Кадр из фильма «Оно» (2017)
Очень кратко
Семеро друзей вступают в противоборство с потусторонней тварью, которая питается детскими страхами, но уничтожить её им не удаётся. Повзрослев, друзья вновь сталкиваются с тварью и уничтожают её.
Часть первая. Тень прошлого
Лето 1958 года. Небольшой городок Дерри в штате Мэн терроризирует загадочный серийный убийца, с нечеловеческой жестокостью умертвляющий детей. Семеро одиннадцатилетних ребят - Ричи Тозиер, Билл Денбро, Беверли Марш, Майк Хэнлон, Эдди Каспбрак, Бен Хэнском и Стэн Урис - сталкиваются каждый по отдельности с загадочным злом - ужасающим монстром, способным принимать любые формы.
Объединившись в «Клуб Неудачников», дети решают найти и уничтожить чудовище, которое они называют Оно. Лидером «Неудачников» становится Билл Денбро, брата которого Оно убило год назад.
Нет хороших друзей. Нет плохих друзей. Есть только люди, с которыми ты хочешь быть, с которыми тебе нужно быть, которые поселились в твоём сердце.
Кроме монстра, «Неудачников» преследует местный хулиган Генри Бауэрс со своими дружками, что ещё сильнее сплачивает друзей.
Противостояние заставляет «Неудачников» осознать многое. Никто из взрослых не способен помочь им: перестав быть детьми, взрослые не способны представить, что убийца не человек, они не могут даже видеть Оно. По-новому взглянув на свой родной город, «Неудачники» понимают, что их союз - нечто большее, чем просто дружба семерых детей.
Борьба с тварью, которая существует в двух измерениях одновременно, завершается в канализационных коллекторах глубоко под Дерри. Там, в логове чудовища, дети дают ему бой. Получив серьёзные, но не смертельные раны, Оно убегает и впадает в спячку.
«Неудачники» обнаруживают, что безнадёжно заблудились в лабиринте труб, а их крепкая связь начинает разрушаться. Чтобы восстановить её, они занимаются групповым сексом с Беверли, а позже дают клятву, что если когда-нибудь монстр вернётся, то они снова будут противостоять ему. Вернувшись к обычной жизни, дети забывают о случившемся, забывают друг о друге и со временем покидают Дерри.
Часть вторая. Июнь 1958 года
Проходит 27 лет. Летом 1985 года Дерри снова потрясает волна ужасающих убийств. Майк Хэнлон, единственный, кто остался в Дерри, понимает, что Оно вернулось и напоминает «Неудачникам» о данной в детстве клятве. Для шестерых богатых добропорядочных американцев возвращение детских кошмаров становится шоком.
Только пятеро находят в себе силы вернуться в Дерри и продолжить борьбу: Стэн Урис совершает самоубийство сразу после разговора с Майклом. Объединившись вновь, взрослые «Неудачники» начинают по крупицам восстанавливать свои детские воспоминания. При этом каждый из них снова сталкивается с Оно.
Монстры живут нашей верой.
Охваченное жаждой мести, Оно вовлекает в свою дьявольскую игру новых участников: сбежавший из психиатрической клиники взрослый Генри Бауэрс серьёзно ранит Майка Хэнлона, а обезумевший муж Беверли Марш похищает жену Билла Денбро.
Пятеро уцелевших «Неудачников» снова спускаются в канализацию, чтобы на этот раз уничтожить монстра окончательно. Битва с чудовищем в подземельях оборачивается на поверхности ураганом и наводнением, что приводит к частичному разрушению города Дерри. Ценой жизни Эдди Каспбрака «Неудачникам» удаётся победить Оно.
Как и 27 лет назад, вернувшись к обычной жизни, «Неудачники» опять забывают о том, что произошло, и уезжают из Дерри. Но на этот раз всё происходит гораздо быстрее. Майк Хэнлон, обнаружив, что имена друзей, с которыми он общался несколько дней назад, исчезли не только из его памяти, но и из записной книжки, понимает, что его миссия выполнена и Оно уничтожено навсегда.
Что ищешь ты среди руин, камней,
Мой старый друг, вернувшийся с чужбины,
Ты сохранил о родине своей
Взлелеянные памятью картиныПеревел с англ. Герман Гецевич. .
Георгос Сеферис Сеферис, Георгос (1900–1971) – известный греческий поэт. Стихотворение «Возвращение из ссылки» написано в 1960 г.
Из-под синевы в темноту.
Нил Янг Янг, Нил Пегсивэл (р. 1945) – канадский певец, музыкант, кинорежиссер. «Из-под синевы в темноту» – фраза из самой известной песни Янга «My My Hey Hey» (1979). Сама фраза (Out of the blue and into the black) – из лексикона вьетнамской войны, подразумевавшая уход из-под синего неба во вьетконговские тоннели.
Начало этому ужасу, который не закончится еще двадцать восемь лет – если закончится вообще, – положил, насколько я знаю и могу судить, сложенный из газетного листа кораблик, плывущий по вздувшейся от дождей ливневой канаве.
Кораблик нырял носом, кренился на борт, выпрямлялся, храбро проскакивал коварные водовороты и продолжал плавание вдоль Уитчем-стрит к светофору на перекрестке с Джексон-стрит. Во второй половине того осеннего дня 1957 года лампы не горели ни с одной из четырех сторон светофора, и дома вокруг тоже стояли темные. Дождь не переставая лил уже неделю, а последние два дня к нему прибавился ветер. Многие районы Дерри остались без электричества, и восстановить его подачу удалось не везде.
Маленький мальчик в желтом дождевике и красных галошах радостно бежал рядом с бумажным корабликом. Дождь не прекратился, но наконец-то потерял силу. Стучал по капюшону дождевика, напоминая мальчику стук дождя по крыше сарая… приятный такой, уютный звук. Мальчика в желтом дождевике, шести лет от роду, звали Джордж Денбро. Его брат, Уильям, известный большинству детей в начальной школе Дерри (и даже учителям, которые никогда не назвали бы его так в лицо) как Заика Билл, остался дома – выздоравливал после тяжелого гриппа. В ту осень 1957 года, за восемь месяцев до прихода в Дерри настоящего ужаса и за двадцать восемь лет до окончательной развязки, Биллу шел одиннадцатый год.
Кораблик, рядом с которым бежал Джордж, смастерил Билл. Сложил из газетного листа, сидя в кровати, привалившись спиной к груде подушек, пока их мать играла «К Элизе» на пианино в гостиной, а дождь без устали стучал в окно его спальни.
За четверть квартала, ближайшего к перекрестку и неработающему светофору, Уитчем перегораживали дымящиеся бочки и четыре оранжевых, по форме напоминающих козлы для пилки дров, барьера. На перекладине каждого чернела трафаретная надпись «ДЕПАРТАМЕНТ ОБЩЕСТВЕННЫХ РАБОТ ДЕРРИ». За бочками и барьерами дождь выплеснулся из ливневых канав, забитых ветками, камнями, грудами слипшихся осенних листьев. Поначалу вода выпустила на гудрон тонкие струйки-пальцы, потом принялась загребать его жадными руками – произошло все это на третий день дождей. К полудню четвертого дня куски дорожного покрытия плыли через перекресток Уитчем и Джексон, будто миниатюрные льдины. К тому времени многие жители Дерри нервно шутили на предмет ковчегов. Департаменту общественных работ удалось обеспечить движение по Джексон-стрит, но Уитчем, от барьеров до центра города, для проезда закрыли.
Однако теперь, и с этим все соглашались, худшее осталось позади. В Пустоши река Кендускиг поднялась почти вровень с берегами, и бетонные стены Канала – выправленного русла в центральной части города – выступали из воды на считанные дюймы. Прямо сейчас группа мужчин, в том числе и Зак Денбро, отец Билла и Джорджа, убирали мешки с песком, которые днем раньше набросали в панической спешке. Вчера выход реки из берегов и огромный урон, вызванный наводнением, казались практически неизбежными. Бог свидетель, такое уже случалось: катастрофа 1931 года обошлась в миллионы долларов и унесла почти два десятка жизней. Лет минуло немало, но оставалось достаточно свидетелей того наводнения, чтобы пугать остальных. Одну из жертв нашли в двадцати пяти милях восточнее, в Бакспорте. Рыбы съели у несчастного глаза, три пальца, пенис и чуть ли не всю левую ступню. Тем, что осталось от кистей, он крепко держался за руль «форда».
Но нынче уровень воды снижался, а после введения в строй новой плотины Бангорской электростанции, выше по течению, угроза наводнений вообще перестала бы существовать. Так, во всяком случае, говорил Зак Денбро, работавший в «Бангор гидроэлектрик». Что же касается остальных… если на то пошло, будущие наводнения особо их не интересовали. Речь шла о том, чтобы пережить это, восстановить подачу электричества, а потом забыть о случившемся. В Дерри научились прямо-таки виртуозно забывать трагедии и несчастья, и Биллу Денбро со временем предстояло это узнать.
Джордж остановился сразу за барьерами, на краю глубокой расщелины, которая прорезала твердое покрытие Уитчем-стрит. Расщелина пересекала улицу практически по диагонали, оканчиваясь на другой ее стороне футах в сорока ниже того места, справа от мостовой, где стоял Джордж. Он громко рассмеялся (звонким детским смехом, который расцветил серость дня), когда капризом бегущей воды его бумажный кораблик потащило на маленькие пороги, образовавшиеся на размытом гудроне. Поток воды прорезал в нем диагональный канал, и кораблик несся поперек Уитчем-стрит с такой скоростью, что Джорджу пришлось бежать изо всех сил, чтобы не отстать от него. Вода грязными брызгами разлеталась из-под его галош. Их пряжки радостно позвякивали, пока Джордж Денбро мчался навстречу своей странной смерти. В этот момент его наполняла чистая и светлая любовь к своему брату Биллу; любовь – и толика сожаления, что Билл не может все это видеть и в этом участвовать. Конечно, он попытался бы рассказать все Биллу, когда вернется домой, но знал, что его рассказ не позволит Биллу видеть все и в мельчайших подробностях, как произошло бы, поменяйся они местами. Билл хорошо читал и писал, но даже в столь юном возрасте Джорджу хватало ума, чтобы понять: это не единственная причина, по которой в табеле Билла стояли одни пятерки, а учителям нравились его сочинения. Да, рассказывать Билл умел. Но еще умел и видеть.
Кораблик пулей проскочил диагональный канал, этот всего лишь сложенный лист с частными объявлениями из «Дерри ньюс», но теперь Джорджу казалось, что это быстроходный катер из военного фильма, вроде тех, какие он иногда по субботам смотрел с Биллом в городском кинотеатре на утренних сеансах. Из военного фильма, где Джон Уэйн сражался с япошками. От носа бумажного кораблика в обе стороны летели брызги, а потом он добрался до ливневой канавы на левой стороне Уитчем-стрит. В том месте, где встречались два потока (один – текущий по расщелине в гудроне, второй – по ливневой канаве), образовался довольно мощный водоворот, и Джорджу показалось, что вода утянет кораблик и перевернет его. Действительно, он опасно накренился, но потом Джордж издал радостный вопль, потому что кораблик выпрямился, развернулся и понесся вниз, к перекрестку. Мальчик бросился его догонять. Над головой октябрьский ветер тряс деревья, которые многодневный ливень (в этом году показавший себя уж очень безжалостным жнецом) едва ли не полностью освободил от груза разноцветных листьев.
Сидя в кровати, с еще раскрасневшимися от жара щеками (но температура, как и уровень воды в Кендускиг, наконец-то стала снижаться), Билл закончил складывать бумажный кораблик, но, когда Джордж потянулся к нему, отвел руку.
– А те-еперь принеси мне па-а-арафин.
– Зачем? Где он?
– В подвале на по-о-олке, как только спустишься вниз, – ответил Билл. – В жестянке с надписью «Га-а-алф»… «Галф». Принеси мне жестянку, нож и миску. И ко-о-оробок спичек.
Джордж покорно пошел, чтобы принести все перечисленное Биллом. Он слышал, что мама по-прежнему играла на пианино, не «К Элизе», а что-то другое. Эта музыка ему не нравилась – какая-то сухая и суетливая. Он слышал, как дождь барабанил по окнам кухни. Эти звуки приятно успокаивали в отличие от мыслей о подвале. Он не любил подвал, не любил спускаться туда по лестнице: всегда представлял себе что-то затаившееся внизу, в темноте. Глупо, конечно, так говорил отец, так говорила мать и, что более важно, так говорил Билл, но однако…
Он даже не любил открывать дверь, чтобы включить свет, опасаясь (эта идея была настолько глупая, что он ни с кем ею не делился), что какая-то жуткая когтистая лапа ляжет на его запястье, пока он будет ощупывать стену в поисках выключателя… а потом рывком утащит его в темноту, пахнущую грязью, сыростью и подгнивающими овощами.
Глупость! Тварей, заросших шерстью, переполненных убийственной злобой и с когтями, не существует. Время от времени кто-то сходил с ума и убивал множество людей (иногда Чет Хантли говорил о таком в вечерних новостях) и, разумеется, не следовало забывать про коммиКомми – коммунисты. , но в их подвале никаких страшных монстров не обитало. Тем не менее эта мысль крепко сидела в голове. И в опасные моменты, когда правой рукой он нащупывал выключатель (левой намертво вцепившись в дверной косяк или ручку), подвальное амбре становилось таким сильным, что, казалось, заполняло мир. Запахи грязи, сырости и подгнивших овощей сливались в один безошибочно узнаваемый запах монстра, являвшего собой апофеоз всех монстров. Запах чудовища, которое Джордж не мог хоть как-то назвать, – запах Оно, затаившегося и изготовившегося к прыжку. Существа, которое могло есть все, но отдававшего особое предпочтение мясу мальчиков.
В то утро он открыл дверь и начал ощупывать стену в поисках выключателя, другой рукой привычно вцепившись в дверной косяк, крепко закрыв глаза, с торчащим из уголка рта кончиком языка, который напоминал умирающий корешок, ищущий воду в эпицентре засухи. Смешно? Конечно! Будьте уверены! Посмотрите на Джорджи! Джорджи боится темноты! Он такой маленький! Музыка доносилась из комнаты, которую отец называл общей, а мать – гостиной. Доносилась, словно из другого мира, далекого-предалекого. Так, наверное, воспринимал бы разговоры и смех на переполненном летнем пляже обессиленный пловец, который боролся с подводным течением.
Его пальцы нащупали выключатель. Ух!
…и ничего. Никакого света.
Черт! Электричество!
Джордж отдернул руку, будто от корзины со змеями. Отступил на шаг от открытой двери в подвал, сердце учащенно билось в груди. Света нет, конечно же… он забыл, что электричество отключили. Оосподи-суси! Что теперь? Вернуться к Биллу и сказать – не смог он принести парафин, потому что электричества нет и ему страшно. Он боится, как бы что-то не схватило его на ступенях лестницы, не комми, не маньяк-убийца, но существо, которое хуже любого из них. Оно просунет какую-то часть своей вонючей туши в зазор между ступенями и ухватит его за лодыжку. Это будет здорово, правда? Другие могли бы посмеяться над такой выдумкой, но Билл смеяться бы не стал. Билл бы рассердился. Билл бы сказал: «Пора повзрослеть, Джорджи… хочешь ты кораблик или нет?»
И в этот самый момент, словно мысли Джорджа подтолкнули его, Билл прокричал из спальни:
– Ты та-ам умер, Дж-Джорджи?
– Нет, уже несу, Билл, – тут же откликнулся Джордж, потер руки, пытаясь избавиться от предательских мурашек, покрывших кожу. – Я задержался, потому что захотелось попить.
– Что ж, по-оторопись!
Он спустился вниз на четыре ступеньки к нужной ему полке (сердце колотилось в горле, как большой, теплый молоток, волосы на затылке стояли дыбом, глаза жгло как огнем, руки похолодели), в полной уверенности, что в любой момент дверь в подвал может закрыться сама по себе, отсекая белый свет, льющийся из окон кухни, и он услышит Оно, нечто такое, что хуже всех комми и маньяков-убийц этого мира, хуже япошек, хуже Аттилы, хуже чудовищ в сотне фильмов ужасов. Оно, глухо рычащее… и он услышал бы это рычание в жуткие секунды перед тем, как монстр монстров прыгнул бы на него и вспорол ему живот.
В этот день из-за сильнейшего наводнения, почти потопа, подвальный запах был еще противнее, чем обычно. Их дом располагался достаточно высоко по Уитчем-стрит, рядом с вершиной холма, так что они оказались не в самом худшем положении, но вода все равно стояла на полу подвала, просочившись туда через старый фундамент. Запах был таким неприятным, что дышать приходилось часто и неглубоко.
Джордж принялся быстро-быстро перебирать лежащий на полке хлам: старые банки с обувным кремом «Киви», бархотки для чистки обуви, разбитая керосиновая лампа, две почти пустые пластиковые бутылки «Уиндекса», старая канистра с полиролью «Тэтл». По какой-то причине канистра так поразила его, что он провел тридцать секунд, зачарованно глядя на черепаху на крышке. Отшвырнул канистру от себя… и наконец-то нашел нужную ему жестянку с надписью «Галф».
Схватил и со всех ног взбежал по лестнице, внезапно осознав, что сзади подол рубашки вылез из штанов, что подол этот его и погубит: тварь в подвале позволит ему подняться почти до самого верха, а потом ухватится за подол рубашки, потащит назад и…
Он добрался до кухни и захлопнул за собой дверь. Просто грохнул дверью. Привалился к ней, закрыв глаза, весь в испарине, сжимая в руке жестянку с парафином.
– Джорджи, в следующий раз сможешь хлопнуть дверью чуть сильнее? Возможно, тебе удастся разбить несколько тарелок в серванте.
– Извини, мама! – крикнул он в ответ.
– Джорджи, какашка, – позвал из спальни Билл. Тихонько, чтобы не услышала мать.
Джордж хихикнул. Страх его уже ушел. Ускользнул так же легко, как ускользают воспоминания о кошмарном сне, когда кто-то просыпается в холодном поту, с гулко бьющимся сердцем. Он ощупывает тело, оглядывается, чтобы убедиться: наяву ничего этого не было, и тут же начинает забывать. Половину кошмара не помнит, когда его ноги касаются пола, трех четвертей – когда выходит из душа и начинает вытираться, а уж после завтрака кошмар забывается полностью. Ускользает… до следующего раза, когда, в том же кошмарном сне, все страхи возвращаются.
«Эта черепаха, – подумал Джордж, направляясь к столику, в ящике которого лежали спички. – Где я уже видел такую черепаху?»
Но ответа не нашел и перестал об этом думать.
Взял из ящика коробок спичек, со стойки – нож (держа его лезвием от себя, как учил отец), из буфета для посуды в столовой – маленькую миску. Потом вернулся в комнату Билла.
– Ка-акая же ты жо-опная дырка, Дж-Джорджи. – Впрочем, голос Билла звучал миролюбиво. Он отодвинул от края прикроватного столика атрибуты болезни: пустой стакан, графин с водой, бумажные салфетки, книги, бутылку растирки «Викс варораб», запах которой всегда будет ассоциироваться у Билла с грудным кашлем и сопливым носом. Там же стоял и старенький радиоприемник «Филко», транслирующий не Баха или Шопена, а песню Литтл Ричарда… но так тихо, что голос Литтл Ричарда лишался присущей ему первозданной мощи. Их мать, которая обучалась игре на рояле в ДжульярдеДжульярдская школа – одно из крупнейших американских высших учебных заведений в области искусства. , ненавидела рок-н-ролл. Не просто не любила – он вызывал у нее отвращение.
– Я не жопная дырка, – ответил Джордж, расставляя принесенное на прикроватном столике.
– Она самая, – настаивал Билл. – Большая, грязная жопная дырка, вот ты кто.
Джордж попытался представить себе такого ребенка – жопную дырку на ножках, и засмеялся.
– Ты – жопная дырка, которая больше Огасты. – Тут начал смеяться и Билл.
– Твоя жопная дырка больше целого штата, – ответил Джордж. И оба они хохотали почти две минуты.
Потом последовал разговор шепотом, из тех, какие имеют значение только для маленьких мальчиков: выясняли, кто самая большая жопная дырка, у кого самая большая жопная дырка, чья жопная дырка более грязная и так далее. Наконец Билл произнес одно из запретных слов – обозвал Джорджа большой, грязной, засранной жопной дыркой, после чего оба расхохотались. Смех Билла перешел в приступ кашля. Когда же кашель пошел на спад (к тому времени лицо Билла приобрело цвет спелой сливы, что встревожило Джорджа), пианино вновь перестало играть. Оба мальчика повернулись к гостиной, прислушиваясь: не отодвинется ли стул, не раздадутся ли торопливые шаги матери. Билл зажал рот сгибом локтя, подавляя остатки кашля, другой рукой указывая на графин. Джордж налил ему стакан воды, Билл выпил его.
Пианино заиграло вновь – опять «К Элизе». Пьеса эта навсегда осталась в памяти Заики Билла, и даже много лет спустя при этих звуках кожа покрывалась мурашками, сердце сжималось, и он вспоминал: «Моя мама играла эту пьесу в день смерти Джорджа».
– Еще будешь кашлять, Билл?
Билл достал из коробки бумажную салфетку, издал какой-то урчащий звук, отхаркнул мокроту в салфетку, смял ее в комок и бросил в корзинку для мусора у кровати, заполненную такими же комками. Потом открыл жестянку с парафином, перевернул и выложил на ладонь парафиновый куб. Джордж пристально смотрел на него, но помалкивал и ни о чем не спрашивал. Билл не любил, когда Джордж заговаривал с ним, если он что-то делал, а Джордж уже на собственном опыте убедился – если будет держать рот на замке, Билл скорее всего сам все объяснит.
Ножом Билл отрезал маленький кусочек от парафинового куба, опустил в миску, зажег спичку и положил ее на отрезанный кусок парафина. Оба мальчика наблюдали за желтым пламенем, а затихающий ветер время от времени хлестал окно дождем.
– Корабль нужно сделать водонепроницаемым, иначе он намокнет и утонет. – В обществе Джорджа Билл заикался меньше, а порой заикание вообще исчезало. В школе, однако, оно становилось таким сильным, что говорить он просто не мог. Общение прекращалось, и одноклассники Билла отводили глаза, когда тот, ухватившись за край парты, с покрасневшим лицом, цветом уже не отличавшимся от ярко-рыжих волос, сощурившись, пытался вытолкнуть какое-нибудь слово из упрямящегося горла.
Иногда – чаще всего – слово выталкивалось. Но случалось – застревало намертво. В три года его сбила машина, отбросив на стену дома. Семь часов он пролежал без сознания. Мама всегда говорила, что заикание – следствие того происшествия. Но Джордж иногда чувствовал, что у его отца (и самого Билла) такой уверенности нет.
Кусок парафина в миске почти полностью растаял.
Пламя сходило на нет, стало синим, продвигаясь по картонной спичке, погасло. Билл сунул палец в расплавившийся парафин, зашипев, отдернул. Виновато улыбнулся Джорджу:
– Горячо.
Через несколько секунд сунул вновь, принялся намазывать парафин на бумажный борт, где тот быстро засыхал, образуя пленку молочного цвета.
– А можно мне? – спросил Джордж.
– Давай. Только не капни на одеяло, а не то мама тебя убьет.
Джордж сунул палец в парафин, уже очень теплый, но не горячий, и принялся размазывать его по другой стороне кораблика.
– Толстым слоем не клади, жопная дырка! – одернул его Билл. – Хочешь, чтобы он утонул в первом же плавании?
– Извини.
– Все нормально. Лучше размазывай.
Джордж закончил со своим бортом, потом поднял кораблик. Он стал тяжелее, но не намного.
– Круто. Я собираюсь выйти и отправить его в плавание.
– Давай, – ответил Билл. Теперь он выглядел усталым… усталым – и по-прежнему нездоровым.
– Мне бы хотелось, чтобы и ты мог пойти, – ответил Джордж. Ему действительно хотелось. Билл иной раз любил покомандовать, но у него всегда возникали такие интересные идеи, и он редко обижал брата. – Это же твой корабль.
– Мне тоже хотелось бы пойти. – Билл помрачнел.
– Что ж… – Джордж переминался с ноги на ногу, держа кораблик обеими руками.
– Ты лучше надень дождевик, – предупредил Билл, – не то заболеешь г-гриппом, как я. Наверное, все равно заболеешь, от моих ба-ацилл.
– Спасибо, Билл. Классный кораблик. – И тут Джордж сделал то, чего не делал давно, то что Билл запомнил навсегда: наклонился и поцеловал брата в щеку.
– Теперь ты точно заболеешь, жо-опная дырка. – Но Билл как-то повеселел. Улыбнулся Джорджу. – И убери все на место, хорошо? Или у мамы случится и-истерика.
– Конечно. – Он собрал все подручные средства, которыми они обеспечили водонепроницаемость бортов кораблика и пересек комнату: кораблик лежал на жестянке с парафином, стоявшей чуть под углом в миске.
– Дж-Дж-Джорджи?
Джордж обернулся, посмотрел на брата.
– Бу-удь осторожен.
– Конечно. – Брови мальчика чуть приподнялись. Такое обычно говорит мать – не старший брат. Странно, как и то, что он поцеловал Билла. – Конечно, буду.
Он вышел. Больше Билл никогда его не видел.
И теперь Джордж бежал, догоняя уплывающий вниз кораблик, по левой стороне Уитчем-стрит. Бежал быстро, но вода бежала еще быстрее, и расстояние между ним и корабликом увеличивалось. Он услышал нарастающий рокот и увидел, что в пятидесяти ярдах ниже по холму дождевая вода, текущая по ливневой канаве, уходит в водосток – продолговатый, полукруглый вырез в бордюрном камне. На глазах у Джорджа лишенную листьев ветвь, с черной и блестящей, как кожа тюленя, корой, занесло в пасть водостока. Ветвь на мгновение зависла, а потом ее утащило вниз. Туда и направлялся его кораблик.
– Ох, говно и «Шинола»«Шинола» – марка обувного крема. Исходная фраза, популярная во время Второй мировой войны – «Ты не отличишь говно от «Шинолы». Туповат, значит. ! – в ужасе воскликнул он.
Прибавил скорости и уже подумал, что сейчас выхватит кораблик из воды. Но тут нога Джорджа поскользнулась, и он упал, ободрав коленку и вскрикнув от боли. И уже с мостовой, под другим углом, наблюдал, как его кораблик сделал два круга, попав в очередной водоворот, а потом исчез.
– Говно и «Шинола»! – вновь выкрикнул он, стукнув кулаком по гудрону. Заболела и рука, и Джордж заплакал. Так глупо потерять кораблик!
Он поднялся, подошел к водостоку. Опустился на колени, заглянул вниз. Вода гудела, падая в темноту. От этого гудения по коже побежали мурашки. Оно напомнило ему о…
– Ах! – Вскрик вырвался из него, словно выбитый пружиной, и он отпрянул.
Там были желтые глаза – те самые глаза, которые он всегда представлял себе, но никогда не видел в подвале. Это животное, пришла бессвязная мысль, животное, только и всего, какое-то животное, может, домашний кот, которого утянуло туда водой.
И однако он уже изготовился дать деру… побежал бы через секунду-другую, когда его умственный распределительный щит справился бы с шоком, вызванным этими сверкающими желтыми глазами. Он чувствовал грубую поверхность гудрона под пальцами, над ним – холодный слой воды, огибающей их, и тут раздался голос, вполне нормальный, даже приятный голос, обратившийся к нему из водостока.
– Привет, Джорджи.
Джордж моргнул и вновь посмотрел вниз. И не смог поверить тому, что увидел. Это тянуло на выдуманную историю или на фильм, в котором зверушки разговаривали и танцевали. Будь он на десять лет старше, он бы точно не поверил тому, что видел, но он не прожил шестнадцати лет. Только шесть.
В водостоке находился клоун. Освещение там оставляло желать лучшего, но света все-таки хватало, так что Джордж Денбро не сомневался в том, что видел. А видел он клоуна, как в цирке или по телику. И выглядел этот клоун чем-то средним между БозоБозо – клоунский персонаж, созданный в 1946 г. Аланом Ливингстоном. и КларабелемКларабель – клоунский персонаж (мужчина) детской телепрограммы (1947–1960) на канале Эн-би-си. , который общался с другими (или это была женщина?.. с полом клоуна Джордж определиться не мог), дуя в свой ящик в субботней утренней передаче «Худи-Дуди». Только Буйвол Боб мог понять, что говорит Кларабель, и Джорджа это всегда смешило. Он видел, что лицо у клоуна в водостоке белое, пучки рыжих волос торчат с обеих сторон лысой головы, вокруг рта нарисована большая клоунская улыбка. Живи Джордж несколькими годами позже, он подумал бы сначала о Рональде МакдональдеРональда Макдональда можно увидеть во многих «Макдональдсах». Появился в 1963 г. Ныне его знают 96 % американских школьников. , а уж потом о Бозо или Кларабеле.
В одной руке клоун держал связку шариков всех цветов, словно какой-то огромный спелый фрукт.
В другой руке – кораблик Джорджа.
– Хочешь свой кораблик, Джорджи? – Клоун улыбнулся.
И Джордж улыбнулся. Ничего не смог с собой поделать. На такую улыбку нельзя не ответить.
– Конечно, хочу.
Клоун рассмеялся.
– «Конечно, хочу». Это хорошо! Это очень хорошо! А как насчет шарика?
– Ну… конечно. – Он потянулся вперед… а потом с неохотой отвел руку. – Я ничего не должен брать у незнакомых людей. Так говорил мой папа.
– У тебя мудрый папа, – ответил клоун из водостока, улыбаясь. И как, спросил себя Джордж, он мог подумать, что у клоуна желтые глаза? Они же ярко-синие, с искринкой, такие же, как у мамы и Билла. – Правда, очень мудрый. Поэтому я тебе представлюсь. Я, Джорджи, Боб Грей, так же известный, как Пеннивайз, Танцующий клоун. Пеннивайз, познакомься с Джорджем Денбро. Джордж Денбро, познакомься с Пеннивайзом. И теперь мы знаем друг друга. Я перестал быть незнакомцем для тебя, и ты перестал быть незнакомцем для меня. Заметано?
Джордж засмеялся:
– Думаю, да, – потянулся к кораблику… и вновь отвел руку. – Как ты оказался там, внизу?
– Ветер с дождем просто задули меня туда, – ответил Пеннивайз, Танцующий клоун. – Они задули туда весь цирк. Ты чувствуешь запах цирка, Джордж?
Джордж наклонился вперед. Внезапно в нос ударил запах арахисовых орешков! Горячих поджаренных арахисовых орешков. И уксуса! Белого, который через дырку в крышке льют на картофель-фри! А еще запах сахарной ваты и жарящихся пончиков. Плюс слабый, но ядреный запах говна диких животных. Распознал он и запах опилок на арене. Но при этом…
При этом никуда не делись запах мутного потока, и гниющих листьев, и темных водосточных теней. Сырой, гнилостный запах. Подвальный запах.
Только остальные запахи были сильнее.
– Конечно, чувствую.
– Хочешь свой кораблик, Джорджи? – спросил Пеннивайз. – Я повторяю вопрос только потому, что он вроде бы не так уж тебе и нужен. – Он поднял кораблик выше, улыбаясь. Клоун был в мешковатом шелковом костюме с большими оранжевыми пуговицами, ярко-синем галстуке, больших белых перчатках, какие обычно носили Микки Маус и Дональд Дак.
– Да, хочу. – Джордж смотрел в водосток.
– И шарик? У меня есть красные, зеленые, желтые, синие…
– Они летают?
– Летают? – Глаза клоуна округлись. – Да, конечно, летают. Они летают! А еще есть сахарная вата.
Джордж потянулся к водостоку.
Клоун схватил его за руку.
И Джордж увидел, что лицо клоуна изменилось.
Он увидел перед собой ужас, в сравнении с которым самые жуткие образы существа в подвале казались сладкими грезами. Увиденное разом, одним ударом когтистой лапы, лишило его рассудка.
– Они летают, – проворковала тварь в водостоке сдавленным, посмеивающимся голосом. Она крепкой, обжимающей хваткой держала руку Джорджа и тащила его к ужасной темноте, куда с шумом и ревом низвергалась вода, унося к океану смытый в нее дождем мусор. Джордж изогнул шею, чтобы не смотреть в эту запредельную черноту, и закричал в дождь, бессвязно кричал в белое осеннее небо, широкой дугой изогнувшееся над Дерри во второй половине того дня, осенью 1957 года. Его пронзительные, душераздирающие крики услышала вся Уитчем-стрит: в домах, что ниже водостока, что выше, люди бросались к окнам или выбегали на крыльцо.
– Они летают, – рычало Оно, – летают, Джорджи, и когда ты окажешься внизу со мной, ты тоже будешь летать, ле…
Плечо Джорджа прижало к бетону бордюрного камня, и Дэйв Гарденер, который оставался дома, из-за наводнения не пошел в «Корабль обуви», где работал, увидел только мальчика в желтом дождевике, маленького мальчика, кричащего и дергающегося в мутной воде, которая перехлестывала его лицо, отчего крики частично захлебывались, пузырясь.
– Все внизу летает, – шептал посмеивающийся, мерзкий голос, а потом внезапно мальчик услышал, как что-то рвется, накатила волна слепящей боли, и на том для Джорджа Денбро все закончилось.
Дэйв Гарденер поспел туда первым, и хотя он подбежал к водостоку через сорок пять секунд после первого крика, Джордж Денбро уже умер. Гарденер схватился за дождевик на спине мальчика, вытащил его на мостовую… и начал кричать сам, когда тело Джорджа повернулось у него в руках. Левая сторона дождевика стала ярко-красной. Кровь лилась в водосток из рваной дыры в том месте, где была левая рука мальчика. Круглая головка плечевой кости, отвратительно яркая, торчала из порванной материи.
Глаза мальчика смотрели в белесое небо и уже начали наполняться дождем, когда Дэйв, пошатываясь, двинулся навстречу другим людям, бегущим по улице.
Где-то внизу, в водостоке, почти до отказа набитом мусором («Там никого не могло быть, – потом объяснял шериф округа репортеру «Дерри ньюс», и в голосе слышались ярость и раздражение: он едва сдерживался, чтобы не сорваться на крик. – Даже Геркулеса унесло бы этим потоком»), сложенный из газетного листа кораблик Джорджа мчался вперед по темным кавернам и длинным бетонным тоннелям, в которых ревел водяной поток. Какое-то время он плыл бок о бок с дохлым куренком, чьи когтистые, как у ящерицы, лапки смотрели в потолок, с которого капала вода. Потом, в каком-то пересечении к востоку от города, куренка унесло влево, а кораблик Джорджа поплыл прямо.
Часом позже (мать Джорджа лежала в палате интенсивной терапии городской больницы Дерри, там ей дали успокоительного, а Заика Билл, бледный и потрясенный, молча сидел на кровати, слушая рыдания отца, доносящиеся из гостиной, где мать играла на пианино «К Элизе», когда Джордж вышел из дома) кораблик вылетел из бетонной трубы, как пуля вылетает из ружейного ствола. Поплыл по водоводу и далее по безымянному каналу. Двадцать минут спустя, когда кораблик добрался до бурлящей, вздувшейся реки Пенобскот, на небе начали появляться первые просветы синевы. Прекратился и дождь.
Кораблик нырял носом, раскачивался, иной раз черпал воду, но не тонул. Два брата хорошо потрудились: борта оставались водонепроницаемыми. Я не знаю, где закончилось его плавание, и закончилось ли. Возможно, он достиг океана и до сих пор бороздит его просторы, как волшебный корабль из сказки. Я знаю только одно: он держался на поверхности и несся на гребне потока, когда пересек административную границу города Дерри, штат Мэн, и, тем самым, навсегда уплыл из этой истории.
Стивен Кинг
Эту книгу я с благодарностью посвящаю моим детям. Мои мать и жена научили меня быть мужчиной. Мои дети научили меня, как стать свободным.
Наоми Рейчел Кинг, четырнадцатилетней.
Джозефу Хиллстрому Кингу, двенадцатилетнему.
Оуэну Филипу Кингу, семилетнему.
Ребятки, вымысел - правда, запрятанная в ложь, и правда вымысла достаточна проста: магия существует.
Что ищешь ты среди руин, камней,
Мой старый друг, вернувшийся с чужбины.
Ты сохранил о родине своей
Взлелеянные памятью картины.
Георгос Сеферис
Из-под синевы в темноту.
ТЕНЬ ПРОШЛОГО
Они начинают!
Совершенства обостряются,
Цветок раскрывает яркие лепестки
Широко навстречу солнцу.
Но хоботок пчелы
Промахивается мимо них.
Они возвращаются в жирную землю,
Плача -
Вы можете назвать это плачем,
Который расползается по ним дрожью,
Когда они увядают и исчезают…
«Патерсон», Уильям Карлос Уильямс
Рожденный в городе мертвеца.
Брюс Спрингстин
После наводнения
Начало этому ужасу, который не закончится еще двадцать восемь лет - если закончится вообще, - положил, насколько я знаю и могу судить, сложенный из газетного листа кораблик, плывущий по вздувшейся от дождей ливневой канаве.
Кораблик нырял носом, кренился на борт, выпрямлялся, храбро проскакивал коварные водовороты и продолжал плавание вдоль Уитчем-стрит к светофору на перекрестке с Джексон-стрит. Во второй половине того осеннего дня 1957 года лампы не горели ни с одной из четырех сторон светофора, и дома вокруг тоже стояли темные. Дождь не переставая лил уже неделю, а последние два дня к нему прибавился ветер. Многие районы Дерри остались без электричества, и восстановить его подачу удалось не везде.
Маленький мальчик в желтом дождевике и красных галошах радостно бежал рядом с бумажным корабликом. Дождь не прекратился, но наконец-то потерял силу. Стучал по капюшону дождевика, напоминая мальчику стук дождя по крыше сарая… приятный такой, уютный звук. Мальчика в желтом дождевике, шести лет от роду, звали Джордж Денбро. Его брат, Уильям, известный большинству детей в начальной школе Дерри (и даже учителям, которые никогда не назвали бы его так в лицо) как Заика Билл, остался дома - выздоравливал после тяжелого гриппа. В ту осень 1957 года, за восемь месяцев до прихода в Дерри настоящего ужаса и за двадцать восемь лет до окончательной развязки, Биллу шел одиннадцатый год.
Кораблик, рядом с которым бежал Джордж, смастерил Билл. Сложил из газетного листа, сидя в кровати, привалившись спиной к груде подушек, пока их мать играла «К Элизе» на пианино в гостиной, а дождь без устали стучал в окно его спальни.
За четверть квартала, ближайшего к перекрестку и неработающему светофору, Уитчем перегораживали дымящиеся бочки и четыре оранжевых, по форме напоминающих козлы для пилки дров, барьера. На перекладине каждого чернела трафаретная надпись «ДЕПАРТАМЕНТ ОБЩЕСТВЕННЫХ РАБОТ ДЕРРИ». За бочками и барьерами дождь выплеснулся из ливневых канав, забитых ветками, камнями, грудами слипшихся осенних листьев. Поначалу вода выпустила на гудрон тонкие струйки-пальцы, потом принялась загребать его жадными руками - произошло все это на третий день дождей. К полудню четвертого дня куски дорожного покрытия плыли через перекресток Уитчем и Джексон, будто миниатюрные льдины. К тому времени многие жители Дерри нервно шутили на предмет ковчегов. Департаменту общественных работ удалось обеспечить движение по Джексон-стрит, но Уитчем, от барьеров до центра города, для проезда закрыли.
Однако теперь, и с этим все соглашались, худшее осталось позади. В Пустоши река Кендускиг поднялась почти вровень с берегами, и бетонные стены Канала - выправленного русла в центральной части города - выступали из воды на считанные дюймы. Прямо сейчас группа мужчин, в том числе и Зак Денбро, отец Билла и Джорджа, убирали мешки с песком, которые днем раньше набросали в панической спешке. Вчера выход реки из берегов и огромный урон, вызванный наводнением, казались практически неизбежными. Бог свидетель, такое уже случалось: катастрофа 1931 года обошлась в миллионы долларов и унесла почти два десятка жизней. Лет минуло немало, но оставалось достаточно свидетелей того наводнения, чтобы пугать остальных. Одну из жертв нашли в двадцати пяти милях восточнее, в Бакспорте. Рыбы съели у несчастного глаза, три пальца, пенис и чуть ли не всю левую ступню. Тем, что осталось от кистей, он крепко держался за руль «форда».
Но нынче уровень воды снижался, а после введения в строй новой плотины Бангорской электростанции, выше по течению, угроза наводнений вообще перестала бы существовать. Так, во всяком случае, говорил Зак Денбро, работавший в «Бангор гидроэлектрик». Что же касается остальных… если на то пошло, будущие наводнения особо их не интересовали. Речь шла о том, чтобы пережить это, восстановить подачу электричества, а потом забыть о случившемся. В Дерри научились прямо-таки виртуозно забывать трагедии и несчастья, и Биллу Денбро со временем предстояло это узнать.
Джордж остановился сразу за барьерами, на краю глубокой расщелины, которая прорезала твердое покрытие Уитчем-стрит. Расщелина пересекала улицу практически по диагонали, оканчиваясь на другой ее стороне футах в сорока ниже того места, справа от мостовой, где стоял Джордж. Он громко рассмеялся (звонким детским смехом, который расцветил серость дня), когда капризом бегущей воды его бумажный кораблик потащило на маленькие пороги, образовавшиеся на размытом гудроне. Поток воды прорезал в нем диагональный канал, и кораблик несся поперек Уитчем-стрит с такой скоростью, что Джорджу пришлось бежать изо всех сил, чтобы не отстать от него. Вода грязными брызгами разлеталась из-под его галош. Их пряжки радостно позвякивали, пока Джордж Денбро мчался навстречу своей странной смерти. В этот момент его наполняла чистая и светлая любовь к своему брату Биллу; любовь - и толика сожаления, что Билл не может все это видеть и в этом участвовать. Конечно, он попытался бы рассказать все Биллу, когда вернется домой, но знал, что его рассказ не позволит Биллу видеть все и в мельчайших подробностях, как произошло бы, поменяйся они местами. Билл хорошо читал и писал, но даже в столь юном возрасте Джорджу хватало ума, чтобы понять: это не единственная причина, по которой в табеле Билла стояли одни пятерки, а учителям нравились его сочинения. Да, рассказывать Билл умел. Но еще умел и видеть.
Эту книгу я с благодарностью посвящаю моим детям. Мои мать и жена научили меня быть мужчиной. Мои дети научили меня, как стать свободным.
Наоми Рейчел Кинг, четырнадцатилетней.
Джозефу Хиллстрому Кингу, двенадцатилетнему.
Оуэну Филипу Кингу, семилетнему.
Ребятки, вымысел — правда, запрятанная в ложь, и правда вымысла достаточна проста: магия существует.
Из-под синевы в темноту.
ТЕНЬ ПРОШЛОГО
Рожденный в городе мертвеца.
После наводнения (1957 г.)
Начало этому ужасу, который не закончится еще двадцать восемь лет — если закончится вообще, — положил, насколько я знаю и могу судить, сложенный из газетного листа кораблик, плывущий по вздувшейся от дождей ливневой канаве.
Кораблик нырял носом, кренился на борт, выпрямлялся, храбро проскакивал коварные водовороты и продолжал плавание вдоль Уитчем-стрит к светофору на перекрестке с Джексон-стрит. Во второй половине того осеннего дня 1957 года лампы не горели ни с одной из четырех сторон светофора, и дома вокруг тоже стояли темные. Дождь не переставая лил уже неделю, а последние два дня к нему прибавился ветер. Многие районы Дерри остались без электричества, и восстановить его подачу удалось не везде.
Маленький мальчик в желтом дождевике и красных галошах радостно бежал рядом с бумажным корабликом. Дождь не прекратился, но наконец-то потерял силу. Стучал по капюшону дождевика, напоминая мальчику стук дождя по крыше сарая… приятный такой, уютный звук. Мальчика в желтом дождевике, шести лет от роду, звали Джордж Денбро. Его брат, Уильям, известный большинству детей в начальной школе Дерри (и даже учителям, которые никогда не назвали бы его так в лицо) как Заика Билл, остался дома — выздоравливал после тяжелого гриппа. В ту осень 1957 года, за восемь месяцев до прихода в Дерри настоящего ужаса и за двадцать восемь лет до окончательной развязки, Биллу шел одиннадцатый год.
Кораблик, рядом с которым бежал Джордж, смастерил Билл. Сложил из газетного листа, сидя в кровати, привалившись спиной к груде подушек, пока их мать играла «К Элизе» на пианино в гостиной, а дождь без устали стучал в окно его спальни.
За четверть квартала, ближайшего к перекрестку и неработающему светофору, Уитчем перегораживали дымящиеся бочки и четыре оранжевых, по форме напоминающих козлы для пилки дров, барьера. На перекладине каждого чернела трафаретная надпись «ДЕПАРТАМЕНТ ОБЩЕСТВЕННЫХ РАБОТ ДЕРРИ». За бочками и барьерами дождь выплеснулся из ливневых канав, забитых ветками, камнями, грудами слипшихся осенних листьев. Поначалу вода выпустила на гудрон тонкие струйки-пальцы, потом принялась загребать его жадными руками — произошло все это на третий день дождей. К полудню четвертого дня куски дорожного покрытия плыли через перекресток Уитчем и Джексон, будто миниатюрные льдины. К тому времени многие жители Дерри нервно шутили на предмет ковчегов. Департаменту общественных работ удалось обеспечить движение по Джексон-стрит, но Уитчем, от барьеров до центра города, для проезда закрыли.
Однако теперь, и с этим все соглашались, худшее осталось позади. В Пустоши река Кендускиг поднялась почти вровень с берегами, и бетонные стены Канала — выправленного русла в центральной части города — выступали из воды на считанные дюймы. Прямо сейчас группа мужчин, в том числе и Зак Денбро, отец Билла и Джорджа, убирали мешки с песком, которые днем раньше набросали в панической спешке. Вчера выход реки из берегов и огромный урон, вызванный наводнением, казались практически неизбежными. Бог свидетель, такое уже случалось: катастрофа 1931 года обошлась в миллионы долларов и унесла почти два десятка жизней. Лет минуло немало, но оставалось достаточно свидетелей того наводнения, чтобы пугать остальных. Одну из жертв нашли в двадцати пяти милях восточнее, в Бакспорте.
Однажды некий великий писатель (тогда об этом величии не подозревал даже он сам - большинство критиков считали, что его опусы не стоят булочки с сосиской, а он только посмеивался) шел домой. Дорога проходила через мост; старые доски так трещали при каждом шаге, что писателю невольно вспомнилась одна старая сказка. Вот, прямо сейчас, из под проржавевших свай послышится грозный голос: ""Кто это идет по моему мосту?!""
Писатели, в отличие от обычных граждан, подмечают все подряд, цепляются за любую мелочь в поисках хорошей идеи. К тому времени, как наш сочинитель добрался до дома, он уже твердо знал: в этом что-то есть! Вот так один из величайших американских романов родился от скрипа досок под ногами.
Доподлинно неизвестно, почему Стивен Кинг решил вдруг сделать «Оно» ключевым произведением в своем творчестве; идея тянула в лучшем случае на небольшую повесть. Но этот замысел неожиданно вобрал в себя не только все основные мотивы кинговского творчества, но и его, так сказать, истоки, и переработал в совершенно самобытный роман, одновременно динамичный и мудрый, жестокий и добрый, омерзительный и прекрасный. Пока социологи писали о влиянии жизненных реалий на массовую культуру (и наоборот), Кинг просто объединил масскульт с реальностью в единое целое, создав и ""путеводитель по жанру хоррор"", и ""энциклопедию американской жизни"", и размышления о природе страха, и, наконец, роман о детстве... и о любви. Маленький городок, как модель мироздания, и большое Зло, правящее душами его обитателей, магия детства, противостоящая жестокому рационализму мира взрослых, размышления о писательском искусстве, выживание личностей в равнодушной и слепой толпе - все эти (и многие другие) мотивы, встречавшиеся в творчестве Кинга раньше и позже, в ""Оно"" раскрылись максимально. Каждый, даже самый незначительный персонаж (а их там больше сотни) прописан настолько тщательно, что не возникает ни малейшего сомнения в его реальности. Каждая сцена обрисована так ярко, что читатель словно теряет связь с реальностью, целиком ощушая себя на месте героев. Чередование эпизодов детства и зрелости, перемежающееся интерлюдиями из истории Дерри создает масштабнейшую картину происходящего. Все составляющие настолько идеально дополняют друг друга, что невозможно выбросить мельчайшую деталь, не разрушив все построение. Недаром Кинг говорил, что ""Оно"" станет его последним романом ""о монстрах"" - лукавил, конечно, но большинство его поздних произведений и впрямь основываются на одной из линий ""Оно"". РЕГУЛЯТОРЫ, ТОММИНОКЕРЫ, БЕЗНАДЕГА, НУЖНЫЕ ВЕЩИ, ДЬЮМА-КИ, МЕШОК С КОСТЯМИ, РОЗА МАРЕНА - каждая из этих книг заставляет вспомнить ""Оно"". Если вы не читали этот роман, значит, вы не читали Стивена Кинга.
Если же меня спросят, о чем этот роман, я отвечу, что он, действительно, о монстре. О том чудовище, которое таится в душе каждого. Оно - часть человеческой сущности, и каждый человек - если он настоящий человек - должен дать Ему бой еще в детстве. Потом будет поздно, и человек, примирившийся с частью чудовища внутри себя, сам может сделаться частью внутри чудовища... как это было с добрыми жителями городка Дерри.
Оценка: 10
Завершен труд четырех месяцев! С чувством глубокого удовлетворения и с ощущением выполненной тяжелой, но чертовски приятной работы я закрыл тысячедвухсот страничный том, поставил на полку и задумался.
Однозначно, это не просто хорошая, замечательная или даже гениальная книга. Это Великая Книга Великого Кинга. Именно так, все слова – с большой буквы. Я не понимаю и не представляю, как один человек может написать Это! Что-то подобное я ощущаю, читая ПЛИО. Но там – громадная картина из сотен персонажей, хитросплетений сюжета и событий. А в «Оно» - грандиозная и сложнейшая микросхема из переплетений нитей человеческой души.
С Великими книгами одна беда – после них долго ничего невозможно читать. Ну как после абсолютного погружения; стопроцентного эффекта присутствия; совершенно достоверных, глубоких, противоречивых и многогранных героев можно читать заведомо выдуманную историю с дай бог чтоб одним кое-как прописанным главным героем? И в том то и суть, что условная книга условного Генри Даниловича Чехова мне вполне нравилась и казалась вполне себе шедевром… Но после «Оно» хочется все свои оценки понизить минимум на один балл, а почетную десятку оставить только Его Величеству.
Пишу, и думаю: отзыв напоминает восторженные мальчишеские сопли. Но так оно и есть. Достаточно давно чтение художественной литературы для меня выцвело и поблекло. И здесь появился автор (Кинга я пока читал еще обидно мало), который вновь заставил меня поверить в выдуманную историю, сопереживать, бояться читать ночью в пустой квартире! Он дал мне ЭМОЦИИ – и при этом очень яркие. Так что спасибо ему за это.
И не последнее преимущество «Оно» - что это книга, где фантастическая составляющая далеко не на первом плане. Она – только призма, через которую рассматривается тема, которая стала одной из основных – то самое пресловутое Абсолютное Зло. И дан четкий ответ: Абсолютного Зла нет («истинную форму Оно невозможно постичь»). Потому что для каждого человека любое зло по отношению к нему – абсолютное. А вот по отношению к кому-то другому – уже не настолько абсолютное. Мы не склонны искать причины, выяснять мотивы и допускать оправдания злому поступку, направленному против нас. Но готовы оправдать и понять злодея, который причинил зло кому-то другому.
Но ведь при этом ни один злодей не делает зло другим ради самого зла (кроме умалишенных психопатов-садистов, которым к финалу «Оно» стал Генри Бауэрс). У каждого есть мотив – более или менее оправдывающий его действия.
Абсолютное зло – это мисс Каспбрак, мать Эдди. Которая сознательно внушает сыну, что он болен. Сознательно растит не здорового, полного сил мальчика, а маменькиного сыночка-хлюпика. И если бы в нужный момент у Эдди не оказалось бы ингалятора и он бы умер – вся вина лежала бы только на его матери! Но что еще делать одинокой немолодой женщине, у которой умер муж, а через пару лет чуть не умер ребенок? У которой нет ничего и никого, кроме этого мальчика, которого каким еще образом можно привязать к ней навсегда?
Абсолютное зло – это миссис Хэнском, мать Бэна. Которая сознательно закармливает сына до состояния жирной свиньи, что чревато унижениями и издевательствами. Которая резко противиться стремлению сына привести себя в нормальное состояние! Но что еще делать женщине, которая работает целыми днями и не может выразить свою материнскую любовь никак иначе, кроме пирогов и прочих вкусняшек?
Абсолютное зло – это родители Билла Дэнбро. Которые, потеряв одного сына, полностью лишили тепла, любви и хоть какого-нибудь внимания старшего! Которые закрылись от него в своем горе, как на чердаке, и не слышали его криков и слез, когда он пытался проломиться к ним. Но ведь младший – любимый, наверное, - сын погиб. Что им еще оставалось делать?
Абсолютное зло – это мистер Марш. Нереализованный педофил, избивающий свою дочь. Ну, а что ему еще делать? Ведь он не хочет ее избивать, он хочет проявить к ней нежность, но не может этого позволить… Он ее ревнует, но ничего поделать с этим тоже не может. Вот и бьет. Бьет – значит любит.
Абсолютное зло – это Генри Бауэрс. Садист, психопат, маньяк. А как вырасти не садистом, психопатом и маньяком на загаженной ферме рядом со своим отцом – пьяницей, психопатом и тоже садистом? Как вырасти добрым и милым мальчиком, будучи чуть ли не ежедневно избиваемым собственным отцом?
Абсолютное зло – это Том Роган, избивающий свою жену (и не только ее). Но ведь жене это поначалу нравилось, разве не так? Как он мог поступить по другому, если ей это нравилось?
И пусть это звучит пафосно, но каждый из нас – это портал Абсолютного зла в этот мир. И дело тут не в дьяволе и прочей религиозной мути. Дело в том: склонны ли мы оправдывать сами для себя зло, которое можем сделать (или делаем)? И если да – тогда впереди нас ждет скатывание и деградация, как Генри, как Марша, как Рогана. А финал их – один!
Оценка: 10
Удивительное дело – написанный, по признанию самого Кинга, как бы «между прочим», роман «Оно» стал едва ли не самым главным произведением американского автора. «Оно» можно назвать своеобразной энциклопедией всего творчества С. Кинга. История группы подростков из провинциального американского городка, вступивших в неравную и почти безнадежную борьбу с Абсолютным Злом, становится магистральной для очень многих кинговских произведений. Дети, выступившие против зла, оказываются в романе практически в одиночестве. Мир взрослых в лучшем случае просто не желает замечать Зла, или же (вольно или не вольно) попадает под его воздействие.
В отличие от своих позднейших романов, Кинг в «Оно» практически ничего не говорит ни о религии, ни о христианстве. Тем не менее, роман содержит стопроцентно христианский мессидж - кинговское «Будьте как дети...», отсылающее к известным евангельским словам: «Если не обратитесь, и не будете, как дети, не войдете в Царство Небесное...» Именно такие детские качества как непосредственность, отзывчивость, умение безошибочно понимать людей, способность интуитивно, на глубинном уровне распознавать добро и зло, сыграют решающую роль в победе над инфернальной субстанцией, несколько столетий терзавшей город Дерри.
Кстати, опять-таки, по словам Кинга, роман в значительной степени воспроизводит детские впечатления самого писателя: и Барренс, и Кендускеаг, и даже Генри Бауэрс - все это было на самом деле... Кто знает, может быть на самом деле был (и есть сейчас) и сам клоун Пеннивайз?...
Оценка: 9
Все больше и больше начинаю влюбляться в творчество Стивена Кинга. После первых прочитанных мной романов «История Лиззи» и «Мобильник» решил для себя, что это не «мой» автор. Настолько тяжеловесное повествование было в этих книгах, настолько не понятная идея и ее осуществленее. Но после последних прочитанных мною романов «Мертвая зона», «Воспламеняющая взглядом», «11/22/63» и наконец «Оно» я могу сказать лишь одно слово, Кинг ты действительно-КОРОЛЬ, король во всех доступных и существующих жанрах (фантастика,мистика, хоррор, исторический роман, фэнтези-цикл «Темная Башня). Писать на таком стабильно высоком уровне почти полвека-это доступно только Гениям.
Чем же зацепил меня роман «Оно»? Очень многим. Во-первых оригинальным сюжетом. Каждые двадцать семь лет в город Дерри приходит большое зло, начинают пропадать дети, их находят убитыми и изуродованными в разных местах. Зло живет, оно процветает и нет от него пощады, оно такое же древнее как сама земля, пришедшее из неведомых нам измерений, жестокое, беспощадное, неуязвимое. Неуязвимое до тех пор пор пока не совершает роковую ошибку убив младшего брата Билла Денбро (Билла Заики).
Отлично у Кинга получились персонажи, как положительные, так и отрицательные. Из положительных-это конечно наша «великолепная семерка», которым и сужденно вступить в смертельную схватку с порождением ада или самим дьяволом. Билл-Заика, Ричи Тозиер, Беверли Марш, Эдди Каспбрак, Бен Хэнском, Майк Хэнлон и Стив Урис-эти ребята, семеро лучших друзей, «Клуб Неудачников» как они себя сами назвали, которых сама судьба свела вместе для единой цели. Отрицательные персонажи тоже у Кинга получились выше всяческих похвал. Это подростки-сволочи заводила Генри Бауэрс со своими подхалимами Виктором Крисом, Белчем Хаггинсом, Лосем. А также извращенцем, садистом и психопатом Патриком Хокстеттером, казалось бы отвратительнее персонажа придумать сложно, но ОНО-клоун Пеннивайз никому не хочет отдавать пальму первенства и Патрика ждет незавидная участь.
Очень понравились у Кинга временные скачки в изложении. Сначало ведется повествование в 1958 году, затем резко перескакивает на 1985 и такие рокировки идут на протяжении всей книги, что мне очень понравилось.
Роман «Оно»-это прекрасное произведение не только о монстре и борьбе с ним, но еще и о любви, настоящей дружбе и преданности проверенной годами.
Оценка: 10
После прочтения подобных произведений, довольно тяжело найти новый роман, который бы соответствовал такому уровню. «Оно» Стивена Кинга - книга из высшей лиги, еще одно доказательство необычности автора. Кто нашептывает Кингу сюжеты его историй? Кто показывает жизнь обычных людей глазами чудовищ? Его книги очень страшно читать, каково же Кингу их придумывать?
Небольшой американский городок Дерри, который живет неспешной, размеренной жизнью. Все в нем хорошо и благопристойно, если не считать периодических пропаж детей и подростков, а также повышенную смертность у тех же детей. Умирают дети по-разному, но очень часто смерть их носит жестокий и садистский характер. Может эти земли богаты на маньяков и садистов? Может в этом городе чересчур много психопатов и сумасшедших? Никто не знает точного ответа, хотя в разное время и были осуждены на пожизненное десятки преступников, но все ли из них были настоящими виновниками случавшихся в этих местах убийств?
Стивен Кинг расскажет нам историю о крепкой дружбе, которая прошла проверку временем. Семь подростков будут играть центральную роль в этом произведении, именно им предстоит столкнуться с кошмаром города Дерри. Автор настолько подробно описывает жизнь двенадцатилетних детей, настолько четко все это показывает, что на секунду может возникнуть подозрение о том, что ему кто-то помогал все это придумывать, такого же возраста или он просто описывает свое собственное детство. Первая любовь, первые удары судьбы, первое преодоление собственных страхов, все это им предстоит пережить вместе и только благодаря поддержке друга, у них получается бороться со своими фобиями. Многие отмечают чрезмерное увлечение писателя подробностями в описании малейших подробностей из жизни своих персонажей, но благодаря этому у читателя складывается четкая картина происходящего и легко можно представить любого из «великолепной семерки».
Роман «Оно» - коктейль из самых разных эмоций. Страх, ненависть, желание, отчаяние, надежда, радость, все это пройдет у вас перед глазами. Кинг пугает не кровавыми подробностями, хотя и этого в книге хватает, он заставляет переживать происходящее вместе с героями, эмоциональный накал в произведении просто сумасшедший.
Стивен Кинг по праву носит звание Короля Ужасов. Еще никому не удавалось настолько сильно заинтриговать мое внимание и настолько сильно заставить меня переживать за судьбу героев.
Хочу выразить огромную признательность издательству АСТ за возможность прочитать полный вариант романа, и отдельное спасибо переводчику, который отлично справился со своей работой.
Оценка: 10
Есть такие писатели, которые завоевали сердца миллионов читателей. Про таких писателей говорят - «ну это же Писатель, с большой буквы». Т.е. сомневаться в их мастерстве - это практически самый настоящий грех. Про кого-то можно сказать - эта его книга хороша, всем рекомендую прочитать. а вот другие другие похуже, а та так вообще никуда не годиться, не читайте ее.
Кинг - это книжный вирус. Любая его книга - это событие с большой буквы. Один интернет-магазин, в котором я покупаю книги, регулярно мне шлет анонсы о выходе новой книги Кинга, хотя я купил только одну его книгу, которая называется «Оно». Но судя по тому, сколько отзывов собирает анонс этой книги, сколько трепета, слез и слюней, этот самый интернет-магазин даже не сомневается в том, что я могу быть нейтральным к тому, что Кинг написал новую книгу. Неужели я не как все?
Чтобы проверить, все я или не все, решил познакомиться с тем, что первым попалось под руку, т.е. с «Оно» (хотя слукавлю, если умолчу о том, что практически все фильмы по Кингу я смотрел).
Действие романа происходит в городе Денбро, штат Мэн. Небольшой городишко на северо-востоке США. В 50-х годах там стали пропадать дети. Кто-то их регулярно похищает, убивает, разрывает на части и делает прочие непотребства. Полиция ищет убийц и маньяков среди родителей, бомжей и хулиганов, но семеро одиннадцатилетних ребят уверены в том, что во всем виновато Оно.
Что же такое Оно? Вначале нам упорно навязывают, что Оно - это сумасшедший клоун-монстр. Он заманивает детей в канализацию, он приходит к ним во снах, его голос слышат дети в своей голове. Группа подростков решает, что взрослые им помочь ничем не смогут, потому что они не контактируют с Оно, а Оно с ними. Значит нужно брать все в свои руки.
И тут повествование разделяется на 2 части - дети еще дети (58-ой год) и дети уже взрослые (85-ый год). В одной и другой форме повествования главные герои занимаются параллельно одним и тем же - ищут встречи с Оно с целью расправы. Но все-таки львиная доля романа посвящена именно детскому периоду. Подробно расписывается, как дети по отдельности встречались с Оно, как они познакомились друг с другом. И вместе с этим раскрывается то, чем живет город. Денбро - это отнюдь не город-мечта. Порою кажется, что Денбро и есть Оно. Кто его знает, кто страшнее - некое нереальное чудовище из канализации или отчим, убивший своего пасынка. Оно - это дух Денбро.
Повествование идет неспешно, Кинг подробно описывает город, вводит в роман новых второстепенных героев, которые совершенно не запоминаются. Как мне кажется, книга очень сильно растянута. Кинг медленно раскрывает характеры героев, он лезет в голову каждого ребенка, описывая его более ранние годы жизни, из которых ты узнаешь, почему этот ребенок именно такой, какой он есть. Почему хулиган - хулиган. Почему Эдди астматик. Почему Беверли единственная девочка в этой компании. И т.д.
Может быть, если бы это писал не Кинг, а кто-нибудь другой, я бы и бросил чтение, но Кинг пишет хорошо, читать его приятно. И даже несмотря на то, что ужасы по большей части описаны с детской стороны, в нескольких моментах мне все-таки удалось поволноваться и я подумал о том, что эти сценки заставили бы меня вздрогнуть, если бы я смотрел фильм. По своей сути сами ужасы недетские - кровь льется, кости ломаются. Это не детский ужастик. Просто сами ужасы из детства, когда мы боялись темноты, подвалов, чердаков и страшных клоунов. Просто какого взрослого можно испугать гниющим клоунов в гриме? Читая книгу, мы будто бы смотрим на мир глазами ребенка.
И это мне все нравилось и интриговало, пока я не стал доходить до конца книги, когда главные герои и 58-го и 85-го года отправлялись на поиски Оно. Мне совершенно непонятно, почему ни дети, ни взрослые не берут с собой ничего, кроме коробки спичек. Оно вдруг оказывается бесформенным чудовищем с тысячью масок. Оно, которое безжалостно расчленяло детей, вселялось им в голову, подчиняя тело, вдруг начинает бояться обычного ингалятора.
Сцены финальной встречи детей и взрослых с Оно меня нисколечко не впечатлили. Но совсем убила сцена с групповым совокуплением. Сразу подумал - что курил Кинг, когда писал это, Боже мой... Что нужно сделать, чтобы выбраться из лабиринта? Конечно же заняться сексом! Знала бы про это Ариадна, когда передавала нить Тезею...
Плюс ко всему к этому моменту у меня развалилась книга (с одной стороны отвалилась обложка). Дети занимаются сексом, обложки разваливаются, Оно изливается гноем - эх, такой вот он, Кинг.
Романом не впечатлился и перечитывать его точно не стану. Может быть, я просто не с того начал? Или же я все-таки не «все».
Оценка: 4
Начну с того, что Кинга я впервые прочитал в 11-м классе. Это был роман «Оно», объемом с «Войну и мир». Я его читал украдкой, вместо того, чтобы готовиться к ЕГЭ. И на последнем звонке я был абсолютно погружен в жизнь группы друзей, в трагичную историю городка Дэрри, я был хмурым и отрешенным, будто меня окружал тот самый дождь, в котором заика-Билл потерял младшего брата. И я не скажу, что чересчур впечатлителен. Но, согласитесь, когда 17-летний парень шарахается от водостока в ванной, это неспроста? Именно, что неспроста. Виновен в этом один писатель, который сумел заставить меня поверить в придуманный им мир.
Сейчас, если я начну пересматривать ключевых персонажей и охваченный романом временной интервал, передо мной предстанет история настолько обширная, что я буду обескуражен ее масштабом и глубиной проработки каждой ситуации. Любая сцена описана до мельчайших подробностей, которые никогда не оказываются лишними и не нагружают чтение - они лишь создают абсолютно реалистичную картину.
В центре рассказа находится «клуб неудачников» - история о шести подростках, которые столкнулись со вселенским злом, и продолжают бороться с этим злом уже взрослыми людьми, в течение очередного пробуждения монстра. Но этим история не ограничивается. Проблем, рассматриваемых автором, десятки. Тут и гомофобия, и детская жестокость (более сильные ребята донимают слабых, издеваются над животными), и расизм (подробное описание несчастной сожженной дискотеки негров), и то, как взрослые не видят проблемы детей, будто у детей вовсе не может быть проблем, и то, как взрослые закрывают глаза на систематическую пропажу детей, будто это жертва во благо их спокойной жизни... всего просто не перечесть.
Помимо социального, в романе также уйма жутких сцен. Например, побег из подвала от полуразложившегося зомби, или разговор с Оно в душевой («мы все тут летаем... хочешь шарик?»), или поход взрослой Беверли в свой бывший дом, когда вода накапала полную раковину... От всех этих эпизодов (даже сейчас) у меня пробегали мурашки по коже.
Но всего этого было бы недостаточно, чтобы назвать книгу почти шедевром. В романе присутствует нечто Вселенское. Черепаха, составленная из галактик и звезд. Это образ, которым представлена Вселенная в воображении детей. Она помогла им победить Оно в первый раз. На второй раз все было несколько иначе... Важно то, что чувство присутствия чего-то глобального, всемирного, не покидает в каждой сцене. Будто рядом со мной сидела и наблюдала за происходящим Черепаха. Именно это чувство проходит сквозь весь роман и по его окончании перерастает в необычайный восторг. Словно я сам пережил эту битву со злом, принял участие в чем-то важном, и при этом провзрослел минимум на пять лет. Непередаваемое ощущение.
Это книга, которую не читаешь - ее проживаешь. И это не 1000 прочитанных страниц, а 1000 часов, свидетелем которым я стал. Это грандиозный авторский труд. Низкий поклон Стивену Кингу за возможность пережить такую историю.
Минус один балл за абсолютно ненужную и неуместную сцену
Спойлер (раскрытие сюжета)
(кликните по нему, чтобы увидеть)
совокупления.
Оценка: 9
В последние годы все чаще сталкиваюсь с тем, что, когда приходит мысль и желание прочесть что-то еще нечитанное у Кинга, и ты берешься за него, буквально сразу же наступает жуткая скука и разочарование. То ли писатель все же возрастной, воздействующий только на подрастающую и укрепляющуюся психику, и я уже вышел из круга воспринимающих его творения, то ли книги мне попадались не те...
И вот года два «валялась» у меня в читалке нетленка «Оно». В детстве фильм произвел на меня свое впечатление, хоть и был безмерно затянут, образы страшных клоунов меня всегда привлекали, а пошла эта тенденция чуть ли не от этой книги... В общем, все предпосылки для чтения были. Весьма смущал недурственный объем произведения без купюр и сокращений, но я даже не представлял, насколько все будет плохо.... Нет, отдельные места и описания действительно до сих пор производят впечатление, но в общем и целом это скука и тоска смертная. Кинг валит на нас свои излюбленные клише и сюжетные ходы, опять эти бесконечные дети и их взросление, писатели и их жены, съехавший с катушек захолустный городок и т.д. и т.п. Я уже молчу, что у этого человека явно что-то не в порядке с головой: я не ханжа, но описываемые здесь сексуальные и предсексуальные опыты в 11 лет - это нечто запредельное, за гранью добра и зла...
Хотел Пеннивайза и погружения в глубины его характера - шиш, хотел саспенса и мощного развития сюжета, ярких персонажей и нетривиальной атмосферы - шиш. В общем, сплошная тоска зеленая и разочарование. Даже странно, что «Оно» было написано практически одновременно с «Последней игрой Джералда», которая в свое время произвела на меня очень сильное впечатление. Уж не знаю, может, если читать «Оно» будучи подростком (с купюрами, конечно), она и впечатлит, но сейчас - нет, нет и еще раз нет.
Оценка: 5
По прочтению книги я с уверенностью могу сказать лично про себя, что не зря я так долго отказывалась её читать. Для меня это оказалось слишком тяжёлое путешествие полное тяжких впечатлений, страха, ужаса, печали, боли - и абсолютно безрадостное. Едва ли не впервые я сознательно долго читала книгу, с перерывами для отдыха от впечатлений - два с половиной месяца, именно столько длилось это путешествие. Едва ли не впервые я не стремилась угнаться вперёд за событиями и развязкой. Я прекрасно понимала, что ничего хорошего меня впереди не ждёт.
Хотя нет, я ошибаюсь, хорошее там конечно же было - это крепкая дружба, когда один за всех, и все за одного, когда ради друга и в огонь, и в воду, и в подвал, и в канализацию, и в темноту, и во мрак, и против злополучного Генри и его дружков, когда не важно, что кто-то слишком толст или заикается, когда кто-то слишком интеллигентен, аккуратнен или страдает надуманной астмой и постоянно ходит с ингалятором, когда один чёрный, а все остальные белые, когда в компании всего одна девчонка. И как жаль читать, что эта крепкая дружба забылась и приходилось вспоминать события по крупицам. Но ведь это понятно - помнить её и друг друга это значит всегда помнить Оно, жить в постоянном страхе и в ожидании возвращения Оно. Наверное тогда не хватило бы никаких сил прожить хоть сколько нибудь лет, которые превратились бы в вечность.
В этой книге Автор особенно, как мне кажется, основательно старается углубиться в детали, в тонкости, в подробности, чтобы исследовать, понять и довести до нас, читателей, откуда зло черпает свои силы. Почему Оно циклично и каждые двадцать семь лет проявляет себя в самой жуткой мере и именно в этом маленьком американском городке Дерри устраивает ад для всех его жителей. Как, откуда и почему каждые двадцать семь лет вспыхивает волна агрессии, жестокости и насилия, почему в головах детей, в их сознании рождаются чудовища. Конечно, у каждого человека есть собственные страхи, опасения, несбывшиеся мечтания, но далеко не каждый может справиться с ними, заполнить ту пустоту, что рождают страхи и неуверенность. И именно эта пустота и кормит Оно, даёт бесконечную пищу. Ведь отрицательные персонажи лишены доброты и способности сочувствовать, их суть - пустота, заполненная злом, извращением, жестокостью. И хоть каждый из Неудачников и взяли с собой во взрослую жизнь кусок своего детства, ни все убежали от него, от его страхов, но они были изначально творческим людьми, да ещё и добрыми, бескорыстрыми, способными на самую преданную дружбу, им было чем загнать и победить дракона в себе, поэтому именно им выпала незавидная доля - победить Оно, а не поддаться ему.
Книга довольно внушительная и, на мой взгляд, Автор делает правильно, что время от времени начинает описывать что-то очень подробно и скрупулёзно. Мне казалось, что тем самым он мне даёт некую передышку. И мне было вовсе не важно сыграет ли какая-то из подробностей в будущем свою роль или нет, упомянут ещё раз какого-то персонажа или нет. Навряд ли я когда-то решусь перечитать книгу - для меня человека впечатлительного это непосильный труд. И книга не станет любимой, но это вовсе не важно. Я отдаю должное Автору за его колоссальный труд, потрясающую проработку персонажей и их характеров - чтобы основательно ощутить ненависть к Тому Рогану, испытать дикое негодование к безумной мамаше Каспбрак или такой заботливой матери Бена, с изрядной силой встряхнуть родителей Билла и т.д; за то, как замечательно учтены все нюансы, что связывают детство и взрослую жизнь героев, за множество деталей, которые только подчёркивают и в полной мере раскрывают всю глубину множества вопросов, что прописаны в романе и за то, что эта книга, наверное, действительно одна из самых главных в его творчестве.
Оценка: 9
Я вдруг осознала, сколькими страхами обязана Стивену Кингу. Это и неосознанный страх отелей и длинных коридоров с красными ковровыми дорожками (а вдруг за очередным поворотом меня встретят Две Маленькие Мертвые Девочки?!) И тревога перед закрытой шторкой ванны (мертвая, улыбающаяся женщина!) Отвращение и страх к клоунам с их гримом и воздушными шариками (Пеннивайз!!!), и непонятное, осторожное отношение к сливному отверствию раковины... Хотя это не страх...нет, мы же взрослые люди. Скорее это отвращение, абсолютно неосознаваемое мозгом, с детства закрепившееся в подсознании. Дело в том, что я в 6 лет посмотрела «ОНО», в 11 моим любимым сериалом было «Сияние».Потом были «Дети кукурузы» и «Кладбище домашних животных». То есть до того, как я познакомилась со своим Любимым Писателем, мои Страхи уже были сформированы киноиндустрией. И, конечно, в будущем они заметно повлияли на мое мировосприятие:) Я всегда возмущалась, когда Кинга незаслуженно, как мне казалось, называли «королем ужасов», когда люди увидев на обложке имя автора кривились и говорили, что я читаю «дешевые ужастики», хотя в руках у меня были такие книги, как «Побег из Шоушенка», «Мизери», «Бессоница». На мои опровержения «Причем тут монстры и ужасы,почитайте-тут же чистой воды психологизм и драма!» они отмалчивались, оставаясь при своем мнении. Но, прочитав «ОНО» я начала видеть новые грани Кинга. Он действительно мастерски нагоняет страх, великолепно вырисовывает атмосферу, погружает тебя в штат Мэн, где царят его законы и правила. Он не только наделяет персонажей индивидуальностью, каким-то магическим образом заставляет нас относится к персонажам как к близким друзьям, или...врагам. Он еще и пугает! Я, наконец-то, перечитав кучу готических романов, вампирских хроник и рассказах о зомби, нашла то, что может меня напугать, потому что «Мы все здесь внизу летаем». Вобщем, если хотите окунутся в мой любимый штат Мэн, с его порой скучными и такими знакомыми жителями, прожить маленькое, жуткое и одновременно такое прекрасное лето из детства, познакомиться с «Клубом Неудачников», то вам в Дерри!
Оценка: 10
Для кого то книгой, вызывающей воспоминания о детстве является «Вино из одуванчиков», для кого книги каких-либо отечественных авторов, а для меня такая книга - «Оно». Может быть тяжелое было у меня детство, раз ассоциируется с этим романом, но это так. Просто много похожего. Мы (наша компания) играли на всяких пустырях, у нас имелся свой Барренс - какие то кусты на берегах небольшой реки, скорее даже ручья, где мы строили шалаши, приносили еду и устраивали «пикник», кто то даже уже пробовал курить, словом делали все то, что делают дети оставшиеся хоть на час без контроля родителей, почувствоващие вкус «свободы». Ведь именно этим и привлекают такие заброшенные, дикие места детей - хоть и страшновато, но нет взрослых. У нас был свой Барренс, свой Генри Бауэр и своя Беверли Марш. Не было только Оно. Или было? Что такое «Оно»? Это иррациональный, необъяснимый страх. Детский страх, неподвластный влиянию взрослого рационального разума, страх который может затаиться, но который никогда не уходит, ведь все, что происходит с нами в детстве, остается навсегда. Оно принимает разные обличия, являясь героям книги, так и страхи у всех свои, у каждого есть свое «Оно»...
По ходу романа рассказывается история городка Дерри - вот точно ужасное место. Дерри описан так скрупулезно, что того и гляди материализуется. Мы видим всю его историю, и эта история - история страха, которым все это время жил город. Сколько людей умерло не своей смертью здесь, страшно даже считать, «Оно», наверное, рекордсмен по числу трупов у Кинга. Но, не смотря на всю кровавость, главными мотивами этой книги являются дружба и любовь, а уж это описать автор может превосходно. Это особая магия книг Мастера, в них всегда есть Добро, оно живет в людях и всегда побеждает. Зло же помогает понять цену счастья, заставляет героев сделать моральный выбор: сдаться, закрыть на все глаза (что благополучно и делали лет сто жители Дерри) или бороться и быть готовым пожертвовать собой.
Всех очень поразила одна из сцен в конце книги, связанна с групповым актом эээ любви между детьми. И я тоже не очень понял в этом случае старину Кинга, эта сцена здорово как то омрачает воспоминания о невинном детстве, да и просто - я не понял ее значения. Что она символизирует? Наивысшую степень единения между ними? Это конечно хорошо, но зачем же так пошло...
«Оно» богат на события, тут столько сюжетных линий, героев, интересных моментов, что можно было бы, на их основе написать несколько книг, просто вытянув какой-либо сюжет и растянув его в роман. Как Кинг не пожалел использовать все идеи в одном романе. Да и фантазия его тут разыгралась не на шутку (может быть подстегиваемая алкоголем, как говорят). Толстеный том читается легко, стиль истинно «кинговский»: интересный напряженный сюжет, четкие характеры, в которых узнаешь себя или своих знакомых, психологизм, «фрейдовщина», в целом, все то, чем нам нравится этот автор. Для меня это один из лучших романов, как у Кинга, так и вообще в жанре.
«Оно» похоже на фотоальбом с двумя фотографиями. Одна черно-белая, выцветшая, а другая яркая, цветная. Эти фотографии два времени, описанные в романе - прошлое (детство) и настоящее (взрослые годы) героев. Но яркими красками описано именно прошлое. Читаешь и чувствуешь летний зной, дуновение ветра, прохладу дождя, зримо представляешь себе детскую влюбленность, детский страх, детскую отчаянную отвагу, детскую озлобленность.
Для меня «Оно» роман о детстве, а не о зле. Если предположить, что «Оно» роман о зле, тогда главными героями становятся клоун Пеннивайз, Оскар и Генри Бауэрсы,Том Роган и другие. Но монстры в любом обличии только ужасные второстепенные персонажи, они эпизодичны. Об этом позаботятся «Неудачники».
Семь ребят поверили, что могут убить тварь и убили. Убили-то бутафорским оружием. Совсем так, как убивают когда играют в войнушку. На противника наставляется пластмассовый пистолет, говорят «Пиф-паф, ты убит» и противник повержен. Вот так дети наставили на Оно условный пистолет и Оно умерло.
Ну, а теперь по порядку.
Встречал немало отзывов и критики, касательно того, что якобы в «Оно» чересчур много затянутых и скучных моментов, провисаний, и тд. Господи, да нет же! «Оно» построено очень стройно, все сюжеты и эпизоды в дальнейшем находят своё развитие, они к месту, и они именно там, где и должны находиться. А представьте это качество, удерживаемое в течение 1245 страниц. Впечатляет. К примеру, следом я читал «11/22/63» (800 страниц) - и вот там конкретно провисает середина.
Глава, которая влюбила меня в это произведение, называется «Шесть телефонных звонков (1985)». В ней читатель знакомится с каждым из основных персонажей книги практически впервые (кроме Билла). Глава оформлена идеально, но не будем об этом, ибо описывать каждую отдельную главу было бы слишком нудно. «Оно» кишит колоритными персонажами, но сживаешься, как с родными, именно с этой семёркой. Каждый имеет свои страхи, свои проблемы, свои нераскрытые чувства и черты характера. Стивен проделал грамотный ход, использовав взгляд детей, как наиболее восприимчивых и тонких существ.
Теперь непосредственно о Зле. Не буду копировать чужую мысль. В одном из отзывов говорилось, что Зло в каждом из нас, и оно всегда желает взять верх. Зло принимает самые различные и изощрённые формы, даже такие: способность взрослых игнорировать своих детей, чрезмерная забота матери о здоровьи сына, перекармливание сына как признак любви и в то же время страх одиночества, и пр. Что ещё необходимо сказать о Зле? Конечно же, то, что взрослые его не замечают. Кинг - мастер символизма, и поэтому его мысль можно понимать по-разному. Для меня - это нежелание вникать в проблемы детей (1), несерьёзное оценивание их невзгод и трудностей (2), неспособность выйти за рамки привычного им мира (3). Именно в Дерри это свойство «взрослости» возведено в абсолют. Когда вся история небольшого города заливает кровью с головой, жители города просто отворачиваются и дальше не замечают происходящего. Вот что страшно, как говорится...
О чернухе. Так в хорошем смысле я называю очень жёсткое, яркое и честное описание кровожадных или крайне злобных деталей/эпизодов/историй. За такую чернуху я полюбил «Ярость», «Куджо», «Сияние». В «Оно»... ох, здесь Стивен Кинг постарался. Здесь я увидел самые яркие и сильные тяжёлые эпизоды. Назову несколько наиболее запавших в душу: 1) пожар в заведении «Черное пятно»; 2) перестрелка на улице с бандой; 3) история о Патрике Хокстеттере и подробностях смерти его младшего брата (вот здесь мне стало страшно и нехорошо...); 4) несколько эпизодов, касающихся Эдди, например, диалог с аптекарем. Да уж, сильных чернушных эпизодов очень много.
О философии. Непосредственно битва с Оно у автора пестрит символизмом и философией, природой страха. Даже раньше, когда надышавшиеся ребята узрели генезис Оно - о чём это говорит? О том, что Оно существовало раньше людей, раньше человечества. Оно старше, мудрее, хитрее, но мы всё равно должно давать ему бой. Так вот, о битве. Где мы должны дать ему бой? Правильно, в своей голове. У Стивена битва разумов предстаёт в каком-то космическом трансцендентном пространстве, чёрном, пустом, в логове Оно. Это чёрное пустое пространство - душа злобного человека, каждого человека, сдавшегося Злу. Автор прямо кричит нам об этом со страниц.
«Оно» – пугающе объемно. Но человека, прочитавшего «Песнь Льда и огня», большим количеством страниц не испугаешь:) «Оно» – масштабно, но при этом ничего лишнего. «Оно» - очень атмосферно, харАктерно и великолепно прописано – что очень важно! – простым и понятным языком. «Оно» написано от имени детей – для взрослых. Об отсутствии детства как такового. И вот это – самое страшное…
Оценка: 10
