В этом году отмечается круглая дата - 100 лет со дня возрождения патриаршества в России.
Сильные патриархи
Для того чтобы осознать, под влиянием каких исторических факторов оказалось возможным возрождение патриаршества, следует припомнить обстоятельства и причины, при которых стала возможной его отмена.
Начался этот процесс с того, что Патриарх Московский и всея Руси с 1619 по 1633 год, первый из рода Романовых, носивший эту фамилию, двоюродный брат царя Фёдора Иоанновича (сына Ивана IV Грозного), отец первого царя из рода Романовых - Михаила Фёдоровича, помазанного на правление Русью в 1613 году, Филарет (в миру Фёдор Никитич Романов) своим умом, твёрдой волей и дипломатическими способностями поставил патриаршую власть на такой высокий уровень, что вздумал претендовать и на власть государственную. У Филарета имелись на то все основания: сын влиятельного боярина Никиты Захарьина-Юрьева, племянник царицы Анастасии, первой жены Ивана IV Грозного, он был политически проницателен, умён и хитёр. Он был весьма конкурентоспособным соперником Бориса Годунова в борьбе за трон после смерти Фёдора Иоанновича в 1598 году. В 1590-е боярин Фёдор Никитич Романов занимал ряд государственных и военных постов: служил наместником во Пскове, входил в состав делегации на переговорах с послом императора Рудольфа II, служил воеводой в разных полках. Насильственное пострижение в монахи по приказу Годунова под именем Филарета закрыло Романову прямой путь на престол, однако он сделал всё, чтобы это место занял его сын, рождённый ещё до пострижения. Как родитель государя Филарет официально считался его соправителем, на самом деле исполняя до конца своей жизни главенствующую роль в этом родственном тандеме. Патриарх Филарет утвердил себе титул «Великий государь», добавив невиданное доселе (и потом) сочетание монашеского имени Филарет с отчеством Никитич. Даже управление патриаршим двором Филарет устроил по образцу государева. Он же сформировал новую группу знати, называвшихся «патриаршии дворяне», привлёк и боярских детей. Все они служили «патриарху-государю» и получали за службу поместные оклады.
20 мая 1625 года Филарет на правах царя издал указ, по которому Патриарх получал право судить духовное и крестьянское население патриаршей области во всяких делах, кроме татьбы (воровства) и разбоя («Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией». - СПб., 1841). Таким образом, при Филарете патриаршая сфера окончательно сложилась как государство в государстве.
После Иоасафа I и Иосифа в свой черёд бремя патриаршества принял на свои рамена ещё один незаурядный человек государственного масштаба - Патриарх Никон, который в борьбе за власть вступил в противостояние с государем Алексеем Михайловичем. Никон пытался вернуть, сохранить и усилить тот же статус и влияние в государстве, который имел Патриарх Филарет. В отличие от своего предшественника, боярина знатного рода, давшего России плеяду государей, Никон (в миру - Никита Минин) происходил из бедной крестьянской семьи, и путь его к патриаршему престолу оказался полот тягот и испытаний. Он был самоучкой, много читал, выучил греческий, знал на память множество богослужебных текстов. В 30 лет он убедил супругу (детей пара не имела) принять монашество и постригся сам. С тех пор он стал образцом монашеской жизни, слава о нём, как об источнике благочестия, разнеслась по всей Руси. С первой же встречи Никон сумел так расположить к себе государя, что тот позвал его «на Москву» и назначил архимандритом Новоспасского монастыря, а после кончины святейшего Иосифа, который умер 25 апреля 1652 года, - патриархом. Государь Алексей Михайлович даже вернул Патриарху Никону титул «Великого государя», коим именовался Патриарх Филарет, расширив его: «Патриарх Московский и всея Руси, Божиею милостию великий господин и государь, архиепископ царствующаго града Москвы и всеа великия и малыя и белыя России и всеа северныя страны и помориа и многих государств Патриарх». И было за что: ревнитель благочестия Никон выступал достойным и мудрым советчиком государю как в делах церковных, так и государственных. Он обладал поистине царской властью: по его слову свершались великие деяния. В радиусе главных целеполаганий деятельности Патриарха Никона находилось строительство монастырей. В 1653 году на острове Валдайского озера возвели первые деревянные строения Иверского монастыря, в 1655-м заложили каменный Успенский собор, в 1656 году Никон добился у царя разрешения на основание монастыря, известного сейчас как Онежский Крестный монастырь на Кий-острове. В том же 1656 году рвением Патриарха Никона был основан Новоиерусалимский монастырь - подмосковная резиденция русских патриархов. По замыслу Никона, здесь в будущем должен был находиться центр православного мира. Все эти монастыри он «имел в личной собственности», то есть образовал своё «государство в государстве». Однако вскоре государь и Патриарх поссорились. «Власть… даже против воли делает многих обидчиками, у многих возбуждает гнев, снимает узду с языка и отворяет двери уст, как бы ветром раздувая душу и, как ладью, погружая её в самую глубину зол», - писал святитель Иоанн Златоуст (51, 434). То ли Патриарх действительно слишком посягнул на власть царя, то ли наветы многих врагов, недовольных тесным сближением двух властных фигур, возымели своё действие, но Никон был извергнут не просто из патриаршества, но и из священнического сана. Он стал простым монахом, с чего и начинал свой жизненный путь…
Вывод прост: как только Церковь в лице «сильного Патриарха» начинала претендовать на главенствующую роль в правлении государством, нарушая равнодействие Церкви и государства в их влиянии на исторические процессы, царствующие особы оказывали мощное сопротивление.
Сильный царь
Русские правители никогда и не думали полностью уступать власть Церкви, посягать на их власть было ошибкой как стратегической, так и таксономической. В ходе русской истории складывались различные модели взаимоотношений между православной церковью и государством. В итоге оптимальной для России стала так называемая симфония. Православный принцип симфонии властей впервые сформулировали в Кодексе Юстиниана I Великого в 534 году, а русским его выразителем выступил преподобный Иосиф Волоцкий, горячий сторонник идеи общественного служения Церкви.
Любой процесс подобен маятнику: «качнувшись влево, качнётся вправо», как сказал поэт Иосиф Бродский. И в русской истории явился государь, который решил если не полностью уничтожить власть Церкви, то практически свести её на нет. Пётр I отменил патриаршество и ликвидировал нетерпимую при таком авторитарном государе автономную систему церковной власти, объявив себя фактически главой Церкви вместо Патриарха. Он создал Синод - скорее полицейское, чем церковное учреждение, превратил Церковь в бюрократическую контору, стоящую на охране интересов самодержавия, обслуживающую его. За двести лет такое положение дел катастрофично повредило Церковь изнутри и подорвало её авторитет и значимость извне. «Ложность положения Церкви была и в том, что формально она являлась государственной, а потому противники легко могли возлагать на неё долю ответственности за репрессивную политику самодержавия и все социальные несправедливости, творимые государственным аппаратом», - справедливо считает Михаил Шкаровский («Русская Православная Церковь в ХХ веке»).
Синодальное правление. Без царя
К концу ХIХ - нач. XX века Русская православная церковь находилась в состоянии глубокого кризиса. Конечно, святые подвижники у нас никогда не переводились, однако нравственное состояние духовенства в целом, развращённого синодальной системой доносов и наказаний, оставляло желать лучшего. Церковь потеряла уважение и доверие народа: начались осквернения храмов, поругание святынь, погромы и даже убийства священников. И убивали не мздоимцев, распутников и прочих отступников, а обличителей греха. «Везде грабежи, поджоги, убийства верных слуг Церкви и Царя! Убить человека теперь ничего не стоит! - сокрушался прп. Иоанн Кронштадтский. - Какая везде теперь скорбь, какие болезни, неурожаи, а за что всё это? За наши беззакония, которым нет числа; пора опомниться и перестать творить их!» В 1905 году в Ялте за бесстрашные обличения революционных настроений, смрадно клубившихся в городе, в своём доме, на глазах жены и троих малолетних детей, зарезали отца Владимира Троепольского. Его последние слова, обращённые к убийцам, были:
- Бог простит!
В селе Городищи Царицынской области 30 ноября 1906 года в своём доме мученически погибла семья священника: отец Константин Хитров, матушка, пятилетний сын Сергей и младенец Николай. Их нашли с проломленными черепами…
В 1910 году в Тифлисе был убит экзарх Грузии архиепископ Никон.
В Оптиной пустыни сошедший с ума студент одной из духовных академий во время утреннего богослужения вбежал в алтарь совершенно голый, вскочил на престол, сбросил священные книги и встал во весь рост перед молящимися, раскинув руки и ноги как на популярном рисунке Леонардо да Винчи. Когда его попытались схватить, он оказал яростное сопротивление, ударил тяжёлым крестом по виску одного из монахов - чуть не убил. А ранее, 5 марта 1898 года, братия Курского Знаменского монастыря была разбужена в два часа ночи страшным взрывом. Собор оказался разрушен, но чудотворная икона Знамения Божьей Матери осталась цела и невредима. В 1904 году было совершено новое неслыханное кощунство: из Благовещенского собора в Казани похитили великую святыню Русской земли - чудотворную икону Казанской Божьей Матери. «Болью, тоскою, тяжёлым предчувствием грядущих бед отозвалось в русском сердце это событие», - скорбел о случившемся архиепископ Вологодский и Тотемский Никон (Рождественский).
Россия держалась на краю пропасти молитвами оптинских, зосимовских и дивеевских старцев, молитвами праведников, ярко горевших светильниками ко Господу, тихо и верно делавших своё богоугодное дело. Увы, достойные рядовые священнослужители и в столичных приходах, и в провинции к тому времени составляли скорее исключение, чем правило. «Если свет в пастыре помрачается, то он необходимо помрачается и в пастве: по тесной, духовной связи его с нею; главы с членами. Крепко ты стоишь в духовных доблестях - и они тверды; стоишь на молитве и усердно молишься за них - и они это чувствуют; укрепляешься духовно ты - укрепляются и они, разслабеваешь ты - разслабевают и они», - поучал святой праведный Иоанн Кронштадтский в 1901 году. «Накануне революции т.н. ищущая интеллигенция ездила по монастырям и обращалась к духовенству. И духовенство очень хорошо на их вопрошания цитировало св. Отцов, но не имело никакого представления о новейших тенденциях в современной жизни, а главное - духовного понимания процессов в российском обществе того времени, - пишет Николай Каверин в статье «Постмиссионерский декаданс». - И разочарованная этими безжизненными ответами интеллигенция стала обращаться к модным энергичным и авангардным учениям: марксизму, спиритизму, масонству, декадентству - учениям, которые были наполнены жизненной энергией революционеров, спиритов, масонов и др., потому что их носители жили тем, что они проповедовали. Они готовы были пожертвовать своей жизнью ради своих идеалов (чаще ложных). И интеллигенция, не находя жизни в потерявших соль проповедях и неудовлетворительных ответах на их вопрошания в церкви, устремлялась туда, где кипела активная «жизнь», пусть и иллюзорная». «Потрудились» на развал России и посланцы папы римского - даже единственный сын преподобного Серафима Вырицкого перешёл в католичество. А среди крестьян стремительно распространялись схожие по деструктивному действию секты: баптизм и штунда. Лев Тихомиров считал баптизм «приготовительным классом разрушения», как и нигилизм, который «ничего сорганизовать прочно не может, но разлагает в течение десятков лет миллионы людей, отрывая их от родной веры, национальности, государства и приготовляя огромные массы отщепенцев для всякого разрушительного дела и движения». История не раз подтвердила слова Тихомирова. Особенно страшен, по его мнению, поворот к баптизму для отступников от православной веры: «Уж если кто покинул Православие, то, конечно, не удовлетворится баптизмом. Кто исчислит сотни тысяч или миллионы, которые, отпав от веры и Церкви, а потом с тем большим пренебрежением отбросивши баптизм, остались ни при чём, без веры, без духовного содержания, переходя в разряд отрицателей и разрушителей социальных и политических? С этой точки зрения приходится рассматривать баптизм не как разновидность христианского учения, а как орудие антихристианского и антиобщественного разложения народа».
В этих условиях необходимость давно назревших реформ в Церкви стали осознавать многие. И не только простые священники, но и архиереи, и даже члены Синода. Вопреки мнению обер-прокурора в марте 1905 года по опросам почти все высказались за проведение преобразований, для чего следовало срочно созвать Поместный собор. 14 января 1906 года император Николай II разрешил созвать Предсоборное Присутствие для предварительного обсуждения тем, намеченных к соборному рассмотрению. Кроме ряда архиереев в Предсоборном Присутствии принимали участие ведущие профессора духовных академий и университетов: профессора-богословы Самарин, Николай Глубоковский, Александр Бриллиантов, историки академик Евгений Голубинский и Василий Ключевский, философ профессор Виктор Несмелов, сообщает открытая православная энциклопедия «Древо». Была проделана большая работа, подготовлены темы для разработки будущим Собором. Поместный собор по новым правилам наделялся высшей властью: законодательной, руководящей, судебной, ревизионной. Членов Синода во главе с первоиерархом предлагалось избирать (ранее они назначались государем). Но кто станет этим первоиерархом: царь, Патриарх, глава Синода? Многие высказывались за восстановление патриаршества. Противники восстановления приводили свои аргументы: Самарин утверждал, что государь не согласится с якобы «умалением его власти», хотя никакого умаления по отношению к царю не предполагалось, а Голубинский считал, что патриаршество будет притеснять соборное начало в Церкви (и этого не могло быть). В итоге Патриарху предназначили роль английской королевы - от подлинного руководства его отстраняли, оставив на его попечении наблюдение за исполнением решений Синода и течением дел в синодальных учреждениях да отношения с иными поместными церквами и с государственными органами. Единственная уступка: Патриарху разрешалось непосредственно ходатайствовать о церковных нуждах перед императором.
Однако, скорее всего, опасаясь ещё большего шатания и раскола в обществе, которое и так уже штормило от революционных последствий, император был уверен, что Собор «подхлестнёт смуту», приведёт к антагонизму между духовной и светской властью. 25 апреля 1907 года Николай II постановил: «Собор пока не созывать».
Не имелось у императора уверенности в истинности благих намерений священнослужителей. И он, как показали дальнейшие события, оказался прав. Вот отрывок из письма священномученика Серафима (Чичагова) от 14 ноября 1910 года: «Пред глазами ежедневно - картина разложения нашего духовенства. Никакой надежды, чтобы оно опомнилось, поняло своё положение! Всё то же пьянство, разврат, сутяжничество, вымогательство, светские увлечения! Последние верующие - содрогаются от развращения или безчувствия духовенства, ещё немного - и сектантство возьмёт верх… Никого и нет, кто бы мог понять, наконец, на каком краю гибели Церковь, и отдать себе отчёт в происходящем… Время благоприятное пропущено, болезнь духа охватила весь государственный организм, перелома болезни больше не может случиться и духовенство катится в пропасть, без сопротивления и сил для противодействия. Ещё год - и не будет даже простого народа около нас, всё восстанет, всё откажется от таких безумных и отвратительных руководителей… Что же может быть с государством? Оно погибнет вместе с нами! Теперь уже безразлично, какой Синод, какие Прокуроры, какие Семинарии и Академии; всё охвачено агонией и смерть наша приближается». А вот что писал святитель Игнатий (Брянчанинов): «Тяжело видеть, кому вверены в руки овцы Христовы, кому предоставлено их руководство и спасение. Но это - попущение Божие… Милосердное долготерпение Бога длит и отсрочивает решительную развязку для небольшого остатка спасающихся, между тем гниющие или сгнившие достигают полноты тления. Спасающиеся должны понимать это и пользоваться временем, данным для спасения… Милосердный Господь да покроет остаток верующих в Него! Но остаток этот скуден: делается скуднее и скуднее… «Спасаяй да спасет свою душу», - сказано остатку христиан Духом Божиим».
Февральская революция и большевистский переворот дали той части духовенства, которая жаждала реформ, ложную, губительную надежду «решить всё без царя». 26 февраля 1917 года члены Синода отказались обратиться с призывом к народу поддержать монархию. Более того, 6 марта Синод опубликовал послание, в котором требовал поддержать Временное правительство. А 2 марта 1917 года император Николай II отрёкся от престола.
Собор и избрание Патриарха
Однако без царя оказалось ещё хуже. Следовало спасать положение: избрать Патриарха, чтобы Церковь могла опереться на вторую из ключевых фигур, всегда составлявших властную симфонию на Руси. По итогам трёх предсоборных совещаний - в 1906, 1912–1917 и 1917 годах - 15 (28) августа 1917 года в Успенском соборе Московского Кремля начал работу Всероссийский Поместный собор - первый с конца XVII века. По совершении литургии митрополит Киевский (будущий священномученик) Владимир огласил грамоту Святейшего синода об открытии Собора. Члены Собора помолились, поклонились мощам святителей Петра, Ионы, Филиппа и Гермогена и двинулись в Чудов монастырь - приложиться к нетленным мощам святителя Алексия. Затем они вышли на Красную площадь с кремлёвскими святынями, куда уже стекались крестными ходами православные жители Москвы. На следующий день после литургии в храме Христа Спасителя, совершённой митрополитом Московским святителем Тихоном, открылось первое заседание.
В состав Собора входили 564 члена: 227 - от иерархии и духовенства, 299 - от мирян, присутствовали глава Временного правительства Александр Керенский, министр внутренних дел Николай Авксентьев, представители печати и дипломатического корпуса. Собор лишил мандата депутата-расстригу А.В. Поповича, выбранного от мирян Туркестанской епархии как незаконного избранника, и обратился к служителям алтаря, предостерегая их от предательств и малодушия.
Соборяне заседали до 7 (20) сентября 1918 года. За это время происходили роковые для России события: война с Германией; мятеж генерала Лавра Корнилова - неудачная попытка установления военной диктатуры; провозглашение в России Республики 1 сентября 1917 года; падение Временного правительства и так называемая Октябрьская революция; разгон Учредительного собрания, издание Декрета об отделении Церкви от государства и начало Гражданской войны. Важнейшим решением (от 28 октября 1917 года) Собора было восстановление патриаршества в Русской православной церкви, положившее конец синодальному периоду в истории нашей Церкви. Патриаршества, поставленного в центр высшей церковной власти. Некоторые соборяне уповали, что восстановление патриаршества обеспечит победу не просто в духовной сфере, но и в государстве в целом. Что ж, в исторической перспективе так оно и произошло.
11 октября 1917 года председатель Отдела высшего церковного управления епископ Астраханский (тоже будущий священномученик) Митрофан выступил с докладом о восстановлении патриаршества. 32 члена Отдела высшего церковного управления остались при особом мнении: они решили, что вопрос этот преждевременен, хотя уж о какой преждевременности было говорить! За окнами стреляли, шёл настоящий кровавый бой, некоторые храмы Кремля оказались повреждены и даже разрушены. Русский философ, правовед, публицист, общественный деятель Евгений Трубецкой предрекал, что Патриарху предстоит стать защитником и хранителем Церкви; молитвенником, ходатаем, заступником и отцом православного народа. Тогда уже можно было предвидеть ещё одну ипостась - священномучеником за веру православную и свой народ. Архимандрит (тоже будущий священномученик) Иларион (Троицкий) сказал: «Зовут Москву сердцем России. Но где же в Москве бьётся русское сердце? На бирже? В торговых рядах? На Кузнецком мосту? Оно бьётся, конечно, в Кремле… в Успенском соборе… Святотатственная рука нечестивого Петра свела первосвятителя Российского с его векового места в Успенском соборе. Поместный Собор Церкви Российской от Бога данной ему властью постановит снова Московского Патриарха на его законное, неотъемлемое место. И когда под звон московских колоколов пойдёт Святейший Патриарх на своё историческое священное место в Успенском соборе, будет тогда великая радость на земле и на небе!».
28 октября протоиерей Павел Лахостский предложил приступить к голосованию. В этот день, через два дня после большевистского переворота, Собор вынес историческое решение о восстановлении патриаршества в виде особого определения.
А специальная комиссия во главе с архиепископом Кишинёвским
Анастасием разработала чинопоследование интронизации. Уже не годились древнерусские чины. Профессор Иван Соколов по творениям святителя Симеона Солунского восстановил древний чин поставления Константинопольского Патриарха - он-то и стал основой нового чинопоследования. 17 ноября Собор дополнил и утвердил этот чин («Обзор Деяний Священного Собора Православной Российской Церкви 1917/18 гг.» // Сост. Кравецкий А.Г. и Гюнтер Шульц).
30 октября провели первое голосование. Архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий) получил 101 голос, архиепископ Тамбовский Кирилл (Смирнов) - 27, митрополит Московский Тихон (Беллавин) - 22, архиепископ Новгородский Арсений (Стадницкий) - 14, митрополит Киевский Владимир (Богоявленский), архиепископ Кишинёвский Анастасий (Грибановский) и протопресвитер Георгий Шавельский - по 13 голосов, архиепископ Владимирский Сергий (Страгородский) - 5, архиепископ Казанский Иаков (Пятницкий), архимандрит Иларион (Троицкий) и бывший обер-прокурор Синода Александр Самарин - по 3 голоса. После четырёх туров голосования Собор избрал кандидатами на первосвятительский престол архиепископа Харьковского Антония, архиепископа Новгородского Арсения и митрополита Московского Тихона: «самого умного, самого строгого и самого доброго из иерархов Русской Церкви». Архиепископ Арсений «ужаснулся возможности оказаться Патриархом» в столь страшную для России годину, и святитель Тихон не стремился к патриаршеству, хотя был готов принять от Господа этот крест.
Избрание состоялось 5 ноября в храме Христа Спасителя. По окончании Божественной литургии митрополит Киевский Владимир вынес ковчежец с жребиями на амвон, благословил им народ и снял печати. Из алтаря вышел слепой старец схииеромонах Зосимовой пустыни Алексий. Помолившись, он вынул из ковчежца жребий и передал его митрополиту Владимиру, который прочитал громко: «Тихон, митрополит Московский - аксиос…»
«Ваша весть об избрании меня в Патриархи является для меня тем свитком, на котором было написано «Плач, и стон, и горе», и каковой свиток должен был съесть пророк Иезекиль, - отозвался на это Святейший Патриарх Тихон. - Сколько и мне придётся глотать слёз и испускать стонов о предстоящем мне патриаршем служении, и особенно - в настоящую тяжёлую годину…»
Интронизация осуществилась 21 ноября в Успенском соборе Кремля. Для торжества из Оружейной палаты взяли регалии московских первосвятителей: жезл святителя Петра, рясу священномученика Ермогена, мантию, митру и клобук Патриарха Никона. С этого дня во всех храмах Русской церкви стали поминать Патриарха вместо Святейшего синода.
С 29 ноября по 2 декабря в московском храме Христа Спасителя прошел Архиерейский собор Русской православной церкви. Это собрание представляет собой один из высших органов власти и управления в Поместной Русской православной церкви.
А 4 декабря прошли торжественные богослужения по случаю 100-летия интронизации патриарха Тихона и восстановления института патриаршества в России. Также в этот день все православные верующие отмечают праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы. Патриарх Московский и всея Руси Кирилл возглавил торжественную литургию в Донском монастыре, где хранятся мощи Тихона. В день памяти святого они были перенесены из Донского монастыря в храм Христа Спасителя для поклонения верующих.
Внимание к нынешнему Архиерейскому собору ничуть не меньше, чем к Поместному собору, который действовал в 1917-1918 годы. Спустя сто лет внимание православной общественности вновь оказалось приковано к церковному собранию. Во многом это произошло благодаря главе самопровозглашенной Украинской православной церкви Киевского патриархата, патриарху Филарету. Но несмотря на то, что в 1997 году РПЦ предала Филарета анафеме, он не оставляет попыток восстановить свой былой статус и добиться признания УПЦ, обратившись с письмом к Архиерейскому собору.
О том, какое решение отцы Церкви могут принять по этому поводу, почему Поместный собор 1917 года был важен не только для РПЦ, но и для народа и что особенного было в патриархе Тихоне, «Истории.РФ» рассказал проректор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета (ПСТГУ), профессор кафедры истории Русской Православной Церкви, протоиерей Георгий Ореханов.
У Церкви должен быть идейный центр
- Отец Георгий, расскажите, для чего был нужен Поместный собор 1917 года?
Раньше, 10-15 лет назад, очень популярен был такой «тренд»: говорили, что Поместный собор, конечно, восстановил патриаршество, но в целом он собирался зря, потому что все равно в новую историческую эпоху нельзя было реализовать ничего из того, что он задумал. Но мне кажется, что такая точка зрения неправильная. Во-первых, за эти 25 лет, когда уже можно было действительно свободно заниматься историей, изучать архивы, стало понятно, как важно было восстановление патриаршества. Особенно ясно мы это поняли, когда опубликовали следственное дело патриарха Тихона (это было в 1997 году). До Поместного собора споры о том, нужен Церкви предстоятель или не нужен, велись в довольно абстрактной форме. Но события в 20-30-е годы XX века показали, что главная борьба безбожников была направлена именно против патриарха, и это некий мистический момент. То есть когда у Церкви есть такой идейный центр, она может объединиться вокруг него и может быть единой, сплоченной.
- Какими, на ваш взгляд, были главные решения Поместного собора?
Поместный собор сформулировал несколько очень важных принципов, которые составляют то, что мы в Церкви называем соборностью. Мы же исповедуем веру в Единую Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. И хотя в данную историческую эпоху, в течение 70-80 лет эти принципы реализованы быть не могли, они настолько важны, что все равно так или иначе будут реализовываться в жизни Церкви. Постепенно они реализуются уже сейчас, это происходит в течение последних 25 лет.
«Смиренный пастырь» и мудрый стратег
Как отметил патриарх Кирилл, «святитель Тихон возглавил Церковь в самое тяжелое время на протяжении тысячелетней истории русского православия». Значит ли это, что фигура Тихона в тот период сыграла ключевую роль для дальнейшего существования РПЦ?
Да, безусловно. Известно, что Собором были предложены три кандидата. Конкурентами Тихона были известный церковный историк, митрополит Арсений (Стадницкий) и митрополит Антоний (Храповицкий), который, наверно, был самым популярным на тот момент церковным деятелем и главным сторонником восстановления патриаршества. А в реальности патриархом стал очень смиренный и, может быть, не обладающий какими-то выдающимися достоинствами человек, но это был именно тот человек, который был в данный момент нужен Церкви и в первую очередь народу. Народ оказался в совершенно небывалой ситуации, когда происходило разрушение Церкви, религии и культуры, и ему нужен был очень смиренный пастырь. Таким был патриарх Тихон.
- Вы говорите «смиренный», но ведь Тихон критиковал большевиков - в частности, за расстрел семьи Николая II . И из-за своей позиции патриарх был арестован, на его жизнь не раз покушались...
Да, но тут уже начинаются такие исторические рассуждения на тему того, что его резкая критика (большевиков - прим. ред. ) относится к первому периоду патриаршества, это 1918-1919 годы. А затем, когда стало ясно, что эта власть в России не на год или два, то, мне кажется, его стратегия немного изменилась. Оказалось, что он способен и к неким компромиссам, но не настолько далеким, чтобы сама суть Церкви менялась. Все-таки это был не сговор с властью, а диалог и попытка вместе выработать некоторые общие принципы.
- Воплощать идеи Поместного собора сегодня призван Архиерейский собор, но насколько это удается?
С моей точки зрения, главное решение Архиерейского собора - это увеличение количества епархий и создание митрополичьих центров. По всей видимости, этот вопрос входил в тройку самых важных после восстановления патриаршества и созыва Собора. До революции у нас было чуть больше 60 епархий, а сейчас в России уже больше 300 епархиальных архиереев, то есть количество увеличилось в пять раз! И это, конечно, имеет огромное значение.
Цель Филарета - не покаяние?
Многих сейчас волнует история с киевским патриархом Филаретом, который обратился к Архиерейскому собору с просьбой о восстановлении евхаристического и молитвенного общения с христианами, состоящими в украинском церковном расколе. Потом он, впрочем, заявил, что его слова были истолкованы неверно и отказаться от самостоятельности Украинской церкви он не готов. Так все-таки в чем была цель этого обращения?
Мы этот вопрос обсуждали с коллегами и людьми, которые занимаются Украиной. Дело в том, что с такими обращениями к Архиерейским соборам Филарет выступал и раньше, так что это не какая-то экстраординарная новость. В основном все эти комментарии появились до того, как стал известен текст обращения. И многие из этих комментариев были не совсем удачными, поскольку текст был неправильно интерпретирован СМИ. Но когда его читаешь, там вообще не видно никакого покаяния со стороны Филарета. Я думаю, что это просто была такая не сильно завуалированная попытка обрести какой-то канонический статус, потому что Филарет разговаривает с архиереями как равный с равными, называет себя собратом, сослужителем и т. д. То есть целью этого документа в любом случае было не покаяние, и конференция Филарета в Киеве все это очень четко подтвердила.
- А в теории примирение Филарета с РПЦ возможно?
Филарет не понимает, что в нынешней ситуации таким путем он признания не обретет. С его стороны обязательно должно быть покаяние. Тогда теоретически примирение будет возможно. Но дело в том, что Филарет же там не один, у него есть окружение. Поэтому, я думаю, это процесс более сложный…
Вконтакте
Поместный Собор Русской Православной церкви призвал на Патриарший престол митрополита Тихона (Белавина). В своём Послании о вступлении на Патриарший престол от 18 (31) декабря 1917 года, святитель Тихон взывал к своей пастве:
«В годину гнева Божия, в дни многоскорбные, многотрудные вступили Мы на древлее место патриаршее. Испытания изнурительной войной и губительная смута терзают Родину нашу, скорби от нашествия иноплеменник и междоусобной брани. Но всего губительнее снедающая сердца смута духовная. Затемнились в совести народной христианские начала строительства государственного и общественного, ослабела и сама вера, неистовствует безбожный дух мира сего….».
Слова Святейшего Патриарха находили отклик в сердцах православных христиан.
«Это было для Русской Православной Церкви неповторимое время внутреннего расцвета перед началом массовых гонений. В Москве собралось много архиереев, которых тогда не пускали в епархии, очевидно, чтобы облегчить обновленцам захват приходов вне Москвы. Архиереи эти постоянно приглашались на престольные праздники в ещё не закрытые «сорок сороков» московских церквей. Верующие, чувствуя беду, хлынули в церкви и не скупились на пожертвования. В Москве в разных храмах пел не один десяток первоклассных хоров, руководимых замечательными регентами: Данилиным, Чесноковым, Юховым и другими… », — писал об этом времени историк В. И. Алексеев в своем очерке «Московские протодиаконы».
Страшным фоном для этих событий была разрушенная и разграбленная Москва. Что представляла собою тогда площадь Никитских ворот, описал в знаменитой повести «Алмазный мой венец» Валентин Катаев, приехавший в Москву в 1922 году:
«Два многоэтажных обгоревших дома с зияющими окнами на углу Тверского бульвара и большой Никитской, сохранившаяся аптека, куда носили раненых, несколько погнутых трамвайных столбов, пробитых пулями… Множество стареньких, давно не ремонтируемых церквушек неописуемо прекрасной древнерусской архитектуры, иные со снятыми крестами, как бы обезглавленные».
Фотогалерея
Поместный собор Православной российской церкви (1917–18)
Всероссийский поместный собор - первый с конца XVII в. Поместный собор Православной россйской церкви, открывшийся 15 (28) августа 1917 г. в Успенском соборе Московского Кремля. Важнейшим его решением было восстановление 28 октября 1917 г. Патриаршества в Российской церкви, положившее конец синодальному периоду в истории Русской церкви.
Собор заседал больше года, до 7 (20) сентября 1918 г.; рабочие заседания («соборные занятия») проходили в Московском епархиальном доме в Лиховом переулке.
Собор совпал с такими важными событиями русской истории, как война с Германией, выступление генерала Л.Г. Корнилова, провозглашение в России Республики (1 сентября 1917 г.), падение Временного правительства и Октябрьская революция, разгон Учредительного Собрания, издание Декрета об отделении церкви от государства и начало Гражданской войны.
Собор сделал заявления в ответ на некоторые из этих событий. Большевики, чьи действия и узаконения прямо осуждались Собором (или лично Патриархом), не чинили прямых препятствий проведению занятий Собора.
Собор, подготовка к которому велась с начала 1900-х, открылся в период господства антимонархических настроений в обществе и Церкви.
В состав Собора входили 564 члена, в том числе 227 - от иерархии и духовенства, 299 - от мирян.
Присутствовали глава Временного правительства А. Ф. Керенский, министр внутренних дел Н. Д. Авксентьев, представители печати и дипломатического корпуса.
Патриаршество было восстановлено в России в трудное время. В 1917 году пало самодержавие, а с ним исчезли и прежние органы власти. Православная церковь, считая себя одной из главных опор общества, стала делать все возможное, чтобы препятствовать разгулу анархии. В условиях смуты был нужен единый глава церкви, патриарх, которого в России не было уже более 200 лет, со времен Петра I, упразднившего патриаршество и передавшего все церковные дела священному Синоду. 15 августа (ст.стиля) 1917 года в Москве в Храме Христа Спасителя начал работу Поместный Собор Русской Православной церкви. Его председателем был избран митрополит Московский и Коломенский Тихон.
Патриарх Тихон (фотография найдена пользователем an_vlad)
В приветственном слове Тихон сказал, обращаясь к делегатам Собора: "Ныне родина наша находится в разрухе и опасности, почти на краю гибели. Как спасти ее - этот вопрос представляет предмет крепких дум".
Однако в церкви не было единого мнения ни по вопросу восстановления патриаршества, ни по оценке происходящего в стране. Святые отцы неспешно, вдумчиво все обсуждали. Прения на Соборе затянулись до осени. Между тем, 25 октября 1917 года в Петрограде случился вооруженный переворот, получивший название Октябрьской революции, и власть перешла в руки большевиков. А в Москве начались столкновения между сторонниками и противниками новой власти. 27 октября в городе было объявлено военное положение.
В условиях вооруженного противостояния решение о восстановлении патриаршества нужно было принимать немедленно, без затянувшихся прений. 28 октября - в разгар уличных боев и страшного московского кровопролития - Собор, наконец, принял историческое постановление. На следующий день митрополит Тихон должен был совершить богослужение в храме Христа Спасителя. Однако добраться до Храма он не смог: на Волхонке и Пречистенке шли уличные бои и велась ожесточенная перестрелка...
Обстрел центральной части Москвы с Воробьевых гор 7-м Украинским тяжелым артиллерийским дивизионом под руководством Павла Штернберга.
На церковном Соборе в Храме Христа Спасителя 31 октября, под грохот орудийной пальбы, состоялось голосование за кандидатов на пост патриарха Московского и всея России. Было избрано 3 кандидата: Антоний. архиепископ Харьковский и Ахтырский, Арсений, архиепископ Новгородский и Старорусский. и Тихон, архиепископ Московский и Коломенский. Из них надлежало выбрать единственного архипастыря для Русской Православной церкви.
Заседание Поместного Собора Русской Православной церкви в 1917 году
Через день делегация Собора отправилась в Штаб Военно-революционного комитета с просьбой прекратить стрельбу на улицах города. Артиллерийские орудия прямой наводкой били по Кремлю, занятому юнкерами. Кремль, как историческая и религиозная святыня, находился в опасности, а братское кровопролитие вообще казалось безумием. Большевики отказали делегатам в их просьбе.
Собор 12-ти апостолов в Кремле, поврежденный снарядами в октябре 1917 года
Юнкера на защите Кремля
Поврежденное в ходе боев 1917 года здание гостиницы Метрополь. (М.В. Фрунзе вспоминал, что его солдатам особенно нравилось стрелять по окнам и фасадным стенам Метрополя, наблюдая как осколки и кирпич с грохотом падают вниз)
Поместный собор принял решение: выборы патриарха будут проведены только после окончания уличных боев. 3 ноября бои прекратились; юнкера, оказывавшие сопротивление красногвардейцам, в большинстве погибли. Митрополит Тихон с немногими сопровождающими был допущен в Кремль, святыни которого были сильно повреждены. Купол Успенского собора был пробит снарядом, другие кремлевские храмы и строения также пострадали. Взор повсюду натыкался на лужи крови и тела убитых...
Обезглавленная и пробитая снарядами кремлевская башня
Орудия вблизи старого Крымского моста (на современной Пушкинской набережной Парка им. Горького)
Здание Московской Городской думы, пробитое снарядами и вспыхнувшее
Памяти московских юнкеров Александр Вертинский посвятил свой знаменитый романс "То, что я должен сказать":
Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой?
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в вечный покой.
Пострадавший дом на Тверском бульваре
На фоне таких трагических событий 5 ноября 1917 года в переполненном Храме Христа Спасителя состоялись выборы первосвятителя Русской Православной церкви ради "обретения в дни русской смуты заступника, предстателя и молитвенника за русский народ..." Жребий пал на Тихона, митрополита Московского.
Тихон стал митрополитом Московским и Коломенским всего за несколько месяцев до этих выборов, но в православном мире он был хорошо известен. Будущий патриарх, в миру Василий Иванович Беллавин, родился в 1865 году в семье сельского священника. Детей отец воспитывал в строгости. Василий с ранних лет узнал крестьянский труд, помогая родителям в небогатом хозяйстве. Но при этом он поражал друзей и близких своими способностями.
Дом родителей Василия Беллавина в Торопце, где он жил с четырехлетнего возраста и где ныне музей патриарха Тихона
Продолжение следует.
Явно неканоничное управление Русской Синодальной церкви, существовавшее со времени петровских реформ, способствовало вызреванию новых преобразований в церковно-общественном сознании начала XX века. Более-менее здравые предложения как необходимо реформировать церковное управление имелись. Например, предлагалось образовать митрополичьи округа, в которых дважды в год созываются Поместные Соборы, и Всероссийские Соборы митрополитов как высшую церковную власть . Но, к сожалению, в 1905-1917 гг. реформаторские идеи привели не к возврату в «доконстантиновскую» эпоху соборности римских катакомб, а к патриархистскому ренессансу в лучших традициях византийско-никонианского папизма. Последствия этого долго не заставили себя ждать: возникла самая грандиозная смута и раскол в Русской церкви, известный под названием «сергианства».
Известно, что к церковной реформе стремился сам император Николай II, который был одним из главных инициаторов и организаторов подготовки созыва Всероссийского Поместного Собора. Также известно, что отношение к тогдашней синодальной иерархии у царской семьи было крайне отрицательным, т. к. она была очень хорошо осведомлена о её полном нравственном разложении (за исключением каких-то единиц). Императрица Александра Феодоровна даже как-то раз сказала:
«В Синоде у нас – одни только животные» .
Будучи сторонником восстановления патриаршества, государь не видел ни одного кандидата среди всего русского епископата, кто оказался бы достоин этого высокого призвания. Поэтому он предложил (и это не легенда!) сделать патриархом себя самого, что вызвало оторопь у членов Синода. Еще один достойный внимания факт – серьезное намерение императора сделать старообрядческую «Белокриницкую» иерархию господствующей в России, о чем велись консультации и переговоры. Однако это вызвало панику в среде никонианско-синодальной верхушки и даже угрозы отлучения Николая II от церкви. Никонианская иерархия, как гадюка, так громко зашипела и «зацикала» на государя, что заставила его отказаться от подобной идеи.
Наконец, Поместный Собор был созван, но уже после отречения императора Николая II от престола, что синодалами восторженно приветствовалось как «освобождение церкви от государственного гнета». Сам император считал созыв Собора несвоевременным, равно как и реанимацию патриаршества в новой политической перспективе. Очень скоро выяснилось, что восстановление соборности в Российской церкви было только призрачным, а не реальным. Не столько восстановление соборности, сколько восстановление патриаршества стало главной целью Поместного Собора 1917/18 гг. Избрание патриарха превратилось в новую манифестацию папизма, приведшую Российскую церковь к самым нежелательным последствиям.
Идейным вдохновителем и символом восстановления патриаршества был признан патриарх Никон, на поклонение «мощам» которого регулярно совершали паломничества патриархисты во главе со своим вождем и истовым почитателем Никона архиепископом (позже митрополитом) Антонием (Храповицким). Там же сумасшедшими патриархистами совершались многочисленные моления-панихиды Никону о даровании Русской церкви патриарха. В своих воспоминаниях товарищ обер-прокурора Святейшего Синода князь Н. Д. Жевахов дает следующую оценку событиям. Несмотря на то, что он был сторонником синодальной системы управления (но при наличии Собора!), всё же с его взглядами во многом можно согласиться. Царский чиновник писал:
«Одним из самых непостижимых завоеваний революции явился т. н. «Всероссийский» Церковный Собор, созванный в ноябре 1917 г. в Москве, не только с любезного «разрешения» Временного Правительства, узурпировавшего власть Помазанника Божьего, но и под условием предъявления этому правительству решений Собора «на уважение».
Ни унизительная форма «разрешения» безбожного «правительства», очевидно не имевшего права ни разрешать, ни запрещать созыва Собора… ни тот факт, что такое разрешение явилось лишь новым издевательством над Государем Императором, неоднократно признававшим созыв Собора несвоевременным… ни фактическая невозможность обеспечить соблюдение обязательных канонических требований, – не удержало иерархов от созыва Собора, с которым связывалось так много разнообразных вожделений, столько радостных надежд… Сбросить с себя «вековые оковы рабства», вырваться на волю, имевшую обеспечить свободу духа Церкви, – стало стихийным порывом тех, кто в восстановлении патриаршества и созыве Всероссийского Церковного Собора усматривал единственное средство к достижению этих целей. И Собор был созван, и Церковь якобы вырвалась на «свободу» .
В этом стихийном движении к патриаршеству было предусмотрено всё, кроме одного условия… личной готовности и способности Патриарха принести себя самого в жертву православной Церкви . Но именно это условие было не только предусмотрено большевиками, но на нем они и строили свою программу разрушения Церкви, зная, что времена Гермогенов прошли и что борьба с одним Патриархом гораздо легче, чем с собором епископов…
Большевики, оценивающие события с точки зрения реальных фактов и побеждающие в борьбе с утопистами, не только не препятствовали Собору, но даже приветствовали идею восстановления патриаршества (выделено мной, – Л. Л. Г. ), хорошо сознавая, что… в России не было ни одного иерарха, который мог бы являться для них угрозой. Наоборот, они были уверены, что восстановление патриаршего чина только облегчит им их задачу, ибо знали, какого рода испытания готовили православной Церкви, и то, что перед этими испытаниями не устоит ни один из намеченных Собором кандидатов в Патриархи» .
По мнению князя несколько достойных иерархов всё же имелось, но они были либо заранее устранены от участия в Соборе (как митрополит Макарий Парвицкий), либо не допущены до патриаршества самими иерархами (как архиепископ Антоний Храповицкий) .
Большевики не скрывали своего покровительства Собору: лично Троцкий пожертвовал на его содержание два миллиона рублей. А один высокий большевистский чин прибыл прямо на Собор и от лица новой власти приветствовал соборян. В ответ патриарх Тихон поклонился ему, облобызал его и даже предложил усадить большевика в президиуме около себя как олицетворение новой власти.
Традиционное представление о том, что противниками идеи патриаршества являлись одни обновленцы, беспочвенно и неосновательно. Как среди обновленцев имелись сторонники патриаршества, так и среди синодалов находилось немало противников его. Видные профессора и богословы, целый ряд представителей духовенства и мирян Российской Православной Церкви, а также некоторые епископы, которые к обновленчеству не имели никакого отношения, предупреждали об опасности возникновения папизма на почве восстановления патриаршества и о других возможных в этой связи негативных явлениях, но их голос не был услышан на Поместном Соборе. Перед сторонниками избрания патриарха они поставили целый ряд вопросов – нравственных, канонических, догматических, которые до конца Собором так и не были разрешены.
Прения по вопросу восстановления патриаршества начались после доклада председателя Отдела о Высшем Церковном Управлении епископа Астраханского Митрофана . На обсуждение Собора была предложена т. н. «Формула перехода» от синодального управления к патриаршему. Приведем наиболее интересные выдержки из докладов противников патриаршества.
Профессор П. П. Кудрявцев :
«…Если перейти к постатейному обсуждению, то придется устанавливать входящие в предложение основные понятия, чего не сделано Отделом. Возьмем 1 и 2 ст.ст. заключения Отдела: «Поместному Собору принадлежит высшая власть в Российской Церкви», «восстанавливается патриаршество, которым возглавляется управление церковными делами Российской Православной Церкви». Между тем понятия патриарха и патриаршества в докладе не выяснены. Ссылался докладчик на 34 Апостольское правило, но оно говорит, что епископам каждой области должно знать первого между ними. Но в таком случае является вопрос о грузинском первоиерархе и первоиерархах других православных народов, живущих в пределах нашего государства.
Важен не термин, употребленный каноном, а понятие о нем. Я поясню свою мысль. Важен не термин патриаршества, а понятие о нем. Говорят, применяясь к 34 Апостольскому правилу, что патриарх будет первым епископом между равными. Но в каком смысле: в смысле благодатных полномочий? Ведь, в одной лекции в этой зале было сказано, что патриарху даются особые благодатные полномочия при возведении его в этот сан (вот вам и четвертая степень священства! – Л. Л. Г. ). Преосвященный докладчик указывал, что патриарх может сноситься с восточными патриархами, посещать разные епархии и т. д. Какой же это будет первый между равными епископами?»
Мирянин Н. Д. Кузнецов :
«Авторитет Собора требует приведения достаточно обоснованных и обсужденных мотивов для учреждения патриаршества в России. Впоследствии, ведь, будут ссылаться не только на те или другие определения Собора, но и на соображения, послужившие их основанием… Задача преобразований на соборном начале заставляет прежде всего говорить о Соборе и его компетенции, а уже затем переходить к патриаршеству. Этого требует и логика самого доклада, который неизвестно почему, вопреки опыту истории, называет патриаршество «институтом исполнительным при Соборе». Верующие в институт патриаршества этим наводятся на мысль, что центр тяжести всей реформы в их сознании лежит в патриаршестве, а не в Соборе…
Третье положение, заключающееся, по толкованию доклада, в формуле перехода, утверждает, что патриарх является первым между равными ему епископами. О каком патриархе здесь идет речь? О том ли, каким он выступает в истории византийской и русской, а в настоящее время в Константинополе? Если об этом, то роль патриарха вовсе не ограничивается быть первым между равными ему епископами, а идет далее. Если же здесь имеется в виду патриарх, не существовавший в действительности, а лишь рисующийся в воображении многих нынешних сторонников этой идеи, то нужно говорить о первом епископе, а не о патриархе. В самом названии «патриарх» содержится нечто большее, чем понятие первого епископа, устанавливаемое, например, в 34 правиле св. Апостолов, и на практике носители сана патриарха получали или даже присваивали себе права, не умещающиеся в понятие первого между равными – в требование 34 Апостольского правила, и явно нарушали установленные канонами права епархиальных епископов.
Наконец, четвертое положение, выводимое из формулы: «патриарх вместе с органами церковного управления подотчетен Собору». Попробуйте уяснить себе, что же это значит! Как можно быть подотчетным Собору не одному, а вместе с органами церковного управления? Если патриарх будет первый между равными епископами, то, ведь, и последние должны быть подотчетны Собору (а не патриарху, – Л. Л. Г. ): иначе в чем же будет сохраняться равенство патриарха с епископами? Поэтому подотчетность Собору не составляет существенного признака понятия первого между равными ему епископами. Если патриарх только возглавляет органы церковного управления, а не стоит над ними или отдельно от них, то нужно говорить об отчетности перед Собором не патриарха, а именно этих органов управления…
Полная непригодность принятой Отделом формулы перехода для решения вопроса о патриаршестве особенно ярко обнаруживается в том, что даже сам доклад не мог вытянуть из нее очень важного для всего вопроса положения о Синоде, как постоянном органе церковного управления, и об отношении к нему патриарха. Без выяснения устройства Синода и его компетенции вопрос о патриаршестве не может быть решен. Это выяснение тем нужнее, что доклад в пояснение формулы перехода называет патриарха исполнительным органом при Соборе. Если так, то какая же роль будет принадлежать Синоду в отношении Собора, да и зачем устраивать еще Синод, как самостоятельное учреждение, если патриарх будет сам исполнять все постановления Собора? Повидимому, у сторонников патриаршества таится мысль обратить будущий Синод просто в совещательный орган при патриархе (фактически так оно и стало, – Л. Л. Г. ). Если это так, то хорошее же равенство патриарха с другими епископами уготовляют его сторонники!»
Мирянин В. Г. Рубцов :
«…Если мы собрались спросить русскую Церковь, мы не должны забывать отдаленных времен, когда не было патриарха. Тогда русская Церковь возглавлялась митрополитами. Они соревновали друг другу и держали свою паству на высоте христианского влияния. Перейдем к эпохе патриаршества. Он получает власти немного, но взял власть у народа и цепко держал ее, стал злоупотреблять властью и расколол русский народ. Эта язва гноится еще и в настоящее время… Не в патриархе альфа и омега церковного обновления, а в широких правах, которые Господь дал народу. В Священном Писании нет мест, которые бы говорили о главенстве в Церкви. Читайте книгу Откровения. Там говорится об ангелах церкви, т. е. епископах, которым Бог дал особое откровение. Епископа нельзя называть отцом отцов, главою, потому что единый есть глава Церкви – Христос, и был и будет. Патриархи не доставили нам счастья, они не соединили, а разделили нас… Я вижу спасение не в патриархе, а выборном начале, которое ограждает нас и содействует нашему умственному развитию… Патриарх не есть Св. Синод, не коллегия, а человек, который может быть с эгоистическими принципами жизни, ставящий свое я выше других… Всем известно, к чему повело абсолютное верховное управление. К этому же приведет и абсолютизм церковный. Не надо ему доверять: он приведет к разрушению и гибели» .
Князь А. Г. Чагадаев :
«…Единоличная власть необходима для тех мероприятий, которые требуют быстроты, и где быстроте можно пожертвовать обстоятельностью коллегиального обсуждения. Коллегия нужна, когда меру требуется изучить, обсудить и взвесить. И вот мы думаем, что в церковном управлении каждая мера должна быть всесторонне обсуждена, потому что ошибки здесь имеют громадные последствия, и мы говорим: пусть эти мероприятия обсуждают несколько лиц и обсуждают всесторонне…
Указывают на отсутствие у коллегии подвига, дерзновения. Говорят, нужно одно лицо, нужен богатырь, который бы возвратил отторженное, спас Россию. Дайте, говорят нам, отца, молитвенника, подвижника. Мы присоединяемся к этим пожеланиям: дайте нам отца, дайте молитвенника. Но для этого, если бы Господь послал нам отца и молитвенника, не нужно ни сана, ни титулов: если Господь пошлет его, он придет во власянице. Но где мы найдем такого человека в своей грешной среде? Не наделает ли патриарх тех же ошибок, как и прежний наш царь, который был с лучшими намерениями, который, может быть, и хотел блага народу, но не мог ничего сделать. Будет ли он советоваться с Собором, который трудно собрать?»
Протоиерей Н. В. Цветков :
«…Я хочу сказать о патриаршестве по существу: почему не следует голосовать за возстановление патриаршества в России? Мы веруем в апостольскую Церковь. Под апостольскою Церковью я разумею епископскую Церковь (очень странное определение! – Л. Л. Г. ). Мне представляется здание с фасадом и крышею. Крыша – это епископы в Церкви. Кто бы ни продырявил крышу, за крышей нашел бы только небо, Небесного Главу. Зачем нам делать ненужный оплот? К чему эта надстройка над крышей, которая выше епископа в Церкви? Прочтите Евангелие: «подошли к Господу Иисусу Христу Иаков и Иоанн и сказали Ему: дай нам сесть у Тебя, одному по правую сторону, а другому по левую во славе Твоей… Услышавши, десять начали негодовать на Иакова и Иоанна… Иисус же, подозвав их, сказал им: вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими, но между вами да не будет так, а кто хочет быть большим над вами, да будет вам слугою, и кто хочет быть первым между вами, пусть будет всем рабом. Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих»… Вот основные положения для апостольства, епископства в Церкви. И по вознесении Господа на небо Апостолы именно так и понимали свое положение в Церкви: они не выдвигали первого между равными, а действовали сообща, совокупно, и каждый действовал как равный между первыми. И действительно, так Апостолы и действовали, в ощущении живого Христа, так и заповедовали пастырям: «пастырей ваших умоляю, писал апостол Петр, пасите Божие стадо, какое у вас, не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду». Один ученый патриархофил говорил, что я не последователен в вопросе о патриархе: если в приходе настоятель, в епархии епископ, то в поместной Церкви должен быть глава – патриарх. Я спрашиваю его: «А кто же глава Вселенской Церкви?» И получил ответ: «Там уже глава Христос». Выходит, что чем ближе видимый глава, тем далее отодвигается Христос. Я думаю иначе. Христос – глава Церкви всюду: и на вселенских и на поместных соборах, и в епархиальной жизни, и в приходской жизни. Как в таинстве евхаристии Христос весь является и во всем Агнце и в мельчайших частицах Агнца: так и во всей церковной жизни и в каждом отдельном акте ее Христос невидимо присутствует и должен быть ощущаем. Он один Глава и вселенской и поместной Церкви и епархиальной Церкви, где архиерей является авторитетом не сам по себе, а как исполнитель воли Христа, и в приходе.
Вот и мы находимся на сем святом месте и составляем Поместный Собор. И на действительных и на почетного наших председателей мы смотрим с полным уважением и признаем их авторитет. Но это не конечная высшая точка Собора: Крест и Евангелие, лежащие на аналое пред столом президиума и оживляющие пред нами невидимо присутствующего и ощущаемого нами Главу нашего Собора – Христа, – вот что возглавляет наш Собор. Епископы, и мы клирики и миряне – все мы объединяемся невидимым Главою Церкви и говорим мы друг другу: «Христос посреди нас и есть и будет». Кто может сесть на место аналоя с Евангелием и крестом? Преосвященный Анастасий рисовал нам такую картину. Наша Русская Церковь похожа на здание с красивым фасадом, но не имеющее купола: надо докончить эту постройку, дать видимого главу нашей Церкви. Картина эта не произвела на меня впечатления. Это – nature morte. Это – картина старого художника, изображающего нечто телесное, нечто земное. Я бы желал видеть другую картину, другого художника, где бы апостольство, епископство было изображено в виде, напр., огней, ангелов, реющих среди одухотворенного тела, и где бы был ощущаем объединяющий всю картину Лик Христа, Главы Церкви» .
Протоиерей Н. П. Добронравов :
«Обилие речей за патриаршество меня приводит только к одному выводу: страстности, изумительной страстности желания иметь в Русской Церкви патриарха и в нем видеть спасение Церкви и государства, что далеко не соответствует убедительности приводимых доводов. Говорят, что патриаршества требуют каноны, что Церковь без патриарха не может быть канонической. Но если объективно, без предвзятости прочитаем каноны, то увидим, что каноны не говорят ни за, ни против патриаршества…»
Рассуждая о ложной теории всеобщего единения вокруг патриарха, прот. Добронравов далее говорит:
«В 1448 г. Русская Церковь сделалась вполне самостоятельной. Можно сказать, что русский митрополит с этого времени стал патриархом, хотя еще и не назывался таким именем. Что же: это послужило спайкой Русской Церкви? Вспомните, что произошло менее, чем через 10 лет. В 1485 г. Киевская митрополия отделилась от Московской, да так и осталась отделенной до 1687 г., на весь период патриаршества. Я спрашиваю: что же это спайка?… Говоря все это, я не желаю сказать, что патриаршее управление этому виной: я только констатирую факты. Я желаю сказать: не говорите, что если будет патриарх, тогда у нас непременно всё объединится… Для меня самая тяжелая, самая мучительная страница в истории Русской Церкви это та, которая описывает 1666-67 гг. Вот что для меня самое ужасное. Вы только поймите весь ужас совершившегося: русские люди отделились от союза с их Церковью; в Церкви Христовой я не вижу многих единокровных со мною русских… Я не скажу, что патриархи были виновны в этом деле, но я устанавливаю факт, что это случилось при управлении Церковью патриархом. Глубокая, кровавая рана была нанесена Русской Церкви в 1666 г., но скажите, когда пластырь был положен на эту рану? Это случилось в 1800 г. при учреждении единоверия. Пусть это было дело несовершенное, но все же оно привело русских людей к нашей Русской Церкви. Центробежность или центростремительность? Распаяние или спайка? Я не говорю, что здесь заслуги Св. Синода. Я говорю только, что спаивающее начало возможно и при синодальном управлении.
Говорят, что если бы был патриарх, то не было бы автокефалии грузинской церкви (мы уже убедились в обратном, – Л. Л. Г. ). Я не могу уяснить себе этого. Вспомните историю присоединения Грузии и всю ее историю за XIX в. Разве Грузия требовала, чтобы в Русской Церкви был патриарх? Этого не было. Ссылаются на болгарскую церковь, но и эта ссылка непонятна. Автокефалия грузинской церкви и греко-болгарская распря, это два параллельных, сходных явления: как первая произошла от недовольства грузин русскими (я не рассматриваю, насколько было это основательно) – так и вторая – от недовольства болгар греками; но первая появилась при синодальном управлении, а вторая при патриаршем. Не доказывает ли это того, что то или другое управление тут не при чем, что церковное разъединение возможно и при патриархах и при Синоде?…
Говорят: патриарх нужен для того, чтобы в Церкви был свой духовный богатырь, вождь своего стада. Да, в жизни Церкви, в жизни государства бывают моменты, когда нужны богатыри. Но в таких случаях обыкновенно бывает так, что богатыри сами всем видны, все их знают. Им тогда и предлагают власть. Вспомните, напр., время св. патриарха Тарасия… Святой Ермоген был у всех на виду. Неудивительно, что он был избран патриархом. Нам сейчас тоже нужен церковный богатырь. Но где же он? Покажите: где этот вождь Тарасий или Ермоген? Среди кого должно искать его? Скажите!
Да, Бог многое указывает нам: Он указывает и то, что Его не должно искушать… Итак, примеры истории говорят, что вождь может быть только тогда, когда он – у всех на виду, а мы такого вождя не видим; его среди нас нет. Но это еще не все. Вчитались ли мы в проект патриаршества, как он дан Отделом Собора? Что этим проектом вы даете патриарху? Ничего! Это – какой-то пигмей, а вы требуете, чтобы он был великаном. Вы даете ему силу лилипута, а требуете от него богатырских подвигов. Вы не даете ему ничего, а говорите: «иди, спасай», и думаете, что после скажете: «он встал и спас»… Что-нибудь одно из двух: или говорите прямо, что вы хотите дать патриарху полноту власти (т. е. сделать его папой, – Л. Л. Г. ). Но тогда мы вам на это скажем: укажите такого человека, которого бы эта власть не раздавила. Мышонок львом не станет, и нельзя его украшать львиной гривой. Рожденный ползать летать не может, и неразумно прилеплять ему орлиные крылья. Или же – перестаньте говорить о богатырях и вождях, и сознайтесь, что патриарх не будет гранитным колоссом в церкви, а сделается одною только декорацией, правда красивой, но едва ли нужной. Докладчик говорил не раз, что патриаршество является золотой мечтой. Я боюсь, как бы эта мечта при своем осуществлении не превратилась в серенькую действительность. Я боюсь, как бы те, которые теперь так страстно желают иметь патриарха, не сказали бы, когда патриаршество будет возстановлено: «мечты, мечты, где ваша сладость?»…
Протоиерей Н. Г. Попов:
«Прислушиваясь к тому, что здесь говорилось о необходимости патриаршества, я, к сожалению, прихожу к заключению, что мы как-то спешим с этим вопросом. Мало того, у меня создалось убеждение, что мы заранее решили ввести патриаршество, не справляясь с тем, что говорит история Церкви. Но мы не можем забывать уроков истории. Нам не позволяют этого совесть и те, которые послали нас на Собор и которые потребуют отчета. И вот по чувству своей ответственности я решаюсь обратить высокое внимание Собора на то, каковы были патриархи в прошлом, и действительно ли патриаршество может быть всеисцеляющим средством против всяких нестроений церковной жизни.
Мы знаем, что патриаршество, патриархи в специфическом значении этого слова, явились в IV веке (вернее к концу IV века, – Л. Л. Г. ). И действительно, во времена Вселенских Соборов мы знаем многих высоких представителей патриаршества, – святые имена Анатолия, Геннадия, Иоанна Постника, Германа, Тарасия, Никифора, Мефодия, Фотия и многих других (многих ли? – Л. Л. Г. ). Хотя за время Вселенских Соборов деятельность патриархов в лице этих Соборов во многом находила необходимое руководство для себя, однако и в это время патриаршеству не чужды были недостатки… К сожалению, не лучше было и впоследствии. Один из виднейших патриархов – Фотий – создал целую идеологию патриаршества. Он утверждал, что царь является властителем тел своих подданных, а патриарх властителем их душ (а властителем чего является Христос? – Л. Л. Г. ). Но и Фотий оказался не в силах исправить константинопольский народ. В его 4 речах, обращенных к константинопольской пастве по поводу нашествия Россов, дается такая характеристика жителей Константинополя и всей империи, которая далеко не свидетельствует о том, чтобы патриаршество высоко поднимало нравственный характер членов Церкви. Да и чего же можно было ждать от константинопольских патриархов, когда императоры возводили иногда на патриарший престол несовершеннолетних, вроде принца Стефана? Да и патриархи престарелые, как, напр., Антоний Кавлей, не всегда имели силу и мужество остановить нарушение канонов Церкви. Так, Антоний Кавлей ничего не мог сделать, когда по приказанию Льва VI похоронили в первый день Пасхи его третью супругу Евдокию, вопреки 68 правилу VI Вселенского Собора. При этом же императоре престарелый патриарх Евфимий признал 4-й брак императора, несмотря на то, что этот поступок последнего вызвал глубокое смущение и разделение в Церкви. Это разделение, а не единение, продолжалось до начала XI века. Несовершеннолетние патриархи бывали и впоследствии. Нам известен 16-летний патриарх Феофилакт, сын императора Романа I-го. Он естественно предавался забавам, свойственным его возрасту и юности. Главной страстью его были лошади. Иногда он даже прекращал богослужение, чтобы посетить обитателей своей конюшни. И смерть постигла этого патриарха вследствие падения его с лошади, которую он объезжал.
Преемник этого патриарха, известный, как второй Златоуст, патр. Полиевкт помазал на царство Иоанна Цимисхия, убийцу Никифора Фоки. Он даже подвел и основание для этого коронования: как миропомазание при св. крещении освобождает людей от греха, так и помазание на царство сняло грех цареубийства. Нечто подобное, и далеко не лучшее, позволил себе патриарх Алексий, главный организатор Студийского устава, который отпев Романа Аргира III, в великий пяток 1034 г. обвенчал его супругу Зою с ее избранником Михаилом Пафлагоном (речь также идет об императорском дворе – Л. Л. Г. )…
Патриарх Исайя однажды въехал в столицу в сопровождении танцовщиц, а патриарха Исидора хронист Никифор Григора сравнивает с одним домашним нечистоплотным животным, любящим барахтаться в грязи. Относительно же патриарха Иосифа II известно, что он не задумался в угоду императору Иоанну Палеологу подписаться даже под определением Флорентийского Собора.
Мы могли бы привести многие и многие другие имена из числа тех 130 (приблизительно) патриархов, которые были в Константинополе от учреждения патриаршества и до падения империи, в доказательство того, что патриаршество само по себе не предохраняет самих носителей этого высокого сана от падения и заблуждений. Патриаршество не спасло и империи от падения и покорения турками. Поэтому едва ли можно надеяться, что патриаршество и в настоящее время может спасти нас от чрезвычайных нестроений как в церковной, так и в политической жизни. Правда, бывали среди патриархов достойные носители сана, но гораздо больше таких, которых лучше скорее забыть, чем вспоминать».
В конце своей речи прот. Попов заключает:
«Поэтому, если бы у нас было восстановлено патриаршество в том виде, в каком наблюдаем его на Востоке, то оно было бы ненужною фольгой и мишурой, наростом на живом теле соборной Церкви. Я мог бы согласиться в настоящий момент только на титулярное патриаршество, в том смысле, в каком напр. Григорий Богослов называет патриархом своего отца, а Григорий Нисский Мелетия Антиохийского. Заканчивая речь, еще раз решаюсь указать, что история патриаршества в общем совсем не дает нам твердых оснований для надежды на наше исправление и обновление именно через восстановление этого института в Русской Церкви» .
Мирянин П. П. Кудрявцев :
«Мы расходимся в определении взаимоотношения между началом соборным и единоличным, в составе и исполнительного органа. В то время, как вы, подчеркивая значение единоличного начала, про начало соборности говорите лишь в уступительной форме, мы, наоборот, на первый план выдвигаем начало соборности. И мы, и вы одинаково признаем, что наша Церковь расстроена и ослаблена; но в то время, как вы хотите ее лечить сверху, с головы, мы средством к уврачеванию считаем установление живой связи между пастырями и пасомыми, вовлечение в дело церковного строительства всех живых элементов церковного тела, какое бы место они ни занимали в составе тела. Ваше предначертание рассчитано на то, чтобы наверху создать такое место, какое могло бы быть использовано во благо Церкви поставленным на это место живым лицом; наше – на то, чтобы создать такую форму церковного устройства, которая бы на всех ступенях церковной лестницы способствовала проявлению живых церковных сил. Вы всю силу своих упований возлагаете на одно лицо, именно на то, какое займет восстанавливаемый вами патриарший престол. В лице будущего патриарха вы надеетесь найти и молитвенника, и печальника за Церковь и страну, и подвижника, и вождя в борьбе с антицерковными силами, и администратора, и проч., и проч., и проч. Мы не меньше вас жаждем молитвенников, подвижников и печальников за землю Русскую; но мы думаем, что сам по себе патриарший престол не обеспечивает совмещения в лице, его занимающем, столь многих и – притом – разнородных качеств, точно так же, как помещение на иных ступенях церковной лестницы не препятствует проявлению духа молитвенности, подвижничества и т. д… Перехожу к указанию тех опасений, какие связаны в моем сознании с мыслью об установлении у нас патриаршества.
Первое. Так как, на мой взгляд, патриаршество не в состоянии оправдать тех слишком широких ожиданий, какие на него возлагаются, то в недалеком будущем нам предстоит пережить крушение этих надежд, которое будет тем тягостнее, чем обширней и напряженней были надежды. Крушение церковных надежд едва ли послужит ко благу Церкви.
Во-вторых, история показывает, что в области управления, церковного, так же, как и гражданского, единоличное начало имеет тенденцию к оттеснению и даже к поглощению начала коллективного, соборного. Только тогда, когда равновесие между двумя началами обезпечено точными определениями закона, можно надеяться, что оно не будет слишком колебаться ни в ту, ни в другую сторону. К сожалению, та обстановка, в какой у нас зреет мысль о патриаршестве, не дает оснований для такой надежды. Вспомните, с каким пафосом говорят у нас про патриаршество, а когда речь заходит о соборности, пафос остывает… При такой обстановке нельзя не испытывать тревоги за то, что с учреждением патриаршества соборное начало будет мало по малу ослаблено и даже совсем подавлено…
Более ранние каноны говорят не о патриархе, а о епископе первого престола, или первоиерархе, какого подобает почитати, яко главу, епископам каждого народа . Если мы приложим к Русской Церкви этот канон, то на основании его каждый из православных народов, живущих в пределах Российского государства, может притязать на особого первоиерарха: сколько народов – столько и первоиерархов. Позднейшие же каноны, трактующие не о первоиерархе, а о патриархе, не знают одного патриарха для Церкви, территориально совпадающей с пределами такого обширного государства, как наша Россия. Во всяком случае, для Церкви, находящейся в пределах Византийского государства, каноны утверждают четыре независимых друг от друга патриархата. О каком-либо органе, объединяющем патриархаты, находящиеся в пределах одного государства, каноны ничего не говорят; такого патриарха, какого вы учреждаете, – не для одной области, а для целого государства, – каноны не знают, и, в случае притязания какой-либо области Российского государства на учреждение в ней самостоятельного патриаршества, каноны окажутся не на вашей стороне. Между тем, не будь в Москве патриарха, простирающего свою власть на все епархии, находящиеся в пределах Российского государства, у Киева или Сибири не было бы побуждений к церковному обособлению от Москвы: ведь в составе соборного (коллективного) органа представители митрополий входят на равных основаниях. Борьба начинается там, где имеет место субординация. Средства к предупреждению борьбы в данном случае – не субординация, а координация» .
Протоиерей А. П. Рождественский :
«Моя православная совесть обязывает меня поведать Священному Собору те мысли, которые побуждают меня возражать против восстановления патриаршества в Русской Церкви. Эти мысли особенно укрепились во мне после талантливой речи на прошлом заседании о. архим. Илариона. Он ярко изобразил ту центростремительную силу, которая в истории Церкви Православной объединяла и спаивала отдельные части церковного тела. Сначала епархии объединились в митрополичьи округа, потом из нескольких митрополий создались диоцезы, а наконец и диоцезы поделились на патриаршие области, и каждое деление возглавлялось единым лицом. Но тут, как в речи о. Илариона, так и в речи проф. П. Д. Лапина (в Отделе), поставлена точка, тогда как в истории сила центростремительная продолжала действовать и далее. На Западе образовывался единый центр для всей Церкви, в лице Римского патриарха; этот центр признавался не только на Западе, но и на Востоке было немало голосов, принадлежавших даже святым мужам, которые гласили о Римском патриархе, как о хранителе и главе всей Церкви. То же самое центростремительное движение, какое привело к патриаршеству, завершилось и Римским папством. И что же, неужели на Востоке движение к объединению всей Церкви в единой земной главе остановилось только потому, что оно направлялось там к другому центру – к «вселенскому» патриарху нового Рима, что главою Церкви хотели почитать не римского папу, а Константинопольского патриарха? Я думаю, что нет, что на Востоке выдвинулось иное, исконное церковное начало – соборность, которое и остановило дальнейшее движение к единой главе. Я думаю, что Русской Православной Церкви суждено провести это соборное начало снизу до верху, без малейших отступлений, и тем ясно показать ложность римского папства. В самом деле, ведь если стоять на точке зрения личного единоначалия в поместной Церкви, то логика требует, чтобы и над всею Церковью Православной был единый глава на земле, и все доводы в пользу патриаршества, указывающие на красоту церковную, на требования времени и проч., – всё это еще в большей мере приложимо ко всей Православной Церкви и говорит как будто, – хотя и несправедливо, – в пользу Церкви Римской. Говорят, что возглавление всей Церкви земным первосвященником невозможно потому, что влечет за собою признание его непогрешимым: вся в совокупности Церковь непогрешима, следовательно, непогрешим и ее представитель. Логика совершенно правильная, но латиняне по ней и поступают, ссылаясь на то, что если Каиафа, как «архиерей сый лету тому», мог пророчествовать, по свидетельству евангелиста (Иоанна гл. XI ст. 51), то может пророчествовать и земной глава Церкви, хотя бы и недостойный, и его пророчество, или учение может быть непогрешимо… И вот я и опасаюсь, как бы установление патриаршества не заставило некоторые слабые души пойти дальше по наклонной плоскости и впасть в бездну папизма» .
Священник Л. Е. Иваницкий :
«Мне представляется, что лишь только Собор постановит, что патриаршество, как главенство в Православной Церкви, – совершившийся факт, как… пред суровым судом русской церковной истории мы, соборяне, окажемся злостными несостоятельными должниками. Ныне нашему Собору, этому духовному колоколу Св. Руси в настоящие скорбные дни, следует напрячь все свои силы, все свое разумение исключительно на то, чтобы сохранить церковное тело достойным нетленной и блаженной его Главы (т. е. Господа Иисуса Христа), по мере сил человеческих. Всего этого можно достигнуть не внешними мерами, не поставлением патриарха во что бы то ни стало, ибо патриарх не волшебная палочка, по мановению которой все должно будет преобразиться, а только путем насаждения в широком размере истинной соборности, связующей чад Церкви, без всякого внешнего посредства, узами начало-созидательной, взаимопроникновенной христианской любви – этой вековечной основы Царства Божьего» .
Ораторов, выступивших против идеи патриаршества, мы можем назвать в какой-то степени даже пророками , поскольку всё, что ими было предсказано относительно восстановления в Русской церкви патриаршества, сбылось до последней буквы .
Несмотря на то, что Собор всё-таки выработал несколько Определений «О правах и обязанностях Патриарха» и «О Священном Синоде и Высшем Церковном Совете», где были конкретизированы объемы их власти, тут же стало ясно, что выполнимы эти определения только при нормальной церковной жизни . Даже такому стороннику патриаршества, как архиепископ Кишиневский Анастасий (Грибановский), в своем выступлении на Соборе пришлось признать:
«…В какой форме будет выработано положение о правах и обязанностях патриарха, это будет зависеть от новых требований жизни, нашей государственности, наших церковно-государственных отношений, которых предрешить мы не можем « .
Данные Определения являлись насколько смутными по формулировкам, настолько и неясными по содержанию. Ближайшие же события показали, что никакие ограничения объемов полномочий патриарха не способны предотвратить стихийно развивающуюся тенденцию папизма, порожденную восстановленным патриаршим строем. В сознании иерархии и народа прочно утвердилась мысль о том, что в Русской церкви восстановлена именно единоличная форма управления .
Патриаршество действительно не оправдало тех надежд и упований, которые на него возлагались в самых широких церковных кругах. В вопросе о восстановлении патриаршества победило простое большинство и этот фактор стал, к сожалению, определяющим. Но как не раз бывало в истории, это пресловутое большинство горько просчиталось. Новоизбранный патриарх, как отмечает очевидец событий князь Н. Д. Жевахов, при большевиках
«пользовался только своим званием, но фактически находился в плену у жидов, не имея возможности ни в чем проявлять своей деятельности, тем меньше – влиять на характер разворачивающихся событий» .
Патриарх не только не спас церковь от большевицкого террора, но и не стал гарантом её единства. При патриаршестве Тихона российский епископат и духовенство буквально развалились на разные толки – от украинских автокефалистов до разных обновленцев и живоцерковников. Финляндская, Польская и Грузинская церкви в одностороннем порядке объявили автокефалию. Мало того: Тихон совершил столько антиканонических деяний, что поднял протест даже среди тех, кто оставался верен ему. Это и позорный конкордат с обновленцами, и введение нового календарного стиля, и роспуск заграничного ВЦУ, и, наконец, малодушное пресмыкательство в своих «покаянных» заявлениях перед властью большевиков. Всё это Тихон делал, употребляя свою единоличную власть, предоставленную ему Поместным Собором 1917-18 гг. В результате всё церковное управление сосредоточилось в руках одного лица, которым манипулировали большевики, панически боявшиеся созыва нового Поместного Собора и потому всячески сему препятствовавшие. Разве не предостерегали против всего случившегося противники восстановления патриаршества на Поместном Соборе 1917 г.?
Но самое страшное, что породило собой восстановление в России патриаршества, это возникновение «сергианства». Не было бы воскрешено патриаршество, митрополит Сергий никогда бы не оказался у церковного кормила , никогда бы не возникло той глупой чехарды с «местоблюстителями» и их «заместителями», благодаря которой Сергий захватил церковное управление в свои руки. А оказался он там только благодаря той системе передачи церковной власти, которая установилась на основе Определений Поместного Собора, дававших простор для самодеятельности патриарху Тихону и Местоблюстителю митрополиту Петру, действовавших по прямой указке большевиков в нарушение церковных канонов (76 Апост. и 23 Антиох.). Соборность, таким образом, была вскоре полностью искоренена и от неё остались только жалкие личины – то в виде какого-то совершенно неканонического «патриаршего Синода» (и при Тихоне, и при Сергии), состоявшего из специально подобранных большевиками архиереев, то в виде «Архиерейского Совещания» 1925 г. (этой пародии на церковный Собор), утвердившего митр. Петра в должности Местоблюстителя. Все соборные институты власти пришли в ничтожество, на место выборности снова явилось назначенство, жизнь Русской церкви стала как бы захлебываться в ожидании чего-то еще более кошмарного.
На смену Тихону явился митрополит Крутицкий Петр, имевший странный титул «Местоблюстителя Патриаршего Престола», предусмотренный Поместным Собором в 1918 г. Этот титул еще раз показывает, насколько порочна общепринятая церковно-иерархическая терминология. В слове «местоблюститель» на первый план опять-таки выступает не народный принцип, а территориальный, в узком значении. По буквальному смыслу носитель этого титула блюдет не народ, не паству свою и даже не территорию, а пустующее место патриарха. Итак, патриарха нет, осталось только его место, престол. Это-то место и призван «стеречь» местоблюститель, будто собака. Еще более курьезно выглядит титул «Заместитель Патриаршего Местоблюстителя», придуманный митр. Петром вопреки вообще всяким соборным постановлениям. «Заместитель Патриаршего Местоблюстителя» – это лицо, назначенное за-место того, кто блюдет пустое место. Ни о церкви, ни о пастве речи, стало быть, тоже нет. «Горе пастырям, которые пасут самих себя».
Но и митр. Петр не явился гарантом церковного единства. При нем возник новый раскол – «григорианский». Впрочем, справедливости ради отметим, что «григориане» выступили против митр. Петра и его «заместителя» митр. Сергия именно по причине недовольства единоличным управлением церковью, нежеланием созвать Собор и т. д.
Пришедший совершенно антиканоническим путем к власти митр. Сергий явился настоящим церковным тираном, подобным Никону. Можно думать, что лучшие чаяния патриархофилов сбылись. Сергий, между прочим, рассматривал свою власть как власть, равную патриаршей . Между патриархом, местоблюстителем и его заместителем он, в объеме их полномочий, ставил знак равенства. Поэтому всеми церковными делами он распоряжался самостоятельно, как «ответственное лицо». В своей церковной политике он стал истинным продолжателем дела патриарха Никона. По словам доктора В. Мосса,
«сергианство является утонченной и парадоксальной формой папизма».
Парадоксальность этого явления заключается именно в том, что оно есть зловещий синтез двух крайностей – папо-цезаризма и цезаро-папизма,
«ибо с одной стороны сергианство устанавливает абсолютно папистскую структуру внутри Церкви, а с другой стороны – полностью подчиняет Церковь контролю безбожного государства» .
И действительно, митр. Сергий особо подчеркивал свою единоличную власть в разрешении всех церковных вопросов и основывал это своё право «судить и рядить» по собственному произволу на решениях Поместного Собора 1917-18 гг . Тезисы своей декларации 1927 г. он базировал на высказываниях и деятельности патриарха Тихона – первого, кто фактически провозгласил лояльность церкви по отношению к богоборческой антихристианской власти. Подражая патриарху Никону, основателю русского папизма, Сергий не задумывался над тем, какими методами достигать своих целей. Используя карательный аппарат ГПУ, он физически расправился с оппозицией себе в среде иерархии и клира и вынудил остатки её уйти в подполье, как некогда сделали старообрядцы, избегая гонений от никониан. В своих злодеяниях Сергий далеко превзошел самого Никона. Подавив и уничтожив церковную оппозицию, митр. Сергий под конец жизни достиг и вершины власти – сделался патриархом. С тех пор патриаршая власть в Московской Патриархии несет в себе элементы строжайшего папизма, которым проникнута вся её структура сверху донизу. Исключительно на папизме отстроено всё здание РПЦ МП, вся её «духовность», ныне отражающая практику тоталитарных сект и даже кое в чем превосходящая её.
Сейчас невозможно даже оценить страшные последствия деяний Собора 1917-18 гг. – они ни с чем несоизмеримы, особенно, когда приходится признать, что патриаршая система породила столько беззаконников в рясах, продавшихся Дьяволу, которые не спасают, а убивают души людей. И сейчас эти лжепастыри еще продолжают еще своё пагубное дело, заручаясь поддержкой тех, кого духовно незрелые слепцы называют «старцами» и «духовниками». Вот собственно тяжкие последствия восстановления патриаршества в России в 1917 г.
