, чему был очень рад: «В ней учились ребята из нашего двора. Теперь я, как и все, мог перелезать через забор, сокращая путь от дома к школе».
В 1939 году Юрий окончил десять классов, и был призван в армию, в войска зенитной артиллерии. О своей воинской службе он вспоминал: «Ко мне поначалу некоторые относились с иронией. Больше всего доставалось во время строевой подготовки. Когда я маршировал отдельно, все со смеху покатывались. На моей нескладной фигуре шинель висела нелепо, сапоги смешно болтались на тонких ногах…». Спасало Никулина то, что он нисколько не обижался, а смеялся вместе со всеми. Через месяц после начала его службы в армии началась война с Финляндией. Юрий Никулин, как и многие его сослуживцы, написал заявление: «Хочу идти в бой комсомольцем». Но участвовать в боевых действиях ему не довелось. Зенитная батарея Никулина находилась под Сестрорецком и охраняла воздушные подступы к северной столице. В армии Никулин принимал активное участие в художественной самодеятельности, и его однополчане были в восторге от комического таланта Никулина.
На втором году службы Никулин заболел плевритом, и его после лечения в госпитале на время перевели с батареи санитаром в санчасть. Там он пробыл около года, после чего вернулся, ожидая предстоящей демобилизации. Но попасть домой Никулину было не суждено. 22 июня 1941 года началась война, и уже с первых дней войны батарея Никулина вела огонь по фашистским самолетам, которые прорывались к Ленинграду. В составе зенитной батареи Никулин воевал до весны 1943 года, и дослужился до звания старшего сержанта. Он дважды побывал в госпитале после воспаления легких и после контузии, а после выздоровления был направлен в 72-й отдельный зенитный дивизион под Колпином. О годах войны Юрий Владимирович вспоминал: «Не могу сказать, что я отношусь к храбрым людям. Нет, мне бывало страшно. Все дело в том, как тот страх проявляется. С одними случались истерики - они плакали, кричали, убегали. Другие переносили внешне спокойно... Но первого убитого при мне человека невозможно забыть. Мы сидели на огневой позиции и ели из котелков. Вдруг рядом с нашим орудием разорвался снаряд, и заряжающему осколком оторвало голову. Сидит человек с ложкой в руках, пар идет из котелка, а верхняя часть головы срезана, как бритвой, начисто...».
Победу Никулин встретил в Прибалтике, однако домой попал не скоро. Демобилизацию проводили в несколько этапов, и до него очередь дошла только через год после окончания войны. Он уволился из армии 18 мая 1946 года, и был уверен, что поступит в какой-либо из театральных институтов. Летом 1946 года он подал документы во ВГИК, но с третьего тура был внезапно снят экзаменационной комиссией. Ему сказали: «В вас, конечно, что-то есть, но для кино вы не годитесь. Не тот у вас профиль, который нам нужен. Скажем вам прямо: вас вряд ли будут снимать в кино. Это мнение всей комиссии. Если вы действительно любите искусство, то советуем вам пойти в театральный институт...» Последовав совету, Юрий Никулин подал документы сразу в два театральных заведения: ГИТИС и училище имени Щепкина при Малом театре. Но и здесь его ждала неудача. Не приняли Никулина и во вспомогательный состав театра МГСПС, а также в ряд других училищ и студий. Удача ему улыбнулась лишь в студии при Ногинском театре, которым руководил режиссер Константин Воинов. Но, учиться в ней ему пришлось недолго. В сентябре 1946 года Никулин узнал о наборе в студию клоунады при Московском государственном цирке на Цветном бульваре, и решил попробовать туда поступить. В этом решении его поддержал отец: «Пусть Юра рискнет, В цирке экспериментировать можно. Работы - непочатый край. Если он найдет себя - выдвинется. А в театре? Там слишком много традиции, все известно, полная зависимость от режиссера. В цирке многое определяет сам артист».
В отличие от театральных институтов, в цирковую студию Никулин поступил без особенных проблем. И это притом, что экзамены прошли лишь 18 человек из нескольких сот желающих. Его первое самостоятельное выступление на манеже цирка состоялось 25 октября 1948 года. Он выступал он вместе со своим напарником Борисом Романовым, а репризу подготовил его отец. Вскоре Никулин и Романов отправились на гастроли уже с самим Карандашом – популярнейшим в те годы клоуном. Чуть позже у Никулина появился новый напарник - Михаил Шуйдин.
В 1949 году Юрий Никулин познакомился с Татьяной Покровской, которая вскоре стала его женой. Татьяна рассказывала об этой встрече: «Я училась в Тимирязевской академии на факультете декоративного садоводства и очень увлекалась конным спортом. В академии была прекрасная конюшня. А в конюшне - очень смешной жеребенок-карлик, с нормальной головой, нормальным корпусом, но на маленьких ножках. Звали его Лапоть. Об этом прослышал Карандаш и приехал эту лошадку посмотреть. Лошадка понравилась, и Карандаш попросил нас с подругой научить ее самым простым трюкам. Потом лошадку привезли в цирк, и Карандаш познакомил нас с Юрием Владимировичем Никулиным, который был у него в учениках. Юрий Владимирович пригласил нас посмотреть спектакль. Подруга моя пойти не смогла, я пошла одна, сидела на прожекторе. Играли очень смешную сценку: Карандаш вызывал из зала якобы одного зрителя и учил его ездить на лошади. Но именно когда я пришла на спектакль, Юрий Владимирович, который играл роль зрителя во время этого номера, попал под лошадь. Она его так избила, что его увезли на «Скорой» в Склифосовского. Я чувствовала себя виноватой и стала его навещать... А через полгода мы поженились...». 14 ноября 1956 года в семье Никулиных родился сын Максим.
А в 1958 году Юрий Никулин впервые снялся в кино. Режиссер Файнциммер приступал к съемкам музыкальной комедии «Девушка с гитарой» и на один из эпизодов никак не могли найти подходящего актера. Предложил попробоваться Никулину, но тот первоначально отказался, так как помнил, как ему когда-то заявили, что он не годится для кино. Однако потом все-таки изменил свое решение, и ему досталась роль пиротехника, который показывал отборочной комиссии свой коронный номер - фейерверк. Фильм занял в прокате 10-е место, и самыми смешными эпизодами в нем оказались те, в которых участвовал Никулин. Над его незадачливым пиротехником, который своим фейерверком едва не спалил сначала экзаменационный кабинет, а затем и целый отдел в магазине, зритель смеялся больше всего. На успешный дебют Никулина обратил внимание другой режиссер с «Мосфильма» - Юрий Чулюкин, и предложил артисту роль пройдохи Клячкина в своей комедии «Неподдающиеся». Вообще-то первоначально этот фильм задумывался как серьезный рассказ о перевоспитании трудной молодежи. Даже название было соответствующее - «Жизнь начинается». Однако в процессе съемок в фильм вошло столько комических эпизодов, в том числе и с участием Никулина, что он превратился в комедию «Неподдающиеся».
Вскоре Юрий Никулин был приглашен Эльдаром Рязановым на главную роль в его новой картине «Человек ниоткуда». Но едва начавшиеся съемки комедии внезапно были приостановлены, так как что-то в сюжете картины не устраивало руководство киностудии. Вернулся к нему Рязанов только через год, но на главные роли он пригласил других актеров - Сергея Юрского и Юрия Яковлева. Никулину достался лишь маленький эпизод. В этом фильме должен был сниматься актер Игорь Ильинский. Он и сделал Никулину неожиданное предложение: перейти работать из цирка в Малый театр. Предложение выглядело заманчивым, но Никулин отказался. «Если бы это случилось лет десять назад, то я пошел бы работать в театр с удовольствием. А начинать жить заново, когда тебе уже под сорок, - вряд ли имеет смысл», - ответил он.
Знаменитым на всю страну Юрий Никулин стал в начале 1960-х годов благодаря короткометражке Леонида Гайдая «Пес Барбос и необычный кросс». Пригласил его попробоваться в этой картине один из ассистентов режиссера. При первой же встрече, внимательно оглядев актера со всех сторон, Гайдай сказал: «В картине три роли. Все главные. Это Трус, Бывалый и Балбес. Балбеса хотим предложить вам». Своим же ассистентам он заявил: «Ну, Балбеса искать не надо. Никулин - то, что нужно». Фильм снимался практически без проб. Никакие сцены не репетировались. Режиссер подбирал тройку и все время смотрел, получается ли ансамбль... Юрий Никулин рассказывал: «На роль Бывалого утвердили Евгения Моргунова, которого до съемок я никогда не видел. Но мой приятель поэт Леонид Куксо не раз говорил: Тебе надо обязательно познакомиться с Женей Моргуновым. Он удивительный человек: интересный, эмоциональный, любит юмор, розыгрыши. С ним не соскучишься... Почти не знал я и Георгия Вицина. Нравился он мне в фильме «Запасной игрок», где исполнял главную роль. Много я слышал и о прекрасных актерских работах Вицина в спектаклях Театра имени Ермоловой».
В то время Юрий Никулин был очень занят в цирке. И Гайдай пошел на то, чтобы подстроить время съемок под график работы артиста. Таким образом, каждое утро Никулин приезжал на съемки фильма, а вечером выступал в цирке. Во всем фильме не произносилось ни слова, все строилось на веселых трюках. Никулина практически не гримировали. По словам Гайдая, у него и так было смешное лицо. Актеру лишь приклеили большие ресницы, которыми он так забавно хлопал. Короткометражка «Пес Барбос и необычный кросс» вошла пятым фильмом в киноальманах «Совершенно серьезно». Однако именно она принесла успех всему фильму и более того - зажила самостоятельной жизнью. Она породила уникальный эксцентрический феномен трех героев-масок советского кинематографа - Балбеса, Труса и Бывалого, принеся настоящую славу и Леониду Гайдаю, и знаменитой троице: Никулин - Вицин - Моргунов.
Уже спустя несколько месяцев после завершения съемок «Пса Барбоса» Леонид Гайдай вновь использовал их в своей новой короткометражке, которая называлась «Самогонщики». А идею этого фильма подбросил Гайдаю Юрий Никулин. Дело в том, что в цирке дуэт Никулин - Шуйдин исполнял интермедию с таким названием. Идея режиссеру понравилась, и он вместе с Константином Бровиным сел за сценарий. Фильм «Самогонщики» вышел на экран в 1961 году и имел огромный успех, а троица превратилась в культовый символ советского кинематографа.
В 1961 году Юрий Никулин снялся в одной из лучших своих картин – фильме Льва Кулиджанова «Когда деревья были большими». Это была первая драматическая роль актера. Никулин сыграл Кузьму Кузьмича Иорданова, который, потеряв во время войны семью, совершенно опустился. Приглашая Никулина на эту роль, Кулиджанов не видел ни одного фильма с его участием. Режиссер знал актера по цирку, при этом в веселом клоуне сумел обнаружить черты непутевого Иорданова. И в своем выборе Кулиджанов не ошибся. Юрий Никулин вспоминал: «Увидев режиссера Кулиджанова в первый раз, я подумал: «Вот так, наверное, должны выглядеть хорошие педагоги». Лев Александрович производил впечатление чижа спокойного, уравновешенного и собранного. Как вам роль? - спросил он сразу. Понравилась, но не знаю, смогу ли сыграть ее, - признался я чистосердечно. Умоляю вас, не играйте. Только не играйте! И вообще, не говорите слово «играть». Будьте сами собой. Считайте, что ваша фамилия не Никулин, а Иорданов. И живете вы в Москве, в старом доме. Вам пятьдесят лет... Вы побродите по улицам, зайдите в магазины, присмотритесь к людям, похожим на вашего героя. Они встречаются в Москве. Этот совет я выполнил. Ходил около пивных, мебельных магазинов, смотрел, примеривался...» Насколько удачно актер вошел в образ, можно судить по одной забавной истории. В самый первый съемочный день, когда снимался эпизод в мебельном магазине, Никулин приехал на съемочную площадку в гриме и костюме Иорданова и хотел зайти в магазин. Однако директор магазина загородил ему проход. Трехдневная щетина и мятый костюм Никулина произвели на него соответствующее впечатление. «Куда вы, гражданин?» - спросил директор. «Мне в магазин», - ответил Никулин. «Нечего вам там делать!» - ответил директор. «Да я актер, в фильме снимаюсь». «Знаем мы таких артистов! С утра глаза зальют и ходят, «спектакли» разыгрывают! Идите прочь, пока я милицию не позвал!» В этот момент к месту событий подошел сам Кулиджанов и заступился за актера. От слов режиссера у директора глаза округлились еще больше. А режиссер откровенно радовался: «Ну, если народ вас так воспринимает, значит, в образ вы вошли прекрасно». Фильм вышел на экраны страны в 1962 году, имел большой успех у зрителей и очень важное значение в судьбе самого актера. Именно после него к Юрию Никулину изменилось отношение режиссеров - они увидели в нем актера, способного играть серьезные драматические роли.
Успешные работы в кино привели к тому, что Никулина знала вся страна. Даже в цирк зрители теперь ходили на Никулина не как на клоуна, а как на Балбеса из знаменитой троицы. Фильмы с его участием продолжали выходить один за другим. Чаще режиссеры все же использовали комический характер актера. В 1962 году Леонид Гайдай снял Никулина в роли жулика в картине «Деловые люди» по новеллам О. Генри. Затем актер появился в лирической комедии Эльдара Рязанова «Дайте жалобную книгу» и еще в нескольких картинах. В 1964 году режиссер Семен Туманов предложил Юрию Никулину роль лейтенанта милиции Глазычева в киноповести «Ко мне, Мухтар!», от которой первоначально актер отказался. Роль была очень интересная и серьезная, но Никулин посчитал: «Я же не могу играть милиционера! Я в последних двух фильмах играл жуликов!» И все же режиссер смог уговорить актера, тем более что на кандидатуре Никулина настаивал и автор сценария Израиль Меттер. Меттер пришел к этому решению, когда увидел Никулина в картине «Когда деревья были большими».
Во второй половине 1960-х годов Юрий Никулин вновь снялся в роли Балбеса в комедиях Леонида Гайдая. Первоначально это была новелла в киноальманахе «Операция «Ы» и другие приключения Шурика», а затем знаменитая троица, наконец, появилась в полнометражном фильме «Кавказская пленница».
Интересно то, что с «Кавказской пленницей» у Гайдая неожиданно возникли трудности. И причиной тому стал Юрий Никулин. Актеру не понравился сценарий, и он категорически отказался сниматься. Режиссеру стоило немалого труда уговорить его изменить свое решение. Решающим моментом стало то, что Гайдай пообещал Никулину, что на съемках будет много импровизации и от первоначального сценария мало что останется. В результате «Кавказская пленница» стала лучшей комедией, где снялась троица Никулин-Вицин-Моргунов.
В 1966 году между съемками в «Операции «Ы» и «Кавказской пленницы» Никулин снялся в серьезной драматической роли монаха Патрикея в картине «Андрей Рублев» Андрея Тарковского. Но фильм вышел в прокат лишь спустя пять лет ограниченным тиражом.
Большой успех ждал Никулина в 1969 году, когда он снялся в комедии Леонида Гайдая «Бриллиантовая рука». Впервые Гайдай доверил актеру роль, тихого и скромного экономиста Семена Семеновича Горбункова, а не жулика. Никулин удивительно точно и естественно соединил в роли и искрометный комизм, и иронию, и тонкий лиризм. Партнерами Никулина стали замечательные актеры Андрей Миронов и Анатолий Папанов.
К началу 1970-х годов Юрий Никулин был не просто популярным, а горячо любимым народом актером, и режиссеры с большим удовольствием приглашали его в свои картины. Продолжал его снимать и Леонид Гайдай. В 1970 году Никулин сыграл роль дворника Тихона в комедии «Двенадцать стульев». А спустя два года Гайдай предложил ему роль управдома Бунши в фильме «Иван Васильевич меняет профессию». Однако цирковое руководство не отпустило Никулина на съемки, и в итоге Буншу сыграл Юрий Яковлев. Юрия Никулина любил снимать и режиссер Эльдар Рязанов. Еще в 1964 году он очень хотел снять его в роли Юрия Деточкина в фильме «Берегись автомобиля». Актера утвердили на роль, но вмешалось цирковое руководство, и актера отправили в длительные зарубежные гастроли. Рязанов отправился жаловаться самому министру кинематографии Алексею Романову, но тому не понравился сценарий, и он отказался помогать картине. Снять в своей картине Юрия Никулина Рязанову удалось только в 1971 году. Никулину довелось сыграть следователя прокуратуры Мячикова в комедии «Старики-разбойники».
Продолжали приглашать Никулина и на драматические роли. В 1974 году Сергей Бондарчук доверил Никулину роль солдата Некрасова в фильме «Они сражались за Родину».
Стоит отметить, что Бондарчук еще в начале 1960-х годов собирался снять Никулина в картине «Война и мир» в роли капитана Тушина, но цирк в который раз не отпустил актера. Он же не отпустил Никулина на съемки фильма Бондарчука «Ватерлоо», где Никулин должен был сыграть английского офицера. В 1975 году на драматическую роль военного журналиста Лопатина в фильме «Двадцать дней без войны» Никулина пригласил режиссер Алексей Герман. Причем это приглашение далось режиссеру нелегко. Многие на киностудии были категорически против этой кандидатуры, но конфликт разрешил Константин Симонов, по книге которого фильм снимался: он одобрил выбор режиссера. Правда, был против сам Никулин, который считал, что эта роль не для него. Вот что он сам вспоминает об этом: «Мы поехали с Германом ко мне домой. Пили чай и говорили о будущем фильме. Говорил в основном Герман. Страстно, взволнованно, убежденно, эмоционально. Его черные, большие, умные и немного грустные глаза в тот вечер меня подкупили... Как это произошло, до сих пор не пойму, но к половине второго ночи мое сопротивление было сломлено. Усталый, чуть раздраженный, мечтая только об одном - как бы поскорее лечь спать, я согласился приехать в Ленинград на кинопробы...»
Съемки проходили очень тяжело. Алексей Герман оказался очень требовательным режиссером. Порой он доводил актеров до отчаяния. Людмила Гурченко даже как-то призналась Никулину: «Ну что Герман от меня хочет? Я делаю все правильно. А он психует, нервничает и всем недоволен». Никулин несколько раз говорил с режиссером, и даже один раз на повышенных тонах, но в то же время он продолжал доверять Герману. И оказалось, что режиссер был прав. Драма «Двадцать дней без войны» стала настоящим шедевром. Правда, когда фильм в 1976 году вышел на экран, руководящие чиновники сделали все возможное, чтобы его посмотрело как можно меньше зрителей. Фильм прокатывали малым экраном. Но все равно критика писала об удаче, отмечая работы Юрия Никулина, Людмилы Гурченко и Алексея Петренко. А спустя десять лет на Международном кинофестивале в Роттердаме картина была удостоена специального приза.
В 1980-е годы Юрий Никулин снимался в кино очень мало. Но именно в эти годы им была сыграна замечательная драматическая роль деда Лены Бессольцевой в картине Ролана Быкова «Чучело». А в 1981 году Никулин простился с манежем, но не с цирком, которому отдал 50 лет. В 1982 году Юрий Никулин стал главным режиссером Московского цирка на Цветном бульваре, а с 1984 года - его директором.
В новом здании цирка для Никулина сделали небольшую специальную комнату за кабинетом, в которой был туалет, рукомойник и небольшая кладовка. К этой комнате Юрий Владимирович привыкал долго, но освоился, мог лечь спать на мягкий диван, усадить гостей за стол для совещаний и устроить чаепитие. Кондитерская фабрика «Красный октябрь», с директором которой Никулин дружил, регулярно поставляла печенье, конфеты и вафли. А как-то Никулин сказал директору: «Я ведь сладкое не очень люблю. Да и нельзя мне. Сахар у меня повышен в крови. А вот если бы печенье там, вафли, конфетки - для детишек артистов цирка (зарплата у артистов маленькая) да для тех, кто приходит к нам постоянно из детских домов и интернатов... Это было бы хорошо». После этого с «Красного октября» раз в неделю привозили в цирк несколько коробок со сладким, и раздавали юным зрителям, приходящим в цирк из детских домой и интернатов.
В середине 1980-х годов Никулину удалось уговорить Председателя Совета Министров СССР Николая Рыжкова выделить денежные средства на постройку нового цирка. И в начале 1990-х годов полностью обновленный цирк на Цветном бульваре открыл свои двери для зрителей. В нем Юрий Никулин создал множество неповторимых реприз, скетчей и пантомим, из которых самыми памятными и дорогими для артиста стали «Маленький Пьер», Пипо и миллионер в цирковых представлениях «Карнавал на Кубе» и «Трубка мира», Бармалей в новогоднем детском представлении и другие. Некоторое время вместе с Никулиным в качестве «подсадной утки» выступала его жена Татьяна. Она играла роль зрителя, который наивно верит во все, что происходит на сцене, а потом и сам участвует в представлении. Познакомился Никулин со своей женой во время представления. Позже Татьяна Николаевна стала дрессировщицей и даже переводила с английского. У них сложилась счастливая семья, и жена Никулина любила рассказывать о том, с каким ужасом ее родственники восприняли когда-то сообщение о том, что жених их Тани - клоун в цирке.
Никулин вел телевизионный клуб «Белый попугай», где можно было услышать самые свежие анекдоты из уст артистов или из писем зрителей. В январе 1997 года в интервью газете «Совершенно секретно» Юрий Владимирович признался: «Про меня уже врут, пишут: великий клоун». Это про меня. Но какой «великий», когда клоуны были лучше меня. Леня Енгибаров вобрал в себя многое великое, что полагалось нашему веку. Да, мы были хорошими клоунами, добротными клоунами. Но популярным меня сделало кино. Публика видела во мне Балбеса, и я публике подыгрывал. Я не считал Балбеса отрицательным героем, я его любил: странного, неунывающего, добродушного. Когда предлагали играть предателей или шпионов, я отказывался...»
Разностороннее дарование Юрия Никулина дополнилось еще и литературным талантом, который проявился в его мемуарах «Почти серьезно», где артист с легкой иронией рассказал о прожитой им жизни. К своей книге Никулин выбрал ироничный эпиграф, которым стали слова Станислава Ежи Леца: «Жизнь у людей отнимает страшно много времени».
Максим Никулин, в отличие от отца, никогда не мечтал быть клоуном. Он закончил факультет журналистики МГУ, работал в «Московском комсомольце», на радио и телевидении. Ему пробиваться пришлось самому, поскольку отец считал, что сын должен всего добиться сам и быть совершенно самостоятельным. Однако после того, как убили директора-распорядителя цирка на Цветном бульваре, Юрий Владимирович попросил сына занять его место, объяснив ему, что не может рисковать еще чьей-либо жизнью. И Максим Никулин проработал год, ничего не получая за свой труд.
В конце июля 1997 года Никулину внезапно стало плохо, и он обратился к врачам. Осмотр выявил серьезные проблемы с сердцем. Нужна была срочная операция, которая состоялась 5 августа 1997 года. Обычно такие операции длятся 20-30 минут, но в последний момент у Никулина закрылся сосуд, и произошла остановка сердца. Врачам ценой огромных усилий удалось вновь его «завести». После этого было принято решение продолжить операцию, поскольку без этого актер был обречен на смерть. Однако цена этого оказалась слишком высокой: пока Никулин находился в состоянии клинической смерти, у него пострадали все органы - печень, почки, мозг... Борьба за жизнь Никулина продолжалась 16 дней. И все эти дни центральная пресса чуть ли не ежечасно сообщала о состоянии здоровья любимого артиста. Для спасения Никулина были предприняты беспрецедентные усилия: известнейшие специалисты страны находились рядом с ним днем и ночью, использовались лучшие в мире медикаменты и самая совершенная аппаратура. Однако 21 августа 1997 года сердце Юрия Никулина остановилось.
Юрий Никулин был похоронен на Новодевичьем кладбище.
О Юрии Никулине был снят документальный фильм «Я никуда не уеду».
Your browser does not support the video/audio tag.
Текст подготовил Андрей Гончаров.
Использованные материалы:
Материалы сайта www.vestnik.com
Материалы сайта www.newsru.com
Материалы сайта www.superstars.ru
Материалы сайта www.ski-club.org.ru
Материалы сайта www.circusnikulin.ru
Материалы сайта www.mega.km.ru
Материалы сайта www.1001.vdv.ru
Материалы сайта www.mc.com.ua
Материалы сайта www.www.rusactors.ru
Материалы сайта www.books.ludislova.ru
Материалы сайта www.kino-teatr.ru
Фотогалерея В.В.Шахиджаняна.
"На съемках фильма "Двадцать дней без войны".
Слева направо: В.Шахиджанян, Ю.Никулин, М.Кононов.
"С сыном Максимом Юрьевичем".
Ю.В.Никулин - директор, М.Ю.Никулин - заместитель директора.
(В 15 лет Максим Никулин мечтал стать музыкантом, в 16 хотел быть кинооператором, в 17 - решил стать журналистом. Работал на радио и телевидении. В 1995 стал заместителем директора цирка. В 1997 году - директор цирка)
"Делаю лицо смешным"
"Когда занимался в студии клоунады, постоянно искал странный грим. А если быть таким? Когда смотрю на снимок, вспоминаю молодость"
"На съемках у Леонида Гайдая".
"Чем я был тогда недоволен? А кто его знает".
"Поцелуй с Юрием Лужковым".
Сидел Юрий Владимирович в небольшом кабинетике двухэтажного здания, где временно разместилась дирекция строящегося цирка. (Это было в 1991 году). Зазвонил телефон.
Юрий Владимирович, с вами говорит Юрий Михайлович Лужков. Я занимаюсь вопросами строительства. Не нужна ли моя помощь в строительстве цирка? Алло, Юрий Владимирович, вы меня слушаете? Алло!
Слышу, слышу, - ответил Никулин. - Я просто обалдел, потому и молчу. Первый раз такое, чтобы чиновник позвонил и сам предложил помощь.
Пожалуйста, запишите мои телефоны - прямой, через секретаря и помощника. Если что будет нужно, пожалуйста, звоните и не стесняйтесь. Цирку надо помогать, да и вас я люблю.
Так началась дружба артиста века и нынешнего мэра столицы. Нет недели, чтобы они не переговорили по телефону, не встретились. Юрий Михайлович не пропустил ни одной премьеры, а о том, как он помог цирку, когда-нибудь историки подробно расскажут.
Снимок сделан Сергеем Владимировичем Шахиджаняном в дубовом зале Центрального дома литераторов. Отмечали выход первого сборника анекдотов от Ю. В. Никулина. Пригласили узкий круг друзей. Открывая вечер, Юрий Михайлович рассказал анекдот о строителях. Потом выступал Юрий Владимирович Никулин. Он говорил о Юрии Михайловиче, как мэр помогает цирку, как в цирке все ценят эту помощь. Рассказал анекдот. Все захохотали. Больше всех смеялся Юрий Михайлович. Потом подошел к виновнику торжества и как-то по-детски сказал:
Юрий Владимирович, хочу вас обнять.
И начал обнимать. И целовать. Их отношения - Ю.В.Никулина и Ю.М.Лужкова - были удивительными.
Я поражаюсь, - говорил мне нередко Юрий Владимирович, - Лужкову. Он тратит на меня иногда по два-три часа, заводит в свою маленькую комнату, сам разливает чай, рассказывает о себе, помогает советами и делом цирку.
А почему, как ты думаешь, чем можно объяснить такое отношение? - спросил я однажды Юрия Владимировича.
Не знаю... просто не знаю... Хотя нет... Знаешь, что он мне однажды сказал, Лужков-то? Он сказал, что относится ко мне, как к отцу.
Юрий Владимирович старался быть всегда точным и пунктуальным. Если что-то кому-то обещал, то нужно выполнить. Боясь что-то забыть, он все и всегда записывал. Он мог ехать по Москве, нередко нарушая правила. То повернет там, где нет поворота, то проскочит на желтый сигнал светофора, да и скорость часто превышал – торопился. До 72 лет он водил машину сам. Потом Юрия Владимировича возил водитель цирка. Никулин смотрит на часы. Снимок сделан моим сыном – Сергеем Владимировичем Шахиджаняном в 1988 году.
– Понимаешь, – рассказывал мне Ю.В.Никулин, – мой отец всегда и всюду опаздывал. Мы, бывало, с мамой подолгу ждали его возвращения домой. Он звонил из редакции и говорил, что идет домой; и мог прийти через два часа. Ему захотелось пройтись пешком, или по дороге он решил заглянуть к приятелю, или кого-то встретил по пути и разговорился. Это было ужасно. Мы с мамой ждем. Не садимся ужинать. А отца все нет и нет. И это отложилось в моей памяти. Я понял, что опаздывать нельзя. Да и в цирке, если кто-то опаздывает, я всегда нервничаю. Бывало, что партнер, Михаил Шуйдин, ассистенты приходят позже. Я весь изводился. И для себя решил: опаздывать не буду.
И действительно, если Юрий Владимирович не мог успеть к назначенному времени, он всегда заранее предупреждал об этом и спрашивал разрешения приехать позже. Когда мы работали над книгой, Юрий Владимирович приезжал ко мне домой часто. Два года мы встречались у него дома. А три года – у меня. Если он приходил на десять минут позже, он всегда долго извинялся и подробно объяснял причину задержки: на дороге гололед, и пришлось ехать медленно и т.д. Никулин смотрит на часы и думает: а как же все успеть? Как?! Он планировал на день всегда больше дел, чем можно выполнить, успеть. И ему нередко приходилось переносить встречи. Но что было святое – просмотр футбола по телевизору. Юрий Владимирович болел за "Динамо" и матчей с этой командой не пропускал. В эти минуты Ю.В.Никулину нельзя было звонить, просить куда-то поехать, договариваться о встрече. Если матч транслировали по телевизору, а в эти часы он работал на манеже, то в перерывах между репризами он не отходил от телевизора. Отыграв репризу, он за кулисами тут же спрашивал счет и продолжал смотреть телевизор. И тогда его иногда приходилось звать на манеж несколько раз.
– Юра, Юра, нам пора выходить. На манеж. Ты опоздаешь, – кричали инспектор манежа Завен Мартиросян, жена Татьяна Никулина.
И все-таки он тянул. А затем, оторвавшись от телевизора, уже не шел на манеж, стараясь перейти от состояния футбольного болельщика и войти в образ клоуна, а мчался, обретая за секунду-другую необходимое состояние уже на самой арене. Я как-то решил посмотреть, сколько идет та или иная реприза. Как правило, реприза занимала всегда одинаковое время. Дневное или вечернее представление, лучше или хуже реагирует зал, в будни или воскресные дни – репризы всегда секунда в секунду занимали одно и то же время. Но если шел футбол... Тогда на несколько секунд – от 10 до 30 – реприза оказывалась короче. Свои первые часы Юрий Владимирович купил, когда ему исполнилось 28 лет. В подписях к фотографиям я решил не давать фрагментов из книги. Нужно рассказывать о том, чего нет в книге. Но тут я решил нарушить это условие и предлагаю вам прочесть небольшой фрагмент из книги "Почти серьезно..." Вот этот отрывок из книги. Про часы.
"В Хабаровске сбылась и моя мечта иметь часы. Покупать часы ходили вместе с Мишей и Абдуллаевым. Когда я учился в школе, только две девочки из нашего десятого класса носили часы, и на уроках они на пальцах показывали нам, сколько минут осталось до переменки. И вот теперь у меня собственные часы "Победа". Я часто смотрел на них, подносил к уху, проверяя, тикают ли. Артисты, униформисты, рабочие, заметив это, начали меня разыгрывать, поминутно спрашивая:
– Который час?
Я как ни в чем не бывало отвечал, лишний раз с удовольствием посматривая на новенькие часы. В розыгрыш включился и Михаил Николаевич. Он заглянул в нашу гардеробную и попросил меня срочно зайти к нему. Я зашел. Карандаш предложил мне сесть, а потом, выдержав солидную паузу, обратился ко мне:
– Никулин, я вас вот по какому поводу вызвал... Не скажете ли вы мне... который час?
И вспомнилась мне история, которую я рассказал Михаилу Николаевичу. История, связанная с часами. Я учился тогда в шестом классе. Играя как-то с ребятами во дворе, мы заметили парнишку небольшого роста, нашего сверстника, прилично одетого. Он подошел к нам и деловито спросил:
– Часы никто не купит по дешевке?
Он объяснил нам, что обворован часовой магазин, где взяты двести часов. Они и продаются почти задаром, по тридцать рублей за штуку. Мы все замерли. Тридцать рублей! В магазине часы стоили больше четырехсот рублей, и вообще часы – мечта любого мальчишки. В тот момент я и не задумался над тем, что часы-то краденые. В голове стояло только одно: где достать деньги? Родителей дома не было, но я знал, что отец хранит деньги в толстовке, постоянно висевшей на спинке кровати, и я залез в карман и нашел там красную тридцатку. Спускаясь по лестнице с зажатыми в кулаке деньгами, думал: "Часы куплю отцу, а он, конечно, даст их поносить". Таинственный парень, поминутно оглядываясь, давая нам потрогать свой карман, сквозь который прощупывалось что-то твердое, четырехугольное, пояснял:
– Это образец часов – остальные дома. Показывать не буду. Карман зашит.
Почему зашит, он не объяснил. Но мы поняли: так надо. Собрали деньги – их принесли еще трое ребят – и вручили Паташону, так мы звали одного паренька. Прежде чем пойти за часами, парень отослал Паташона к воротам посмотреть, не следят ли за ним. Когда тот, стоя у ворот, крикнул, что все в порядке, парень скомандовал:
– Вы все останетесь здесь, а я с вашим Паташоном пойду за часами. Как рассказывал потом Паташон, продавец часов, пройдя с ним два переулка, остановился около какого-то дома и, таинственно оглядевшись по сторонам, сказал:
– Значит, так, я ребятам оставил двое часов, а сейчас возьму остальные. Сколько у тебя денег?
– Девяносто шесть рублей, – ответил Паташон.
Взяв у Паташона деньги и сказав, что он сейчас вернется, парень исчез. Когда стемнело, Паташон понял, что продавец часов бесследно пропал. А подходя к нашему дому и увидев группу ребят, стоявших в ожидании у ворот, он еще раз убедился, что всех нас надули, и, видимо, решив, что сейчас его начнут бить, заранее заплакал. У меня все внутри оборвалось. Пропала отцовская тридцатка. Когда я вернулся домой, папа пил чай. Я ему все честно рассказал.
– Ну что ж, больше не будешь идиотом. Жаль тридцатку, она у меня последняя, – сказал он.
Тут я не выдержал и заревел. Жаль тридцатку. Жаль отца. И особенно обидно, что меня обманули.
Карандаш, выслушав историю с часами, хмыкнул и сказал:
– Вот стервец, парень-то! Но ведь, наверное, способный артист! Вы-то ему поверили..."
Я не могу сказать, что Юрий Владимирович Никулин был очень доверчивым человеком. Нет, встречаясь с новым человеком, он как бы изучал его, на многие просьбы отвечал "нужно подумать", и лишь подумав, сообщал о своем согласии принимать или не принимать то или иное предложение. Правда, если он доверял человеку, то он становился ему как бы другом, старался помогать этому человеку, нередко звонил сам. Звонил просто так, узнать, как тот себя чувствует, не нужна ли помощь. Но... Юрия Владимировича можно было и обмануть. И был человек, который взял деньги и обещал достать икру, но исчез вместе с деньгами. Был один издатель, не хочу называть его фамилию. Он получил у Никулина Ю.В. доверенность на ведение переговоров о переиздании книги. Подчеркиваю: доверенность на переговоры. И только. А сам взял и выпустил книгу в Хабаровске, Калининграде. И при этом не спрашивал нашего согласия. Обычный мошенник. С ним Ю.В.Никулин разорвал отношения. А себя несколько раз ругал – как же я ему поверил, ведь видно было, что он мошенник и авантюрист, а я поверил.
Максиму 17 лет. Юрию Владимировичу 54 года. Мы уже более трех лет работаем над книгой. Снимок постановочный. Лев Шерстенников, хороший фотограф, снимавший много разных знаменитых людей, попросил Максима о чем-нибудь поговорить с отцом. На столе цветы. Татьяна Николаевна любила цветы. И Юрий Владимирович все цветы, которые ему вручали благодарные зрители, приносил домой. Но и сам раз в неделю покупал свежие цветы. Татьяна радовалась подарку. В углу - рояль. В сорок лет Татьяна Николаевна начала заниматься музыкой. Поэтому и был куплен хороший кабинетный рояль. На столе пепельница. В доме курили все. Теща, Татьяна и Юрий Никулин. Максим открыто начал курить в 15 лет. Пишущая машинка. Не просто деталь. Нет. Татьяна Николаевна Никулина в сорок лет решила заняться серьезным изучением английского языка. И прошла основательный курс. Стала почти профессиональной переводчицей детективов с английского на русский. Она первая перевела в Союзе детективы Гарднера. Как они жили в семье? Дружно. Вечно подтрунивали друг над другом. Старались сесть за обед в полном составе. Доверяли друг другу. Главным человеком в семье был Максим. Он поздний ребенок. Ему многое прощалось. Я смотрю на снимок и вспоминаю все это. Тогда Юрий Владимирович был просто клоун, а Максим (его в доме звали Мак) только поступил на первый курс факультета журналистики МГУ. Как он выбирал институт, как сдавал экзамены, как учился, право, это отдельный рассказ. А здесь... Отец и сын. Юрий Владимирович невероятно любил сына. Переживал все его неудачи. Юрий Владимирович подробно рассказывал ему о своих делах. Конечно, тогда никто не мог предполагать, что пройдет тридцать с лишним лет - и Максим станет заместителем у отца в цирке. А потом... А потом возглавит цирк. Как бывает беспечна молодость, как бывает непонятен зрелый возраст. В свои 54 года Юрий Владимирович сказал:
Cтукнет 60 - уйду на пенсию.
А чем будешь заниматься? - спросил я его однажды.
Не знаю. Не думал. Сниматься в кино... Отдыхать... Воспитывать внуков.
Юрий Владимирович действительно и не планировал стать руководителем цирка. Он мечтал: вот настанет время, уйдет на пенсию - и сможет много читать, много гулять, чаще раскладывать пасьянсы, разгадывать кроссворды, смотреть фильмы. Все это он очень любил. Как любил встречаться с друзьями и знакомыми. Но в жизни все произошло иначе. Мне было бы приятно, если бы в книге "Почти серьезно...", она есть на нашем сервере, Вы прочли о рождении Максима. Эта была забавная история.
"О чем думает Ю. В. Никулин?"
"Усталый Никулин!"
Усталым Юрия Владимировича другие видели редко. Даже если дел оказывалось много, хотелось отдохнуть, стоило человеку зайти в кабинет Юрия Владимировича - и он тут же менял взгляд, осанку. Он не хотел, чтобы его видели усталым. Он улыбался, расправлял плечи, проявлял искреннюю заинтересованность к зашедшему человеку. Только Татьяна Николаевна Никулина, жена Юрия Владимировича, да Надежда Николаевна Арева, его помощник и секретарь, видели усталого Юрия Владимировича. Надежда Николаева уговаривала Ю. В. прилечь на полчаса прямо в кабинете. Отключала телефоны (Никулин всегда возражал против отключения телефонов), никого не пускала в кабинет. Юрий Владимирович обожал общаться с другими людьми. Он терпеть не мог одиночества. Но вглядитесь в снимок. Усталый Никулин. Автор снимка сумел точно поймать его состояние. Чуть ироничен, уже стар. Такая идет жизнь. Сложная, но интересная. Юрий Владимирович не умел отказывать людям. Не любил отказывать. Он редко говорил "нет". Чаще - "я подумаю, я постараюсь что-то сделать, нужно посоветоваться". Касалось ли это чьей-то госпитализации, доставания лекарств, пробивания жилья, помощи с репетиционным периодом для артиста, нужно ли было договориться с таможней, уговорить банк дать безвозвратную ссуду: Все это делал Юрий Владимирович. Мне казалось, что ему и самому нравится быть вечно занятым. В последние годы он жаловался на бессонницу.
Понимаешь, - говорил он мне, - проснусь в пять утра и не могу уснуть. Лежу, ворочаюсь, вроде и спать хочу, а уснуть не могу. Беру и читаю книгу. До семи-восьми утра. А в восемь встаю.
А ложился спать в двенадцать, чаще в час, нередко и в два ночи. Конечно, при таком режиме устанешь. Нередко Юрий Владимирович сам себе добавлял дел. Поговорит с кем-то по телефону - и обязательно пригласит в цирк. А раз пригласил - значит, нужно встретиться в антракте или после представления. А потом вместе попить чаю или пропустить рюмочку с гостем. А в разговоре выясняется, что гость-то - человек отличный, да вот есть некоторые проблемы, которые он не может решить. И тогда Юрий Владимирович говорил: а давайте я помогу, у меня есть люди, которые ко мне хорошо относятся. Так он помогал Игорю Семеновичу Элькису, Ясену Николаевичу Засурскому, Василию Михайловичу Малыгину и очень многим другим людям. Если бы я начал перечислять их, то список вышел бы страниц на сто. И это только список тех, кого я сам видел в кабинете Юрия Владимировича. Люди редко видели Ю.В. Никулина в плохом настроении. Он его прятал. И правильно делал. Он старался не поддаваться плохому настроению. Он умел перебороть свою усталость. Он понимал, что оптимист в жизни может добиться больше. Он чувствовал, что от людей можно получить подзарядку только тогда, когда сам готов поднять их настроение. Поднимая настроение другим, он отгонял усталость, грусть: А бывали ли грустные дни, была ли хроническая усталость? Конечно. Но об этом я расскажу в комментариях к другим снимкам.
"Грустный снимок"
Юрий Владимирович Никулин стоит. Лидия Ивановна Никулина (мама) сидит. Кто автор снимка? Не знаю. Качество любительское. Но в любительских снимках порой состояние лучше передается, чем в фотографиях, созданных профессионалами. Грустный Юрий Владимирович. Довольная мама. Довольна сыном. Довольна жизнью. Я хорошо знал Лидию Ивановну. Несколько раз мы говорили с ней по пять-шесть часов. Когда мы работали с Юрием Владимировичем над книгой, я часто заезжал к Лидии Ивановне и все терзал ее вопросами: а каким он был в детстве, а как они общались, а как воспитывали Юру Никулина? Лидия Ивановна жила недалеко от Юрия Владимировича. Сначала она жила на Ленинском проспекте, но потом Юрий Владимирович помог ей переселиться в коммуналку на Малой Бронной. В пяти минутах ходьбы от своего дома. В коммуналке освобождались комнаты. И в эту квартиру переезжали любимые тетки Юрия Владимировича. Так они и жили. Лидия Ивановна и две ее сестры. Юрий Владимирович любил к ним заходить. Устраивал праздник. Покупал вкусные вещи. Пили чай. Тетки расспрашивали любимого племянника о жизни. Он честно отвечал. Иногда рассказывал по пять-шесть раз одно и то же. И они слушали его рассказы всегда как будто впервые. У Юрия Владимировича было трепетное отношение к матери. Любая ее просьба - закон. Достать лекарство, принести продукты, просто поговорить, помочь с прачечной. Когда Лидия Ивановна лежала в больнице, Юрий Владимирович заезжал к ней каждый день. В последние годы жизни Лидия Ивановна почти не выходила из квартиры. Смотрела телевизор, читала газеты. Она собирала все вырезки из газет, где писали о любимом сыне. Собирала фотографии. Сам Юрий Владимирович к публикациями относился иронично. Ему было все равно, много или мало пишут, хвалят или ругают. А Лидия Ивановна испытывала удовольствие от чтения интервью, рецензий. Когда Ю. В. Никулин выступал в Москве, она, конечно, приходила на представления. Сидела во втором ряду. И Юрий Владимирович, проходя мимо неё, всегда подмигивал маме, иногда разыгрывал мини-спектакль - ой, кто это сидит, ой, кто это так внимательно смотрит? Он порой задавал вопрос: "Ну как, все хорошо, все правильно делаем?". Лидия Ивановна чуть смущалась. Зрители, сидевшие рядом, не понимали, зачем это клоун все время пристает к пожилой зрительнице, заигрывает с ней, бросает никому не понятные реплики… А Лидия Ивановна смущалась, но чувствовалось: ей приятно. Непритязательная в быту, очень общительная, доброжелательная по натуре, Лидия Ивановна радовалась успехам сына, но обожания не было. Они общались на равных. Спокойно. Последние годы ей было трудно ходить. Обострился диабет. Юрий Владимирович доставал лекарства, специальный сахар, привозил врачей, купил особый прибор для измерения сахара в крови. Внешне Юрий Владимирович был похож на маму, и по характеру он был такой же: общительный, доброжелательный, добрый, ироничный, непритязательный в быту. Вглядитесь в снимок. Мать и сын. Сын и мать. О чем они думают? Наверное, друг о друге. Как же хорошо, когда сын и мать думают друг о друге, помогают друг другу. Это просто отлично. Так и должно быть!
"Странный портрет".
Перед Вами самый странный портрет Юрия Владимировича Никулина. Автор неизвестен. Но Никулин больше всего любил именно эту фотографию.
Ты понимаешь, - говорил он мне, - здесь я такой, какой есть на самом деле.
Почему так считал Юрий Владимирович? Попробую ответить. Он ведь на самом деле был очень серьезным человеком. И глубоко переживал все неприятности жизни. Он видел фальшь, вранье. Но сдерживался, чтобы не закричать об этом. Иронизировал. Но дома или в кругу друзей. Я помню, как он читал Солженицына и другую литературу запрещенную литературу, которую с трудом доставал. И как несколько дней находился под сильным впечатлением от прочитанного.
Я тебе везу Короленко. Третий том. - Так он говорил по телефону, шифруя Солженицына, Евгению Гинзбург, Василия Аксенова... Он знал, что читать эти книги запрещается. Он знал, что наши руководители фальшивы. Но он молчал, ибо понимал, что это понимают и многие другие, более умные люди. Но молчат. Он, Никулин Ю. В., не был борцом. Он очень любил жизнь. И он очень грустил, когда встречался с враньем, хамством, демагогией... Он делами помогал сотням людей. Помогал тем, кому мог помочь. Но помогал и миллионам, играя свои роли в кино, выходя на манеж цирка. 21 августа 1999 года исполняется два года со дня смерти Юрия Владимировича Никулина. Мне хотелось бы, чтобы Вы почитали книгу "Почти серьезно..." Название передает интонацию, хотя на самом деле, Ю.В.Никулин очень серьезно относился к жизни, был требователен к себе и снисходителен к другим. Наверное, я так думаю, и нравился ему этот портрет больше других. Он же на фотографии серьезный и грустный. А ему нередко бывало грустно. Но это уже тема для другого рассказа.
