Советская литература

Булат Шалвович Окуджава

Биография

ОКУДЖАВА, БУЛАТ ШАЛВОВИЧ (1924−1997), русский поэт, прозаик. Родился 9 мая 1924 в Москве в семье партийных работников, детство провел на Арбате. Жил с родителями в Нижнем Тагиле до 1937, когда отец был арестован и расстрелян, а мать отправлена в лагерь, затем в ссылку. В 1942 девятиклассник Окуджава добровольцем ушел на фронт, где был минометчиком, пулеметчиком, после ранения - радистом. В 1945 работал в Тбилиси токарем, окончил десятый класс вечерней школы. В 1946-1950 учился на филологическом факультете Тбилисского университета, по окончании которого работал учителем русского языка и литературы в сельской школе под Калугой, затем в Калуге, где сотрудничал в областных газетах. В Калуге вышла первая книга Окуджавы, вошедшие в нее стихи и поэма о Циолковском не включались автором в позднейшие сборники. В 1956 переехал в Москву, работал редактором в издательстве «Молодая гвардия», заведовал отделом поэзии в «Литературной газете». Вступив в Союз писателей в 1962, полностью сосредоточился на творческой работе.

Свою первую песню - Неистов и упрям… - Окуджава сочинил еще студентом, в 1946, а во второй половине 1950-х годов им были созданы песни (Полночный троллейбус, Ванька Морозов, Король, До свидания, мальчики, Песенка про Черного кота и др.), которые сразу приобрели широкую известность. Песни эти сначала исполнялись автором в дружеских компаниях, затем публично, магнитофонные записи расходились по всей стране. Окуджава - один из создателей и признанный патриарх жанра, получившего позднее название «авторская песня». Сам Окуджава никогда не видел принципиального различия между своими стихотворениями-песнями и непесенными стихотворениями, обладал подчеркнуто литературным (и даже «литературоцентричным») самосознанием, ориентировался в своем творчестве - как поэтическом, так и прозаическом - на духовную традицию 19 в.

Первое прозаическое произведение Окуджавы - повесть Будь здоров, школяр! - было опубликовано в 1961 в альманахе «Тарусские страницы». Как и многие песни Окуджавы, оно было подвергнуто в прессе осуждению за «пацифизм», отсутствие «героического» пафоса. Независимое гражданское поведение Окуджавы, его сочувственное отношение к преследуемым властями коллегам (в частности, подписание писем в защиту А. Д. Синявского и Ю. М. Даниэля, А.И.Солженицына) создали ему репутацию «неблагонадежного» писателя. Не будучи по характеру активным политическим борцом, Окуджава убедительно выразил во многих стихах и песнях чувства и мысли радикально настроенной интеллигенции, а также, продолжая традицию Ю. Н. Тынянова, творчески осмыслил конфликт вольнодумца с властью в своей исторической прозе, к работе над которой приступил с конца 1960-х годов.

В годы «перестройки» популярность Окуджавы сопровождается официальным признанием, он активно участвует в общественной жизни, работает в Комиссии по вопросам помилования при Президенте Р. Ф. Ему присуждается Государственная премия СССР (1991), Букеровская премия (1994) за автобиографический роман Упраздненный театр. В 1990-е годы Окуджава пристально следил за происходящими в России событиями, тревожился за судьбы демократии, осуждал войну в Чечне.

Поэзия Окуджавы восходит к разным и даже разнородным фольклорным и литературным источникам. Это и творчески преобразованная традиция городского романса, и некрасовская линия прозаизации стиха, и русский символизм с его предельной многозначностью ключевых образов, и поэтика В. Маяковского с ее речевыми сдвигами и акцентным стихом (который Окуджава трансформирует в напевные ритмы). Окуджаве присуща поэтика гармонизированного сдвига, когда смелость и парадоксальность приема становится неощутимой в общем потоке задушевно-доверительной интонации.

Мир Окуджавы одновременно интимен и космичен. Этот эффект достигается последовательным расширением смысла, которое лежит в основе лирической композиции. Полночный троллейбус становится кораблем, а пассажиры - матросами. Синий шарик улетает и возвращается, успев побывать земным шаром. Арбат предстает целым «отечеством» и даже «религией». Реальные, земные Вера, Люба и Надя-Наденька превращаются в символическую триаду Вера - Надежда - Любовь. Индивидуальная поэтическая фразеология Окуджавы («дежурный по апрелю», «надежды маленький оркестрик», «возьмемся за руки, друзья» и т. п.) стала частью общенационального языка.

Окуджаве-прозаику принадлежат романы Глоток свободы (Бедный Авросимов; 1965−1968), Мерси, или Похождения Шипова. Старинный водевиль (1969−1970), Путешествие дилетантов (1971−1977), Свидание с Бонапартом (1983). Прибегая к языковой и образно-предметной стилизации, автор парадоксально сталкивает судьбы «больших» и «маленьких» людей, все более проникаясь скептическим взглядом на возможность радикально-волевого вмешательства личности в историю. В незавершенной семейной хронике Упраздненный театр (1990−1993) эта мысль развивается как трезво-критическая оценка большевистского романтизма, развенчание иллюзорных идеалов «комиссаров в пыльных шлемах». Повести и рассказы Окуджавы Отдельные неудачи среди сплошных удач (1978), Похождения секретного баптиста (1984), Искусство кройки и житья (1985), Девушка моей мечты (1985), Около Риволи, или Капризы фортуны (1991) в высшей степени автобиографичны, исполнены плодотворной критической рефлексии, остроумной самоиронии. Таковы же Автобиографические анекдоты, опубликованные в «Новом мире» (1997, № 1) и ставшие последней прижизненной прозаической публикацией Окуджавы. Окуджава написал сценарии кинофильмов Женя, Женечка и «катюша» (1967) в соавторстве с В. Мотылем и Верность (1965) совместно с Тодоровским, он писал театральные инсценировки своих прозаических произведений, песни для театра и кино. Умер Окуджава в Париже 12 мая 1997.

Булат Шалвович Окуджава, русский поэт, родился 9 мая 1924 года в Москве в семье известного коммунистического деятеля Шалвы Окуджавы. В 1937 году отца Окуджавы расстреливают по ошибочному обвинению, в 1938 – мать Булата подвергается аресту и попадает в Карагандинский лагерь.

В 1942 году молодой поэт уходит на фронт добровольцем, принимает участие в боях на Северо-Кавказском фронте в роли минометчика, позже радиста. После войны поэт работает токарем на заводе, а в 1946 году Окуджава поступает на филологический факультет Тбилисского государственного университета, после выпуска работает учителем в сельской школе города Шамордино Калужской области.

В 1956 году Окуджава работает с газетой «Молодой ленинец», дебютирует на литературном поприще со стихотворным сборником «Лирика», выступает со своими песнями перед слушателями. Позже работает на должности редактора в издательстве «Молодая гвардия», затем заведует поэтическим отделом в «Литературной газете». В этом же году, после политической реабилитации родных вступает в коммунистическую партию. При этом Окуджава крайне негативно относится к Сталину, а позже критикует КПСС.

В 1961 году издает автобиографическую повесть «Будь здоров, школяр», а через год становится членом Союза Писателей. Окуджава становится одним из самых известных представителей жанра русской бардовой песни, который становится популярным после появления магнитофонов. Также Окуджава пишет песни для кинофильмов, в соавторстве с Исааком Шварцем он создает больше 30 песен. В период "перестройки" поэт вносит свой вклад в политическое развитие страны, занимает демократическую позицию, а в 1990 году покидает ряды Коммунистической партии.

Поэзия Окуджавы гармонично сочетает в себе традиции городского романса, четкие образы русского символизма, пропуская сквозь поэтическое произведение линию некрасовской прозаизации стиха. Мир, созданный поэзией Окуджавы, интимен и космичен, такой эффект достигается расширением смысла его образов. Окуджава известен не только как блестящий поэт, но и как прозаик, в его произведениях описывается трагедия декабристского переворота.

Умер Булат Окуджава 12 июня 1997 года в Париже. Перед самой смертью он принял крещение и взял имя Иоанн.

Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации. Их любят, о них говорят Раззаков Федор

Булат ОКУДЖАВА

Булат ОКУДЖАВА

Б. Окуджава родился 9 мая 1924 года в Москве в семье партийных работников. Его отец и мать были, что называется, ортодоксальными коммунистами, из той породы, что свято верила в «идеалы Октября». Отец Булата - Шалва Окуджава - прошел все ступени партийной иерархии: начинал свою карьеру как подпольщик, а к концу 30-х достиг поста 1-го секретаря Нижнетагильского горкома партии. На руководящей партийной работе была и мать Булата (по национальности армянка).

Когда родился Булат, его семья жила на Арбате, в доме № 43 (в том самом, который хорошо описан Андрем Белым, там находился магазин «Надежда» - любимый писчебумажный магазин арбатцев). Сегодня от былого «арбатского братства» не осталось и следа, а в далекие 30-е, на которые выпали детские годы Булата, оно было в самом расцвете. Тогда все московские дворы (в том числе и арбатские) были заполнены ребятней, их шумный гам был таким же привычным для большого города звуком, как гудки автомобильных клаксонов и мелодии радиол, доносившиеся из распахнутых настежь окон. А сколько в те годы было всевозможных игр: штандер, лапта, чиж, казакиразбойники, расшибалочка, пристеночек, классики, салочки, а также масса игр, навеянных кинофильмами, - тем же «Чапаевым», к примеру. Вспоминает земляк Булата академик С. Шмидт (кстати, он единственный из мальчишек 30-х годов, оставшихся жить в своем арбатском дворе): «Мы могли встретиться с Булатом и до войны, может, даже и встречались, но тому было две помехи. Первая в том, что такого двора, как сейчас, не было. Тут стояли еще несколько домиков - деревянных, маленьких, но со своими двориками и палисадниками, здесь вешали гамаки, выносили сюда кресла для стариков. Все дома округи строились еще при печном отоплении, и оставались дровяные сараи. На крышах сараев была своя жизнь, там и загорали, там и романы были. Так что нас с Булатом разделяло еще несколько дворов, и поэтому в одной компании мы не были.

С девочкой из его дома, с Таней, мы ходили на лыжах по Кривоарбатскому переулку во втором или третьем классе. А Булат учился через Арбат, в другой школе (школу № 69, в которой учился Окуджава, «сжевал» Калининский проспект. - Ф. Р.). И это была вторая помеха для нашего приятельства в детстве. Хотя, очевидно, мы попадались друг другу на глаза, но сколько нас здесь было, мальчишек! Представьте, что во всем нашем доме сейчас живет один ребенок, а тогда в каждой квартире - двое-трое…

Для каких-то игр места в нашем дворе не было. Например, для футбола, волейбола. Почему? Повсюду висело белье, это была главная причина столкновений взрослых с детьми. Попали мячом в белье - скандал. Но старались как-то договориться. Идет тетя Маша с корзиной белья или тазом - развешивать. Ее просят: «Мы еще партию, последнюю…». Она ставит свое хозяйство на скамейку, уходит, потом кто-то бежит к ее окнам: «Тетя, Маша, можно вешать!..»

В домах, выходивших на Арбат, собираться в парадном было невозможно - на улице стояли «топтуны», зимой они в парадных грелись. Даже домой и взрослые и дети предпочитали ходить через черный ход, чтобы не сталкиваться с этими малопривлекательными личностями. Арбат был правительственной трассой, тут Сталин каждый день проезжал, поэтому мальчишек выгоняли с Арбата. Ну, что мы тогда делали? Скидывались на мороженое и шли гурьбой на угол к диетическому. Во дворе даже самые жмоты должны были давать на коллективное…»

До тринадцати лет Булат вел вполне беззаботную жизнь обыкновенного московского пацана, пока в 1937 году не случилась беда - по стандартному для тех времен обвинению в измене родине арестовали его родителей. В том же году отца расстреляли, а мать приговорили к 10 годам лагерей. Так как никого из родственников в Москве у Булата не было, ему пришлось покинуть столицу и уехать к бабушке в Тбилиси. Там он прожил до 1942 года, после чего (окончив всего 9 классов) ушел добровольцем на фронт. Два месяца он провел в учебке, а затем в составе дивизиона был отправлен на Северо-Кавказский фронт. Воевал он минометчиком, правда, недолго. В боях под Моздоком Булата ранили, он попал в госпиталь, а после выписки оттуда его направили в школу радистов. В этой должности он и встретил конец войны.

В середине 1945 года Окуджава вернулся в Тбилиси. Почему не в Москву? Дело в том, что во время отпуска по ранению он приезжал в столицу и пришел в свою арбатскую коммуналку в доме № 43. Но там уже поселились другие люди. Окуджава этому факту сильно удивился (ведь въезжать в родительскую квартиру он никому не разрешал) и даже попытался «качать права». Но местные власти быстро объяснили ему, кто в доме хозяин. «Вы сын врагов народа? Так куда вы лезете?» - заявили ему. И он понял, что прав у него никаких и лучше не высовываться. Поэтому после демобилизации он вернулся в Тбилиси.

В 1945 году Окуджава поступил на филологический факультет Тбилисского университета. Проучился в нем пять лет, после чего отправился учителем русского языка и литературы в село Шамордино Калужской области. Именно там вскоре и состоялся его литературный дебют.

Вспоминает Б. Окуджава: «Я писал стихи, понемножечку, как все пишут. Очень непрофессионально. Стал посылать их в областную калужскую газету и все время получал ответы: «Читайте побольше Пушкина, Лермонтова, Некрасова…» А я же был учителем и, конечно, читал Пушкина, Лермонтова, Некрасова. Но стйхов моих не печатали. Потом однажды я сам туда приехал и зашел в редакцию. Они спросили: «Как ваша фамилия?.. Окуджава?! Как хорошо! (Запомнили они за год мою фамилию!) Ну, принесли что-нибудь новенькое?..» Я им дал те самые стихи, которые они возвращали. И их опубликовали. Я получил маленький гонорар, но был очень доволен… Мне казалось, я достиг уже самых больших высот. У меня даже почитатели в Калуге появились, человек восемь. Что еще нужно?..

Я сначала писал такие стихи, чтобы они никого не раздражали - ни редакторов, ни публику. Очень удобные были стихи. Я писал ко всем праздникам, ко всем временам года. Всех устраивало. Хотя где-то червячок сомнения жил. Я понимал, что это все очень легко и не совсем то, что должно было бы быть…»

Первая публикация Окуджавы в калужской газете относится к 1953 году. И она же помогла ему вскоре устроиться в эту газету на должность корреспондента. Но Окуджаву съедало тщеславие. Ему хотелось настоящего успеха, известности. Но где их возьмешь в Калуге? Тех восьми человек поклонников, которые смотрели ему в рот, явно не хватало. И весной 1954 года Окуджава решил отправиться в Москву. Причем мир столичных литераторов был ему абсолютно неведом и единственным писателем, с которым он был немного знаком, являлся Сергей Наровчатов. Именно к нему Окуджава и отправился.

Наровчатов в те годы вместе с женой жил в коммунальной квартире в Волконском переулке. Приход Окуджавы он встретил с радостью, но тут же посетовал на то, что встретить дорогого гостя ему нечем. Мол, жена всю выпивку ликвидировала. Однако Окуджава радостно похлопал рукой по карману и тут же вызвался сбегать за поллитрой. Сказано - сделано. Уже через пятнадцать минут он вновь стоял перед Наровчатовым с бутылкой водки, хлебом, шматом колбасы и плавлеными сырками. Они разгребли местечко на захламленном столе и, разлив алкоголь по стаканам, выпили. Через полчаса оба были уже подшофе, но Наровчатову этого было мало. Он захотел выпить еще, а так как единственная бутылка была уже допита до капли, предложил гостю съездить в ресторан Дома литераторов. «Ведь у тебя есть еще деньги?» - поинтересовался он у гостя и, получив утвердительный ответ, резво поднялся из-за стола. На улице они взяли такси и уже через несколько минут были в знаменитом в кругах столичной творческой интеллигенции питейном заведении. Далее послушаем самого Б. Окуджаву:

«В тесном ресторанчике Дома литераторов переливались голоса, клубился папиросный дым. У меня кружилась голова, и даже не столько от выпитого, сколько от сознания причастности. Я хорошо различал лица, слова, я наслаждался, ощущал себя избранным, посвященным, удостоенным. Теперь на этом месте - бар, теперь это проходной коридор, всего лишь предбанник бывшего ресторана. А тогда это было главное помещение. Пять-шесть столиков… За дальним из них я увидел Михаила Светлова! За соседним столиком справа - Семена Кирсанова. Слева, Господи Боже мой, сидел совсем еще юный Евтушенко в компании неизвестных счастливчиков. Рядом с ним - совсем уж юная скуластая красотка с челочкой на лбу. Сидели те, чьи стихи залетали в калужские дали, о ком доносились отрывочные известия, слухи, сплетни. Сидели живые. Рядом. Можно было прикоснуться!

Наровчатов заказал пол-литра и какую-то еду.

Я предложил на правлении соорудить здесь камин, - послышался голос Кирсанова. - Представляешь? Огромный камин, в котором можно зажарить целого оленя!

«Пра-вле-ни-е…» - с благоговением подумал я.

Послушай, - сказал Евтушенко кому-то из своих, - у меня четырнадцать тысяч… Давай сейчас махнем в Тбилиси, а?

«Че-тыр-над-цать ты-сяч! - поразился я. - Четырнадцать тысяч!»

Эта сумма казалась мне недосягаемой. «Четырнадцать тысяч!» - подумал я, трезвея.

Тут за наш столик подсел какой-то писатель со своим фужером и бутербродом на блюдечке.

Привет, Серега, - сказал он.

Ах, здравствуй, здравствуй, - выдавил Наровчатов.

Писатель отхлебнул из фужера, пожевал бутерброд, ткнул в

меня пальцем и спросил без интереса:

А это кто?

Это Булат… - пробубнил Наровчатов, стараясь не выронить из слов ни единой буквы, - мой друг и поэт…

Булат-мулат, - усмехнулся писатель, - что-то много развелось нынче этих мулатов, а, Серега? Ты не находишь?..

Заткнись! - взвизгнул Наровчатов. - У него отца в тридцать седьмом расстреляли!..

Туда и дорога, - засмеялся писатель.

Я потянулся за вилкой, чтобы проучить обидчика, но руки не слушались. И тогда я заплакал.

В этот момент широкая мясистая ладонь Наровчатова хлестнула по розовой щечке писателя. Кто-то крикнул. Крик подхватили. Дым заклубился пуще. Официантка, широко улыбаясь, пробежала с подносом. Затем все улеглось. Полились прежние монологи за соседними столиками. Только там сидели уже другие писатели. Мы по-прежнему сидели вдвоем: я и спящий Наровчатов. Как мы расплатились, я не помнил, и как выволакивал грузного невменяемого поэта, не помнил, но я его выволок. Удалось поймать такси, и мы поехали на Волконский.

Дородная Галя, жена поэта, брезгливо оглядела меня и спросила:

А вы кто?

Я друг… - кажется, так пролепетал я.

Настоящие друзья с ним не пьют, - сказала она с отвращением.

Я шел по поздней Москве и повторял с ужасом и восхищением: «Четырнадцать тысяч!.. Четырнадцать тысяч!..»

Спустя два года в Калуге вышел в свет первый сборник стихов Окуджавы под названием «Лирика». А через несколько месяцев после этого в жизни Окуджавы произошло еще одно радостное событие - он вернулся в Москву. Тогда наконец реабилитировали его мать, и семья смогла воссоединиться. Поселились они в Безбожном переулке. Окуджава устроился работать сначала в издательство «Молодая гвардия», затем в отдел поэзии «Литературной газеты». В свободное время продолжал писать стихи. Однако большой популярностью они не пользовались. Все изменилось, когда Окуджава решил шутки ради спеть одно из своих стихотворений под аккомпанемент гитары. Нот он не знал, но был знаком с тремя аккордами, которых вполне хватило для выступления. Присутствовавшие при этом друзья Окуджавы были настолько поражены, что тут же попросили его спеть еще одно стихотворение, затем еще. А потом решили записать эти песни на магнитофон.

Согласно другой версии, которой придерживается В. Фрумкин, все обстояло несколько иначе. По его словам, Окуджава свою первую песню (если не считать совершенно случайно появившейся у него в 1946 году еще в Тбилиси «Неистов и упрям») сочинил на спор с приятелем. Последний, наслушавшись шлягеров по радио, как-то заявил, что песня навсегда обречена быть глупой. Окуджава ему возразил и, когда приятель не поверил, предложил ему поспорить. «Я возьму гитару и спою тебе песню на собственные стихи, и ты поймешь, что она совсем не глупая». И Окуджава выиграл, сочинив «Песню о солдатских сапогах». На дворе стоял 1956 год.

В течение последующих трех лет Окуджава довольно плодотворно работал на ниве гитарной поэзии, и его имя, с помощью Магнитиздата, стало хорошо известным в кругах столичной интеллигенции. Благодаря этому, собственно, устроилась и его личная жизнь. На одной из вечеринок - в доме известного физика Льва Арцимовича - Окуджава познакомился с его племянницей Ольгой и влюбился в нее. У них вспыхнул роман, который привел к вполне логичному завершению - к свадьбе.

В 1959 году свет увидела вторая книга стихов Окуджавы «Острова».

Вспоминает Л. Жуховицкий: «Впервые имя Окуджавы я услышал от поэта Володи Львова, вскоре трагически погибшего - тридцати пяти лет от роду он утонул в бассейне «Москва». Володя сказал, что у него есть приятель, который не только пишет интересные стихи, но и делает из них песенки и сам поет под гитару. Эта информация сразу настроила меня резко против незнакомого стихотворца. Высокое искусство поэзии и пошлая гитара?! В довершение всего Володя попробовал воспроизвести какую-то песню Булата, кажется, «Синий троллейбус». Слова он путал, мелодию врал…

У меня тогда вышла первая книжка рассказов в «Советском писателе» («Дом в степи», 1959 год. - Ф. Р.), и работавшая там моя однокурсница по Литературному институту позвала на издательский вечер. Я пошел с восторгом и трепетом, который потом не испытывал ни от каких окололитературных посиделок. «Будет Окуджава», - сказала приятельница. Я пожал плечами - Окуджава так Окуджава.

Когда выпили и смели с покрытых бумагой канцелярских столов весьма скромную закуску, на дощатый помост вынесли обшарпанный стул и тут же буднично появился сам исполнитель. Облик его полностью подтвердил мои неприязненные ожидания. Окуджава был очень худ, почти тщедушен. Усики, курчавые волосенки, в лице ничего творческого. Гитара лишь усиливала общее ощущение незначительности и пошловатости.

Где-то на третьей песне его лицо казалось уже глубоким, мудрым и печальным, как у Блока.

Он тогда спел песен, наверное, пятнадцать, а потом еще столько же в крохотном издательском кабинетике, куда набилось человек двадцать - из литераторов помню Евгения Винокурова и моего друга Сашу Аронова.

Более сильного впечатления от искусства в моей жизни не было ни до, ни после, вообще никогда.

Мы с Ароновым подошли к Булату. Саша, знавший его по знаменитому литобъединению «Магистраль», сказал:

Булатик, это очень здорово - но ценят тебя двести человек в Москве.

Я же произнес с абсолютной уверенностью:

Через три года вас будет петь вся страна.

Переосторожничал. Вся страна пела Булата уже через полтора года.

С того вечера под крышей дома в Большом Гнездниковском я знал точно: в русской литературе появился новый гений».

Начинаясь как баловство, как способ повеселить друзей в неформальной обстановке, песни Окуджавы в скором времени вдруг превратились в нечто большее, чем просто песни. Они открыли новое течение в русской поэзии - самодеятельную песню и выпестовали целую плеяду талантливых бардов, в том числе: В. Высоцкого, А. Галича, Ю. Визбора, А. Городницкого, Ю. Кима и др. Но начиналось все именно с песен Окуджавы. С его «Леньки Королева», «Возьмемся за руки, друзья», «Давайте восклицать», «Полночного троллейбуса», «Вы слышите, грохочут сапоги…», «Ах, Арбат, мой Арбат…», «Комиссаров в пыльных шлемах». Как напишет позднее Я. Голованов: «До того, как песни Булата начали восхищать, они удивляли. Только самые прозорливые понимали тогда, что присутствуют при рождении городского романса второй половины XX века, и романс этот не может быть на что-то похожим, как не похожа эта половина на все другие времена. Пройдет совсем немного лет, и критики будут писать о том, что «представить себе русскую поэзию второй половины XX века без интонаций Окуджавы уже невозможно».

В начале 60-х годов Окуджаву уже знала вся страна. Буквально изо всех окон звучали его песни, и друзья порой шутили: если бы за каждую песню тебе платили копейку, ты был бы самым богатым человеком в стране. Окуджава на эту шутку грустно улыбался - назвать себя обеспеченным человеком, при такой популярности, он не мог. Вместе с женой Ольгой и сыном Антоном они жили в Ленинграде (на Ольгинской улице) и вели весьма скромный образ жизни. У них был маленький огород, на котором они выращивали картошку, и это здорово их выручало. Концертная деятельность больших денег Окуджаве не приносила (чаще всего он выступал бесплатно), зарплата была маленькой, и единственным приличным заработком оставалось литературное творчество (помимо создания собственных произведений, Окуджава занимался еще переводами). В 1961 году Окуджаву приняли в Союз писателей СССР. Однако радость от этого события вскоре была омрачена неприятным инцидентом. В том же году Окуджава закончил свое первое прозаическое произведение - повесть «Будь здоров, школяр!», которую опубликовал в альманахе «Тарусские страницы». Но официальные власти нашли в этом альманахе крамолу (в нем впервые за много лет были опубликованы стихи Мандельштама, Цветаевой) и встретили его выход злобной критикой.

В том же году (6 декабря) в «Комсомольской правде» появилась первая статья, в которой содержались откровенные нападки на песенное творчество Окуджавы. Статья называлась «О цене «шумного успеха», ее автор И. Лисочкин, в частности, писал:

«О какой-либо требовательности поэта к самому себе говорить не представляется возможным. Былинный повтор, звон стиха «крепких» символистов, сюсюканье салонных поэтов, рубленый ритм раннего футуризма, тоска кабацкая, приемы фольклора - здесь перемешалось все подряд. Добавьте к этому добрую толику любви, портянок и пшенной каши, диковинных «нутряных» ассоциаций, метания туда и обратно, «правды-матки» - и рецепт стихов готов. Как в своеобразной поэтической лавочке: товар есть на любой вкус, бери что нравится, может, прихватишь и что сбоку висит.

…Дело тут не в одной пестроте, царящей в творческой лаборатории Окуджавы. Есть беда более злая. Это его стремление и, пожалуй, умение бередить раны и ранки человеческой души, выискивать в ней крупицы ущербного, слабого, неудовлетворенного… Позволительно ли Окуджаве сегодня спекулировать на этом? Думается, нет! И куда он зовет? Никуда.

…Невооруженным глазом видна здесь тенденция уйти в «сплошной подтекст», возвести в канон бессмыслицу. А вот и ее воинствующий образчик - «Песня о голубом шарике»:

Девочка плачет,

Шарик улетел,

Ее утешают,

А шарик летит…

И все же назвать Окуджаву опальным поэтом, как это было с его коллегами Бродским или Галичем, нельзя. К нему применялась иная тактика. Его или публично поносили, или делали вид, что его вообще не существует. Но в целом власти относились к нему с меньшим недоверием. Ведь Окуджава был типичным «лириком», поющим о любви и дружбе, в отличие, скажем, от Высоцкого - тот своим хрипом просто выворачивал душу наизнанку. Но судьбу Окуджавы все же не назовешь легкой. На его долю тоже выпадало немало оплеух и зуботычин.

Вспоминает Я. Голованов: «В марте 1964 года в Ленинграде проходили Дни журнала «Юность». Туда отправилась большая группа авторов: Белла Ахмадулина, Вася Аксенов, Борис Слуцкий, Марк Розовский, Аркадий Арканов, Гриша Горин. Меня тоже пригласили. В Ленинграде к нашей веселой и плохо управляемой компании присоединились питерский прозаик Борис Никольский и Булат Окуджава, который жил тогда в Ленинграде. Там мы и познакомились и как-то быстро сошлись. Булат был на гребне славы: из всех окон звучали его песни. Между тем Булат и его жена Оля где-то на ленинградской окраине жили если не бедно, то очень трудно. Выглядел он неважнецки: черный свитер, черные брюки с пузырями на коленях…

Каждый вечер мы выступали. И в тот мартовский вечер в ленинградском концертном зале Булат тоже пел свои песни, а во время антракта мы с ним гуляли в фойе. И тут на Булата налетела стая девчонок с горящими глазами.

Как вам не стыдно петь такую гадость! Вы же развращаете нашу молодежь!

Для меня было самым удивительным, что он своим тихим голосом стал доказывать этим девчонкам, что у него и в мыслях не было подобного. Девчонки наглели, становились все агрессивнее, я боялся, что они его ударят, и силком утащил за кулисы…

Комсомольские вожди, кстати, понимали, что даже слабые попытки каких-либо репрессий в отношении Окуджавы лишь повысят его популярность, но и они его тоже не любили. Чувствовали его внутреннюю независимость, свободу, а следовательно, невозможность им управлять, и уже поэтому любить не могли. Кто знает, может быть, эти девчонки в концертном зале были подосланы из горкома ВЛКСМ? В то время и такое могло случиться. Согласитесь, как-то трудно себе представить, что даже самые замороченные могли считать Булата «развратителем молодежи».

Примерно с середины 60-х годов ситуация вокруг Окуджавы несколько разрядилась. Он наконец получил возможность увидеть опубликованными целый ряд своих произведений. Так, в 1963 году вышла его первая переводная книга - «Песни Панамы» К. Чангмарина, а два года спустя и вторая - «Горная тропа» М. Мирнели. В 1964 году у него вышли сразу две книги стихов - «Веселый барабанщик» и «По дороге к Тинатин». В 1966 году Окуджава дебютировал на ниве драматургии - была опубликована его пьеса «Глоток свободы». В том же году фирма «Мелодия» выпустила первую грампластинку с его песнями.

В 1965 году состоялся дебют Окуджавы и в кино - на экраны страны вышел фильм «Верность», сценарий которого он написал совместно с режиссером Петром Тодоровским. Два года спустя режиссер Владимир Мотыль снял фильм по книге Окуджавы «Будь здоров, школяр!» под названием «Женя, Женечка и «катюша». Кстати, Окуджава сыграл в этом фильме крошечную роль. С именем В. Мотыля у Окуджавы связаны самые удачные работы в кино. Он написал слова к прекрасным песням, звучащим в фильмах: «Белое солнце пустыни» (1970), «Звезда пленительного счастья» (1975). Музыку к песням сочинил композитор И. Шварц.

Однако на этом список киношлягеров Окуджавы не исчерпывается. В 70-е годы им были написаны еще несколько песен, которые затем распевала вся страна. Причем их аудитория была огромной, что называется, от мала до велика. Например, к фильму Андрея Смирнова «Белорусский вокзал» (1971) он написал «Песню десантного батальона» («Нас ждет огонь смертельный…»), а к мюзиклам «Соломенная шляпка» (1974) и «Приключения Буратино» (1975) целый веер прекрасных песен - «Женюсь», «Очаровательный корнет», «Какое небо голубое», «Поле чудес» и др.

В 1971 году свет увидели сразу две книги прозы Окуджавы - «Прелестные приключения» и «Глоток свободы» (повесть о П. Пестеле). О своей работе над последней книгой Б. Окуджава рассказывал следующее:

«Почему я обратился к истории? Началось это случайно, с романа «Глоток свободы», как его назвали, а по-настоящему он называется «Бедный Амвросимов». Политиздат предложил мне написать о каком-нибудь замечательном человеке. И я (у меня плохо было с деньгами, а они обещали очень большой гонорар) рискнул. Мне показали список «пламенных революционеров»: выбирайте. Я говорю: «А почему нет Пестеля?» - «Ой, забыли! Замечательно, пишите о Пестеле…» Я начал изучать Пестеля, книги читать, в архивах работать. И чем больше я о нем узнавал, тем меньше он мне нравился. Зато на передний план выступил скромный писарь Амвросимов. На его примере мне захотелось как-то проследить, проанализировать, как влияли прогрессивные идеи того времени на простых людей, на обывателей. Ну вот я и написал этот роман. Политиздату он не понравился, потому что он был не о Пестеле. Но его опубликовал в журнале «Дружба народов» Сергей Баруздин, роман стал печататься за границей, во многих странах, в переводах.

Тогда и здесь, видимо, спохватились, решили, что надо все-таки издать, и издали. Назвали «Глоток свободы».

В 70-е годы вышли еще две книги Окуджавы на историческом материале: «Похождения Шилова, или Старинный водевиль» (1975) и «Путешествие дилетантов: Из записок отставного поручика Амирана Амилахвари» (1979). В 1973, 1976 и 1978 годах фирма «Мелодия» выпустила еще три пластинки с песнями Окуджавы.

Однако было бы неверным утверждение, что Окуджава в те годы остепенился и превратился в скучного советского литератора. Как и в былые годы, вокруг его имени порой гремели такие громы!.. Например, в 1973 году, когда из-за нескольких высказываний его едва не исключили из партии. При этом многие из его коллег выступили в пользу этого решения, тем самым продемонстрировав свою давнюю скрытую нелюбовь к Окуджаве. В числе этих людей оказался и Константин Симонов. На этой почве у него произошел конфликт с Евгением Евтушенко на дне рождения последнего (поэт отмечал 40-летие). Вспоминает сам Е. Евтушенко: «Симонов стал мне, беспартийному, объяснять, в чем Окуджава не прав, а Севастьянов, космонавт, ему поддакнул. Ну я обоих и попросил из своего дома… Потом ходил в горком к Гришину, вроде убедил - Булата наказали слегка, но у него осталась возможность печататься, выезжать за границу…»

Действительно, Окуджава в те годы пусть и не часто, но выезжал за рубеж. В частности, будучи руководителем Московского семинара молодых писателей, он отправился в США, чтобы читать лекции американским студентам. Причем эта поездка выглядела довольно анекдотично. Рассказывает сам Б. Окуджава:

«Мне неожиданно предложили поехать в Соединенные Штаты по приглашению нескольких университетов. Я полагал, что поездка будет заключаться в том, «что я буду читать свои стихи. Очень обрадовался, собрался… Наконец накануне отлета, вечером, мне позвонили и сказали, что я лечу, чтобы читать лекции о современной литературе… Я никогда в жизни лекций не читал… да и не готов… но, в полумертвом состоянии от страха, говорю: «Хорошо!» Потому что уж очень не хочется отказываться от такой поездки. Лечу в самолете и чувствую, что я сейчас в обморок упаду от ужаса. Прилетел - меня встречают профессора, сажают в машину, везут… Я говорю: «Куда же мы едем? В гостиницу?» А они говорят: «Нет, вы знаете, самолет немного опоздал, поэтому мы едем прямо в университет. Там уже ждут…» Приехали. Сидят аспиранты, студенты, профессора, очень тепло меня встретили… Я им честно сказал: «Я не смог отказаться от поездки и наврал, что буду читать лекции… Но я ничего не знаю. Поэтому… раз уж я прилетел… то я от страха придумал: я буду вам подробно рассказывать свою биографию. Если вас это устроит». Они сказали: «Да-да, устроит…» И я им пятнадцать дней рассказывал. Ну конечно, я им рассказывал не только о себе, вообще о нашей жизни, о том, как я был пионером, школьником, как воевал, как меня ранило, и как я лежал в госпитале…»

Раз уж мы коснулись зарубежных поездок Окуджавы, стоит вспомнить следующее. С тех пор, как в 60-е он впервые получил возможность выезжать за рубеж (сначала это были страны, как тогда называли, социалистического лагеря), в среде диссидентов пошли упорные разговоры о том, что Окуджава - агент КГБ. Особенно упорно на этом настаивал писатель Владимир Максимов. Знавший его И. Окунев вспоминает:

«Максимов, с которым я в свое время был хорошо знаком, вообще изволил говорить много чего, особенно в подпитии. Но ту самую версию о «сотрудничестве» Булата мне он высказал совсем по-другому. Сказал, что КГБ использует его в нужных целях, что своими песнями он помогает выявлять недовольных, настроенных против советской власти. «Они тянутся к нему, потому что в его песнях и стихах видят воплощение своих мыслей и настроений»…

Вступать с В. Максимовым в полемику я не стал. Однако с явлением, которое он имел в виду, мне довелось столкнуться, еще учась на филфаке МГУ. Студенты тогда тоже устраивали домашние посиделки, читали на них свои стихи, нередко фрондерские, обсуждали разные литературные вопросы. Как потом выяснилось, на этих вечерах присутствовали стукачи. Для некоторых, особо «говорливых», участие в таких компаниях кончалось весьма плачевно. Их брали на заметку - и под дальнейшее наблюдение со всеми вытекающими последствиями.

Так что в гипотезе В. Максимова была доля истины. По нему выходило, что Булат с помощью, как сейчас говорят, «менеджеров», содействовал КГБ, помогал выявлять сомнительные «элементы», внедрявшие в сознание молодежи цинизм и неверие в победу коммунизма.

В свете всего этого на версию Максимова работает и другое. Общеизвестно, что в то время многим пишущим талантливым людям чинились всевозможные препоны в творческом становлении. Их не печатали, не принимали в Союз писателей и даже на работу в редакции. Препятствовали всячески и Булату. Тем не менее в Союз писателей приняли (как мы помним, в 1961 году. - Ф. Р.)Получается - легализовали его творчество, и встречи с ним стали более многолюдными, что КГБ, естественно, и было нужно. Что касается разрешения выезжать за границу, оно, стало быть, тоже давалось с дальним прицелом: деятели с Лубянки понимали, что соприкосновение Булата с Западом может усилить в его творчестве мотивы неприятия советской действительности, а это еще больше привлечет к нему rex, кем интересуются органы… Только вот самому Булату, конечно же, и в голову не приходило, какая роль отводится ему - с его истерзанным сердцем - в том, что тогда цинично именовалось общественной жизнью».

Однако вернемся в 70-е годы.

Поэтические изыски Окуджавы в те годы были не столь плодотворными, как упражнения в прозе. Но где-то с конца десятилетия из-под его пера одно за другим стали появляться новые стихи. Причем связано это было не с предчувствием близких перемен, а с тем, что у Окуджавы появилось больше времени. Он тогда слег в больницу, делать ему было нечего, и он вернулся к стихам. Так на свет родился целый цикл стихотворений: «Примета», «Молодой гусар», «Римская империя времени упадка». Последнее творение было явно антисоветским, для конспирации «одетое» в исторические одежды. Приведу из него лишь два четверостишия.

Римская империя времени упадка

сохраняла видимость порядка:

Цезарь был на месте, соратники рядом,

жизнь была прекрасна, судя по докладам.

Римляне империи времени упадка

ели что достанут, напивались гадко,

а с похмелья каждый на рассол был падок…

Видимо, не знали, что у них упадок…

Наступили 80-е. В 1981 году фирма «Мелодия» расщедрилась и выпустила сразу две пластинки с песнями Окуджавы. А два года спустя вышла в свет еще одна книга Окуджавы на историческом материале - «Свидание с Бонапартом». В 1984 году, в канун 60-летия Окуджавы, состоялся первый официальный творческий вечер поэта в Концертном зале имени П. Чайковского. Естественно, был аншлаг.

Наступившая вскоре перестройка вновь вынесла на гребень волны «шестидесятников», в том числе и Окуджаву. Можно утверждать, что такого количества публикаций о себе и своем творчестве, какое появилось в 1986–1989 годы, Окуджава не знал даже во времена своего триумфа в начале 60-х. Но длилось это недолго. Наступили 90-е, и былая эйфория постепенно сошла на нет. Пришло другое время - зазвучали другие песни, про стихи уже никто не вспоминал. Окуджава очень чутко почувствовал это и одним из первых покинул столицу - уехал на свою дачу в Переделкино (на улице Довженко). Жена с сыном (он стал композитором) оставались в Москве, по выходным навещали Булата в его добровольной ссылке. В одном из интервью того времени Окуджава сетовал: «Я свое предназначение выполнил, то, что мог, сделал. Вообще искусство стало меняться. Везде уровень ресторана, но ресторанная песня - это ресторанная песня, и дай ей Бог здоровья, в ресторане ты не будешь слушать арию Каварадосси. Но когда эта музыка становится ведущей, это ужасно. Последнее время появились какие-то бездарные, безголосые, кривляющиеся исполнители, их называют звездами, они это всерьез в отношении себя воспринимают, вот эта пошлятина ресторанная - это плохо. Но думаю, пройдет».

В Переделкине Окуджава занимался творчеством - писал автобиографический роман «Упраздненный театр». Стихи сочинял очень редко, видимо, не было вдохновения. Причем писал Окуджава по старинке - шариковой ручкой. Друзья пытались уговорить его завести себе компьютер - мол, с ним удобнее, но он отшучивался: «Моцарт пользовался клавесином, и ничего… хорошую музыку писал».

Осенью 1993 года имя Окуджавы внезапно оказалось в центре международного скандала. Что же произошло? Во время его гастролей в Минске известный киноактер Владимир Гостюхин устроил возле филармонии, где он выступал, пикет и публично призвал людей бойкотировать концерт поэта. При этом Гостюхин публично разорвал конверт и разбил пластинку с песнями Окуджавы. Чем же прогневил актера поэт? Вот собственные слова В. Гостюхина: «После событий 93-го года, когда я даже в кошмарном сне не мог представить, что в центре Москвы танки откроют огонь и людей будут убивать просто так, Окуджава приехал на гастроли в Минск. А я читал интервью, где он говорил, что наслаждался произошедшим, как детективом. Не знаю, почему он так сказал. Окуджава - моя молодость, я все его песни знаю наизусть, нежный человек. И вдруг такая радость по поводу убиения людей! Для меня это было настолько сильным потрясением, что я просто разорвал конверт и разбил пластинку перед концертом. Был большой шум. В Верховном Совете в Минске этому было посвящено заседание. Призывали меня посадить…»

9 мая 1994 года, в день 70-летия Окуджавы, состоялся его творческий вечер. В небольшом уютном зале, в окружении восторженных поклонников и друзей, в присутствии нескольких членов правительства. Президент России Борис Ельцин прислал юбиляру поздравительную телеграмму, в которой имелись такие строки: «Вы были первым, кто вопреки цензуре вошел в дом русских людей со своими великолепными песнями».

В последние три года жизни Окуджава часто выезжал за границу. Причем цели этих поездок были разные - как личные (в Калифорнии ему была сделана сложная операция), так и деловые (чтение лекций в гуманитарных университетах). И, видимо, так было угодно судьбе, но одна из этих поездок стала для Окуджавы роковой.

В середине мая 1997 года Окуджава вместе с женой Ольгой Владимировной прилетели в Германию, куда их пригласило Магдебургское литературное общество. Пробыв на гостеприимной немецкой земле несколько дней, 18 мая они отправились в Париж. На этот раз цель их поездки была сугубо личная - они ехали, чтобы отдохнуть, походить по городу, который очень любили. Однако буквально через день в российском постпредстве (а они остановились в доме постпредства России при ЮНЕСКО) возникла идея уговорить Окуджаву провести творческий вечер для узкого круга русских парижан (такие вечера в посольстве устраивались регулярно). При этом разговора о том, что Окуджава будет петь, не было и не могло быть - все знали, что у него плохо с легкими. Собирались просто встретиться, поговорить, почитать стихи. Окуджава согласился. Вечер был назначен на 28 мая. Однако он так и не состоялся. Буквально через пару дней после разговора в посольстве начался грипп, которым заболел и Окуджава. Причем если у работников постпредства за несколько лет пребывания во Франции успел выработаться иммунитет к этому типу вируса, то про Окуджаву этого сказать было нельзя. Кроме этого, он принимал лекарства, которые снижали иммунитет, и любая вирусная инфекция была для него крайне опасна.

В первые дни заболевания Окуджаву лечил посольский врач, который сказал: «Давайте не будем начинать с антибиотиков, потому что вы пьете еще и другие лекарства, и как бы они не вступили в конфликт друг с другом. Давайте подождем несколько дней, все должно стабилизироваться». Но надежды медика не оправдались. Уже через несколько дней у Окуджавы поднялась температура - до 39 градусов. Встал вопрос о госпитализации.

Стоит отметить, что в военный госпиталь «Валь де Грасс» Окуджава пришел собственным ходом - он еще мог ходить. Там ему сделали повторные анализы и пришли к мнению, что у больного сложная степень пневмонии. Врачи также заметили, что у больного очень тяжелый психологический шок, который самым пагубным образом сказался на состоянии его организма. Друзья Окуджавы связали шок с тем, что Булат практически не знал французского языка, и это тяжело на него подействовало - он даже не мог полноценно общаться с врачами. В эти же дни, как назло, во Франции установилась очень жаркая погода. Кондиционеров в клинике не было - в легочных отделениях их не ставят. Дышать Окуджаве становилось все труднее, он даже перестал спать по ночам. На этой почве у него открылась давнишняя язва. Шестая часть легких отказалась работать.

В клинике рядом с Окуджавой все время кто-нибудь находился. В первую очередь, конечно, его жена Ольга Владимировна, которая была с ним неотступно. Много других людей, которые вели постоянное дежурство, - старший сын Александра Гинзбурга - Александр, дочка Анатолия Гладилина - Алла, Фатима Салказанова.

Утром 12 июня состояние Окуджавы значительно ухудшилось, и врачи приняли решение срочно транспортировать его в военно-учебную клинику Перси под Парижем, которая специализируется на тяжелых формах легочных заболеваний и располагает лучшей аппаратурой. Однако было уже поздно. Как грустно заметит затем супруга Окуджавы Ольга Владимировна: «Стянули все танки-пулеметы, всех ангелов с молебнами, по все это уже бесполезно. Все это надо было делать 3–4 дня назад».

В клинике Перси Окуджава прожил почти полдня. В 22 часа по московскому времени он скончался, так и не выйдя из комы. Позднее директор ЦЭЛТ А. Бронштейн так прокомментирует действия своих французских коллег: «Поскольку Окуджава - русский, французские врачи отнеслись к нему не самым лучшим образом и сделали далеко не все, что можно было. В результате его просто потеряли. Конечно, он был тяжелым больным, у него были проблемы с печенью, сердцем. Но грипп, даже французский, вовсе не причина для того, чтобы позволить человеку умереть…»

13 июня в русской церкви Александра Невского в Париже состоялось заочное отпевание и панихида по Булату Окуджаве. Три дня спустя его тело доставили в Москву. 18 июня состоялась панихида по усопшему. Практически все средства массовой информации России откликнулись на это скорбное событие.

«Сегодня»: «Тысячи людей пришли на Арбат, в Театр им. Вахтангова, проститься с Булатом Окуджавой. Гроб с телом поэта был установлен на сцене. Из динамиков звучали песни Окуджавы. Венки поэту принесли его друзья, вахтанговцы, прислали президент, правительство, Министерство культуры, общество «Мемориал». Известные писатели, поэты, барды, актеры, режиссеры на траурном митинге почтили память Булата Окуджавы. Выступали Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко, Елена Камбурова, Владимир Войнович, Владимир Мотыль, министр культуры Евгений Сидоров и многие представители политической элиты. В четверг (19 июня) после отпевания в церкви Косьмы и Дамиана Окуджава будет похоронен на Ваганьковском кладбище».

«Огонек», И. Мильштейн: «Взрыв скорби по Окуджаве уляжется, как это всегда бывает в подобных случаях. Но жизнь без него окажется тяжелей, чем представляется даже сегодня, в эти печальные прощальные дни. Романтические мечты поэта очеловечить власть были, наверное, несбыточными, но он умел, как никто, добиваться большего: очеловечивать, пусть на миг, хоть в те минуты, пока звучит песенка, всю нашу жизнь и даже души вождей прочищать от смрада. Сентиментальный генсек ронял слезу над его «Десантным батальоном» (а как же! война вспомнилась, подвиги! Малая Земля!..). Само присутствие Окуджавы (в городе, в стране, на планете) облагораживало действительность. Не намного. На миллиграмм. Но пока хватало.

С уходом Окуджавы, теперь уже вне всякого сомнения, в России начинается настоящая взрослая жизнь. Без бумажных солдатиков, милосердных сестер и зеленоглазого бога. Без жалости, без веры и без пощады. А простодушная мудрость наша, детская доверчивость и насмешливая любовь умерли 12-го, в День России, во французском военном госпитале. «Ваш сын, ваш брат, ваш отец…»

Что ж, возьмемся за руки, друзья. На Ваганькове. Над свежей могилой».

P. S. 28 октября 1997 года в «Московском комсомольце» появилось интервью вдовы писателя и поэта Ольги Владимировны, в котором она заявила: «Я не хотела «номенклатурного» Новодевичьего - выбрала «демократичное» Ваганьково, потому что там лежит его мать. На могилу Булата отвели только стандартные полтора метра. Вначале, когда меня привели и показали это место, оно показалось мне очень уединенным, тихим. На могилу Булата (конечно, не к нему одному) от трех вокзалов возят экскурсии. Какое тут уединение? Какая тишина? И попал Окуджава после смерти в «номенклатуру»: аллея, где расположена его могила, - не для простых людей. И мне туда приходить трудно: все на виду. Ни подойти, ни постоять. Теперь я поняла свой промах. Лучше бы похоронила Булата в Переделкине, на тихом кладбище, где лежат много прекрасных собратьев по перу. Ну, может, еще соберусь с силами и перенесу его все-таки подальше от чужих глаз и чужого равнодушия».

Из книги Как уходили кумиры. Последние дни и часы народных любимцев автора Раззаков Федор

ОКУДЖАВА БУЛАТ ОКУДЖАВА БУЛАТ (писатель, поэт, бард, киносценарист: «Верность» (1965), «Женя, Женечка и „катюша“ (1967); скончался 12 июня 1997 года на 74-м году жизни).В середине мая 1997 года Окуджава вместе с женой Ольгой Владимировной прилетели в Германию, куда их пригласило

Из книги И вблизи и вдали автора Городницкий Александр Моисеевич

Булат Окуджава В чем же главная заслуга Булата Окуджавы в создании второго песенного искусства? Почему именно его считают родоначальником этого направления, хотя еще до него стали известны песни Юрия Визбора, Ады Якушевой, Михаила Анчарова и некоторых других авторов?

Из книги Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации. Их любят, о них говорят автора Раззаков Федор

Булат ОКУДЖАВА Б. Окуджава родился 9 мая 1924 года в Москве в семье партийных работников. Его отец и мать были, что называется, ортодоксальными коммунистами, из той породы, что свято верила в «идеалы Октября». Отец Булата - Шалва Окуджава - прошел все ступени партийной

Из книги Нежность автора Раззаков Федор

Булат ОКУДЖАВА Первая любовь у Окуджавы, как и положено, случилась в школе. Он учился в средней школе № 69, что на Арбате, и был влюблен в свою одноклассницу. Правда, та о его чувствах не догадывалась, предпочитая обращать внимание на более видных ребят.Потом у Окуджавы было

Из книги Память, согревающая сердца автора Раззаков Федор

ОКУДЖАВА Булат ОКУДЖАВА Булат (писатель, поэт, бард, киносценарист: «Верность» (1965), «Женя, Женечка и «катюша» (1967); скончался 12 июня 1997 года на 74-м году жизни). В середине мая 1997 года Окуджава вместе с женой Ольгой Владимировной прилетел в Германию, куда их пригласило

Из книги Не только Бродский автора Довлатов Сергей

Булат ОКУДЖАВА Это было в семидесятые годы. Булату Окуджаве исполнилось 50 лет. Он тогда пребывал в немилости. «Литературная газета» его не поздравила.Я решил отправить незнакомому поэту телеграмму. Придумал нестандартный текст, а именно: «Будь здоров, школяр!» Так

Из книги Всё на свете, кроме шила и гвоздя. Воспоминания о Викторе Платоновиче Некрасове. Киев – Париж. 1972–87 гг. автора Кондырев Виктор

Булат Окуджава Письмо с неоконченными стихами было написано на плохонькой, вроде оберточной, бумаге: Мы стоим с тобой в обнимку возле Сены, как статисты в глубине парижской сцены, очень скромно, натурально, без прикрас… Что-то вечное проходит мимо нас. Расстаёмся мы где

Из книги Автопортрет: Роман моей жизни автора Войнович Владимир Николаевич

Булат Окуджава Кстати, о Булате. Мне всегда казалось, что у меня есть физиономические способности. По крайней мере, трех выдающихся людей я высоко оценил авансом, просто увидев их лица. Это Булат Окуджава, Александр Володин и Андрей Сахаров. Булат появился в «Магистрали»

Из книги Склероз, рассеянный по жизни автора Ширвиндт Александр Анатольевич

Булат Окуджава Добрые слова надо писать ранним утром – к вечеру начинаешь сомневаться в их искренности. В нашей молодости было много ведомственных здравниц. Союзу архитекторов, например, принадлежал знаменитый дом отдыха «Суханове». Мы поехали туда на Новый год и

Из книги Владимир Высоцкий в Ленинграде автора Цыбульский Марк

БУЛАТ ОКУДЖАВА То, что Высоцкий всегда называл - и считал - Булата Окуджаву своим крёстным отцом в поэзии, хорошо известно. Но вот как и когда он познакомился с песнями старшего товарища по цеху? Существует свидетельство самого Высоцкого:"…Я когда-то давно услышал во

Окуджава Булат Шалвович (1924-1997) – советский и российский поэт, прозаик и сценарист, бард и композитор. Самый яркий представитель авторской песни в СССР. На основе стихов собственного сочинения и народного эпоса Кавказа сочинил более 200 авторских и эстрадных песен.

Детские годы

Булат появился на свет 9 мая 1924 года в знаменитом московском родильном доме имени Грауэрмана. Семья, где родился мальчик, была большевистская. Его папу, Шалву Степановича Окуджаву, из Тифлиса направили в московскую коммунистическую академию на партийную учёбу. Отец по национальности был грузин, а мама, Налбандян Ашхен Степановна, армянка.

На московском Арбате в пятикомнатной квартире семье было выделено две комнаты. Через полгода после рождения Булата Шалву Окуджаву снова вызвали в Грузию в связи с партийной работой. Его жена с маленьким сыном и няней осталась в Москве.

В основном воспитанием Булата занималась няня, так как мама работала в партийном аппарате. Будучи взрослым, Окуджава вспоминал, что папа был таким далёким, как будто нарисованным, а мама почти призраком, который появлялся лишь по вечерам. Уставшая женщина приходила домой, когда её малыш уже спал, крепко прижимала тёплый комочек к себе, а сама продолжала думать о своих партийных делах.

Когда мальчику исполнилось 5 лет, приехал в Москву папа. Но спустя год его назначили на новую должность – первого секретаря Тифлисского городского комитета партии. На это раз Окуджавы все вместе уехали в Грузию.

Юность

Булат начал обучение в Тифлисской русской школе. Так как у него к тому времени обнаружился абсолютный слух, его дополнительно отдали заниматься в школу музыкальную.

На партийной работе в Грузии отец долго не задержался, так как у него произошёл конфликт с Берией, и Шалва Окуджава сам обратился к Орджоникидзе, чтобы его перевели на работу в Россию.

В 1932 году семья переехала в Нижний Тагил, где папа Булата возглавил строительство крупнейшего уральского вагонного завода. Окуджавы теперь жили далеко от центра СССР, а в Ленинграде именно в это время уже начало раскручиваться колесо политического террора. В семье Булата всё было спокойно, в 1934 году у него родился братик Виктор.

Но в 1937 году докатилось это кровавое колесо и до Нижнего Тагила. Шалва Степанович был арестован, а его супруга с двумя сыновьями снова переехала в Москву. Из партии её исключили, а вскоре арестовали. Булат вспоминал, как боялся тогда, чтобы их с братом не сдали в детский дом. Но мальчишек взяла на воспитание бабушка по материнской линии Мария Вартановна.

Все родственники помогали, насколько было возможно, но всё равно не хватало еды. Бабушка все силы отдавала присмотру за маленьким Витей, а 13-летний Булат полностью был предоставлен сам себе. Он рос обыкновенным «красным» мальчишкой, боготворил лётчика Чкалова и испанского коммуниста Долорес Ибаррури, мечтал стать героем Арктики, радовался успехам социализма, был уверен, что живёт в самой лучшей передовой стане мира. И не знал, что к тому времени уже был расстрелян отец.

Так как бабушке было тяжело с двумя мальчиками, Булата забрала к себе в Тбилиси сестра матери Сильвия. На летних каникулах он бывал там частенько, а теперь переехал на постоянное место жительства и осенью пошёл в грузинскую школу.

К этому времени юноша уже начал писать стихи. Дядя, послушав его сочинения, в шутку сказал, что его уже пора, как Пушкина, издавать. Наивный мальчик поверил и пошёл в издательство. Секретарь выслушал внимательно парнишку и сказал, что с удовольствием напечатал бы его стихи, но, к сожалению, в издательстве закончилась бумага.

А потом уже стало не до бумаги: началась война. Булат Окуджава ушёл на неё добровольцем. Под Моздоком его ранили, он попал в госпиталь. Поправившись, Булат вернулся на фронт, но ранение мучило постоянно, и его демобилизовали в 1944 году.

Окуджава вернулся в Грузию, экстерном окончил среднюю школу и стал студентом филологического факультета в университете.

Творческий путь

В 1950 году, получив диплом и распределение, Булат с женою Галей поехали в село Шамордино Калужской области, их направили туда в сельскую школу учительствовать.
Работа в школе ему совсем не нравилась, и Окуджава от этого страдал. Но работать в селе ему пришлось недолго: вскоре его перевели в Калугу. Поработав там немного учителем в школе, Булат устроился в местную газету.

В 1956 году к власти пришёл Н. С. Хрущёв, многие были реабилитированы, в том числе и родители Булата. Папа посмертно, а мама вернулась из Сибири в Москву и получила на Краснопресненской набережной двухкомнатную квартиру. Булат с женой и младшим братом поехали к маме в Москву.

Там он начал трудовую деятельность в издательстве «Молодая гвардия», потом возглавил отдел поэзии в «Литературной газете». На вечерах в «Литературке» Булат для тесного круга исполнял под гитару песни на собственные стихи. Коллеги пророчили ему большое будущее и неоднократно уговаривали переходить на сцену. Но он не придавал особого значения их словам.

Вскоре семье Булата Окуджавы выделили дачу в Шереметьево. Проживая на даче, у них появился определённый ритуал: по вечерам соседи, коллеги и друзья собирались у костра и слушали стихи и песни поэта. Московская интеллигенция начала наперебой приглашать его в свои дома на вечера, песни записывали на магнитофонные бобины. Так автор и исполнитель песен вышел в народ. Самого Окуджаву ещё плохо знали, но песни уже пела половина страны. «Виноградную косточку» и «Молитву» переписывали на бумаге вручную друг у друга.

Только в 1961 году прошёл первый сольный концерт Окуджавы. Ленинградский зал был переполнен.

В 1965 году увидела свет первая пластинка с песнями Булата.

В 1967 году за стих «Оловянный солдатик моего сына» Булат получил «Золотой венец» на поэтическом фестивале в Югославии. С большим успехом проходили его выступления в Париже, Германии, а вот в Советском Союзе он больших концертов не давал, выступал в домах культуры, институтах и библиотеках.

Но в 1970 году Окуджава получил всесоюзную славу после выхода на экраны фильма «Белорусский вокзал», где прозвучала его песня «Здесь птицы не поют…»
За свою творческую жизнь Булат написал песни ко многим популярным советским и российским фильмам:

• «Женя, Женечка и «катюша»;
• «Белое солнце пустыни»;
• «Соломенная шляпка»;
• «Аты-баты, шли солдаты»;
• «Звезда пленительного счастья»;
• «Покровские ворота»;
• «Законный брак»;
• «Турецкий гамбит».

Личная жизнь

Окуджава в молодости был очень влюбчивым. Девушки тоже не проходили мимо кареглазого красивого парня с копною чёрных кудрей. Сам по себе он был обаятельным, а к девушкам относился с таким уважением, что их это сразу подкупало. Но самое главное, почему вокруг него всегда были толпы девчат, – он изумительно пел под гитару.

В 23-летнем возрасте у него завязались бурные отношения с Галей Смольяниновой, учившейся с ним на одном факультете. Булат с Галей поженились, тогда он уже жил не с дядей и тётей, а снимал комнату в коммунальной квартире.

В 1954 году у пары родился сын Игорь. В 1962 году Булат и Галя расстались.

Когда Окуджаве было 38 лет, он познакомился с Ольгой Арцимович, которая потом стала его второй супругой и родила в 1964 году сына, названного в честь отца Булатом.

В 1997 году Окуджава с супругой отправились в путешествие по Европе. Он не любил на свой день рождения оставаться в Москве, так как ненавидел все эти чествования. Они побывали в Германии, потом поехали в Париж к друзьям. Там он заболел гриппом, поэта определили в госпиталь, но помочь уже не смогли, он умер 12 июня 1997 года.

Булат Шалвович Окуджава. Родился 9 мая 1924 года в Москве - умер 12 июня 1997 года в Кламаре, Франция. Советский и российский поэт, бард, прозаик и сценарист, композитор. Автор около двухсот авторских и эстрадных песен, написанных на собственные стихи, один из наиболее ярких представителей жанра авторской песни в 1950-1980-е годы.

Булат Окуджава родился в Москве 9 мая 1924 года в семье большевиков, приехавших из Тифлиса для партийной учёбы в Коммунистической академии.

При рождении назван родителями Дорианом, в честь Дориана Грея.

Отец - Шалва Степанович Окуджава, грузин, партийный деятель, мать - Ашхен Степановна Налбандян, армянка, родственница армянского поэта Ваана Терьяна.

Прадеда по отцовской линии звали Павел Перемушев. Он приехал в Грузию в середине XIX века, прежде отслужив 25 лет в рекрутах и получив за это земельный надел в Кутаиси. «Кто он был - то ли исконный русак, то ли мордвин, то ли еврей из кантонистов - сведений не сохранилось, дагерротипов тоже». Работал портным, был женат на грузинке Саломее Медзмариашвили. В браке родились три дочери. Старшая из них - Елизавета - вышла замуж за грузина Степана Окуджава, писаря, с которым у нее было восемь детей, в том числе и Шалва Степанович.

Вскоре после рождения Булата его отец был направлен на Кавказ комиссаром грузинской дивизии. Мать осталась в Москве, работала в партийном аппарате. На учёбу Булат был отправлен в Тифлис, учился в русском классе.

Отец был повышен до секретаря Тифлисского горкома. Из-за конфликта с Берией он обратился с просьбой к Орджоникидзе направить его на партийную работу в Россию, и был отправлен на Урал парторгом на строительство вагоностроительного завода в городе Нижний Тагил. Затем он стал 1-м секретарём Нижнетагильского горкома партии и вскоре выписал семью к себе на Урал. Булат начал учиться в школе № 32.

В 1937 году отец Окуджавы был арестован в связи с троцкистским делом на Уралвагонстрое. Арестованный директор завода Л. М. Марьясин дал "показания", что в августе 1934 года он и Окуджава во время приезда наркома тяжёлой промышленности Орджоникидзе на Уралвагонстрой пытались организовать на него покушение.

4 августа 1937 года Ш. С. Окуджава был расстрелян. Два брата отца также были расстреляны как сторонники Троцкого.

Вскоре после ареста отца, в феврале 1937 года, мать, бабушка и Булат переехали в Москву. Первое место жительства в Москве - улица Арбат, дом 43, кв. 12, коммунальная квартира на четвёртом этаже.

Мать Окуджавы была арестована в Москве в 1938 году и сослана в Карлаг, откуда вернулась в 1947 году. Сестра отца Ольга Окуджава (супруга поэта Галактиона Табидзе) была расстреляна под Орлом в 1941 году.

В 1940 году Булат Окуджава переехал к родственникам в Тбилиси. Учился, потом работал на заводе учеником токаря.

В апреле 1942 года Булат Окуджава добивался досрочного призыва в армию. Был призван после достижения восемнадцатилетия в августе 1942 года и направлен в 10-й отдельный запасной миномётный дивизион.

После двух месяцев подготовки с октября 1942 года на Закавказском фронте, миномётчик в кавалерийском полку 5-го гвардейского Донского кавалерийского казачьего корпуса. 16 декабря 1942 года под Моздоком был ранен.

После госпиталя в действующую армию не вернулся. С января 1943 года служил в 124-м стрелковом запасном полку в Батуми и позже радистом в 126-й гаубичной артиллерийской бригаде большой мощности Закавказского фронта, прикрывавшего в этот период границу с Турцией и Ираном.

Демобилизован по состоянию здоровья в марте 1944 года в звании гвардии рядового. Был награждён медалями «За оборону Кавказа» и «За победу над Германией», в 1985 году - орденом Отечественной войны I степени.

После демобилизации вернулся в Тбилиси. 20 июня 1944 года получил аттестат о среднем образовании. В 1945 поступил на филологический факультет Тбилисского университета.

Получив в 1950 году диплом, 2 с половиной года работал учителем в Калужской области.

Первая песня Окуджавы «Нам в холодных теплушках не спа́лось» относится к периоду службы в артиллерийской бригаде , текст песни не сохранился.

Вторая была написана в 1946 году - «Старинная студенческая песня» («Неистов и упрям...»). Cтихи Окуджавы впервые появились в гарнизонной газете Закавказского фронта «Боец РККА» (позднее - «Ленинское знамя»), сначала под псевдонимом А. Долженов.

Работая в Калужской области, Окуджава сотрудничал с газетой «Молодой ленинец». В 1956 году выпустил свой первый сборник «Лирика».

В 1956 году после реабилитации обоих родителей и XX съезда КПСС Окуджава вступил в партию.

В 1959 переехал в Москву и начал выступать со своими песнями, быстро завоёвывая популярность. К этому периоду (1956-1967) относится сочинение многих известных песен Окуджавы: «На Тверском бульваре», «Песенка о Лёньке Королёве», «Песенка о голубом шарике», «Сентиментальный марш», «Песенка о полночном троллейбусе», «Не бродяги, не пропойцы», «Московский муравей», «Песенка о комсомольской богине» и др.

В 1961 году в Харькове состоялся первый в СССР официальный вечер авторской песни Окуджавы. В 1962 году он впервые появился на экране в фильме «Цепная реакция», в котором исполнил песню «Полночный троллейбус».

В 1970 году на экраны вышел фильм «Белорусский вокзал», в котором исполнялась песня Булата Окуджавы «Нам нужна одна победа». Окуджава - автор и других популярных песен для таких кинофильмов, как «Соломенная шляпка», «Женя, Женечка и «катюша»» (Окуджава в эпизодической роли поёт под гитару) и др. В общей сложности песни Окуджавы и на его стихи звучат в более чем 80-ти фильмах.

Окуджава стал одним из самых ярких представителей жанра русской авторской песни (наряду с и А. А. Галичем), который с появлением магнитофонов приобрёл огромную популярность. В этом жанре Окуджава сформировал своё направление. В 1967 году во время поездки в Париж он записал 20 песен на студии «Le Chant du Monde». На основе этих записей первая пластинка с песнями Окуджавы вышла в Париже в 1968 году под названием «Le Soldat en Papier». В том же году в Польше вышла пластинка с песнями Окуджавы в исполнении польских артистов, и одна песня - «Прощание с Польшей» - в нём была в исполнении автора.

С середины 1970-х годов пластинки Окуджавы выходили и в СССР. В 1974-1975 годах была записана долгоиграющая пластинка, его первая записанная в СССР, вышла она в 1976 году. За ней последовал второй советский диск-гигант в 1978 году. В середине 1980-х Окуджава записал ещё два диск-гиганта: «Песни и Стихи о Войне» и «Автор Исполняет Новые Песни».

Песни Булата Окуджавы, распространяясь в магнитофонных записях, быстро завоёвывали популярность, в первую очередь среди интеллигенции: сначала в СССР, затем и среди русской эмиграции. Песни «Возьмёмся за руки, друзья...», «Пока Земля ещё вертится...» («Молитва Франсуа Вийона») стали гимном многих слётов КСП и фестивалей.

Кроме песен на собственные стихи, Окуджава написал ряд песен на стихи польской поэтессы Агнешки Осецкой, которые сам перевёл на русский. Вместе с композитором Исааком Шварцем Окуджава создал 32 песни. Наиболее известные - песня «Ваше благородие, госпожа Удача» («Белое солнце пустыни»), песенка кавалергарда из кинофильма «Звезда пленительного счастья», романс «Любовь и разлука» («Нас венчали не в церкви»), а также песни из кинофильма «Соломенная шляпка».

В 1990-е годы Окуджава в основном жил на даче в Переделкино. В это время он выступал с концертами в Москве и Санкт-Петербурге, в США, Канаде, Германии и Израиле.

Был членом учредительного совета газет «Московские новости» и «Общей газеты», членом редколлегии газеты «Вечерний клуб».

Произведения Окуджавы переведены на множество языков и изданы во многих странах мира, а также за границей выходили его книги на русском языке.

В числе своих любимых писателей Булат Окуджава называл А.С. Пушкина, Э.Т. А. Гофмана и .

С началом перестройки Булат Окуджава стал принимать активное участие в политической жизни страны, заняв активную демократическую позицию.

С 1989 года Окуджава член-учредитель русского ПЕН-центра. В 1990 году вышел из КПСС. С 1992 года член комиссии по помилованиям при Президенте РФ, с 1994 член комиссии по Государственным премиям РФ. Также был членом Совета общества «Мемориал».

К Сталину и Ленину относился отрицательно.

В интервью журналу «Столица» в 1992 году Окуджава говорил: «Взять наши споры с мамой, которая, несмотря на то, что девятнадцать лет провела в лагерях, оставалась убеждённой большевичкой-ленинкой. Что ж, и я сам какое-то время считал, что это Сталин всё испортил». В интервью «Новой Газете» высказывал идею о сходстве фашистского и сталинского режимов.

В 1993 году подписал «письмо 42-х» с требованием запрета «коммунистических и националистических партий, фронтов и объединений», признания нелегитимным съезда народных депутатов и Верховного Совета, суда над организаторами и участниками событий октября 1993 года в Москве.

Негативно высказался о сторонниках Верховного Совета (Хасбулатове, Макашове, Руцком) в интервью газете «Подмосковные известия» от 11 декабря 1993 года.

12 июня 1997 года Булат Окуджава скончался в Париже (в пригороде Кламар), в военном госпитале. Перед самой смертью он был крещён с именем Иоанн в память о святом мученике Иоанне Воине. Это произошло в Париже по благословению одного из старцев Псково-Печерского монастыря.

Похоронен на Ваганьковском кладбище.

Семья Булата Окуджавы:

Отец - Шалва Степанович Окуджава, партийный работник.

Мать - Ашхен Степановна Налбандян, родственница армянского поэта Ваана Терьяна.

Первая жена - Галина Васильевна Смольянинова (1926-1965).

Сын - Игорь Окуджава (1954-1997).

Дочь - умерла в раннем младенчестве.

Вторая жена - Ольга Владимировна Окуджава (урождённая Арцимович), племянница Льва Арцимовича.

Сын - Булат (Антон) Булатович Окуджава (р. 1965), музыкант, композитор.

Фильмография Булата Окуджавы:

Роли в кино:

1962 - Цепная реакция - пассажир автобуса
1963 - Застава Ильича («Мне двадцать лет») - участник поэтического вечера (нет в титрах)
1967 - Женя, Женечка и «катюша» - военный на встрече Нового Года (нет в титрах)
1975 - Звезда пленительного счастья - капельмейстер на балу (нет в титрах)
1976 - Ключ без права передачи - декламатор стихов о Пушкине
1976 - Строговы - офицер
1985 - Законный брак - пассажир в поезде
1986 - Храни меня, мой талисман - камео

Песни Окуджавы в кино:

1961 - «Горизонт» - текст песен
1961 - «Друг мой, Колька» - текст песен
1962 - «Цепная реакция» - первое появление на экране
1963 - «Застава Ильича» («Мне двадцать лет»)
1967 - «Женя, Женечка и „катюша“» (соавтор сценария, эпизодическая роль)
1970 - «Кража» - песня «Лесной вальс» («Музыкант в лесу под деревом наигрывает вальс»)
1970 - «Белорусский вокзал» - автор песни «Нам нужна одна победа» (оркестровка Альфреда Шнитке)
1970 - «Белое солнце пустыни» - текст песни «Ваше благородие, госпожа удача»
1973 - «Кортик» - тексты «Песни красноармейца» («Вслепую пушка лупит») и «Песни беспризорника» («У Курского вокзала»)
1974 - «Бронзовая птица» - текст песни «Ты гори, гори, мой костёр»
1974 - «Соломенная шляпка» - тексты песен
1975 - «Приключения Буратино» - тексты части песен
1977 - «Аты-баты, шли солдаты» - песня «Бери шинель, пошли домой»
1977 - «Ключ без права передачи»
1979 - «Жена ушла» - песня «Ещё один романс»
1981 - «Грибной дождь» - песня «Старинная солдатская песня»
1982 - «Покровские ворота» - песни «Живописцы», «Песенка об Арбате», «Часовые любви»
1982 - «Оставить след» - автор песни «Есть муки у огня»
1983 - «Из жизни начальника уголовного розыска» - песни «Пиратская лирическая» и «Песня про дураков»
1984 - Капитан Фракасс - песня «Дождик осенний», «Надежды крашенная дверь», «Ах, как летят за днями дни» (музыка Исаака Шварца), «Вот какая-то лошадка»
1984 - «Милый, дорогой, любимый, единственный» - песня «Стать богатеем иной норовит»
1985 - «Непрофессионалы» - песни «Живописцы», «Возьмёмся за руки, друзья»
1985 - «Законный брак» - песни «После дождичка небеса просторней...», «Эта женщина в окне („Не сольются никогда зимы долгие и лета...“)»
1986 - «Тайны мадам Вонг», автор песни «Солнышко сияет, музыка играет»
1993 - Эта женщина в окне... - звучит одноимённая песня
1999 - сериал «С новым счастьем!» - песня «Дождик осенний» (музыка Исаака Шварца)
2005 - «Турецкий гамбит» - песня «Дождик осенний» (музыка Исаака Шварца, исполнение Ольги Красько)
2013 - «До свидания, мальчики» - песня «Ах, война, что ж ты сделала, подлая».

Имя: Булат Окуджава (Bulat Okudgava)

Возраст: 73 года

Место рождения: Москва, СССР

Место смерти: Кламар, Франция

Деятельность: поэт, бард, композитор

Семейное положение: был женат

Булат Окуджава - биография

Всенародному любимцу -поэту, барду, писателю, сценаристу и переводчику - Булату Окуджаве в мае этого года исполнилось бы 92 года. Родившийся в послереволюционной России и прошедший до России постперестроечной, Окуджава в полной мере испытал на себе все тяготы этого нелегкого пути. Полузапрещенный, не раз подвергавшийся несправедливой критике, Окуджава жил и творил как дышал. Мало кто считал, что так живет каждый: "Как он дышит, так и пишет, не стараясь угодить". И всегда был услышан всеми.

Родился Булат Окуджава 9 мая 1924 года в Москве, в знаменитом роддоме имени Грауэрмана, где в свое время появились на свет многие известные личности. Его отец, грузинский партийный работник Шалва Окуджава, был направлен из Тифлиса в Москву на партучебу. Семье Окуджавы выделили две комнаты в пятикомнатной квартире в одном из арбатских домов. До революции квартира эта принадлежала фабриканту Каневскому, который после «уплотнения» занимал с семьей одну комнату.

В конце 1924 года Шалву Окуджаву отозвали обратно в Грузию на партийную работу. Маленький Булат остался с мамой Ашхен и няней, которая в основном и занималась его воспитанием. В автобиографическом романе «Упраздненный театр», написанном Окуджавой от третьего лица, он вспоминал о тех временах своей биографии: «Далекий папа казался нарисованным и неправдоподобным. Призрачная мама появлялась на мгновение, изредка, по вечерам, если он не успел еще уснуть, и, усталая после вдохновенного трудового дня, прижимала его к себе, но все как-то отрешенно, судорожно, из иного мира, продолжая думать о чем-то своем».

В 1929 году отец ненадолго вернулся в Москву, но через год получил назначение на пост первого секретаря горкома партии в Тифлисе, и семья переехала в Грузию. Через год Булат пошел в первый класс русской школы. Кроме общеобразовательной, мальчика отдали еще и в музыкальную школу, поскольку у него обнаружишся абсолютный слух, но окончить ее Булату не удалось, поскольку семья все время переезжала.

В 1932 году Шалва Степанович был переведен на работу в Нижний Тагил, где возглавил организацию строительства знаменитого Уралвагонзавода. В 1934 году у супругов родился второй сын, Виктор.

Начиная с этого года, когда в Ленинграде был убит , колесо политического террора стало набирать обороты. До Нижнего Тагила оно докатилось в феврале 1937 года, и Шалва Окуджава, который в то время возглавлял горком партии, был арестован одним из первых. Ашхен с детьми срочно вернулась в Москву. Ее исключили из партии, отстранили от партийной работы, и она, устроившись кассиром в какую-то артель, пыталась попасть на прием к Берии, с которым была знакома еще по партийной работе в Тифлисе.

Но он ее не принял, а однажды ночью за ней просто «пришли». Дети остались на попечении бабушки Марии Вартановны, матери Ашхен. «Мы все время боялись, - вспоминал потом Булат Шалвович, - что нас с братом заберут в детприемник». Но все обошлось. А возможно, про них просто забыли.

Грузинская родня, как могла, помогала осиротевшим детям, но жилось все равно голодно. Бабушка все силы отдавала маленькому Вите, а тринадцатилетний Булат оказался предоставлен сам себе. В автобиографической прозе Окуджава писал: «В тринадцать лет я воображал себя в черных брюках, белой сорочке апаш и с фотоаппаратом «лейка» через плечо», - это еще отголосок благополучной жизни с родителями. А спустя два года образцом для подражания у него уже был «московско-арбатский жулик, блатной.

Сапоги в гармошку, тельняшка, пиджачок, фуражечка, челочка и фикса золотая». Но были и другие примеры: над его кроватью висел портрет лидера испанских коммунистов Долорес Ибаррури. В Испании шла гражданская война, и, как любой советский мальчишка, он мечтал сбежать на эту войну, чтобы отличиться. Булат боготворил летчика-испытателя. Героя Советского Союза Валерия Чкалова, совершившего первый беспосадочный перелет через Северный полюс из Москвы в Ванкувер.

Он бредил папанинцами и челюскинцами, героями Арктики, в общем, был таким же, как его сверстники, «красным мальчиком», как он сам себя впоследствии однажды назвал. Тогда Булат еще не знал, что отец расстрелян. Радио и газеты неустанно рапортовали об успехах социализма, о великих стройках пятилетки, об интернационализме и грядущем счастье всего человечества. Молодежь была уверена, что живет в самой лучшей, самой передовой стране мира.

Чтобы Булат окончательно не отбился от рук, одна из сестер матери, Сильвия, домохозяйка, предложила прислать племянника к ней в Тбилиси. Летние каникулы Булат проводил там с самого детства, а летом 1940 года он переехал к ней жить. Осенью он был зачислен в школу. К тому времени Булат уже начал писать стихи. Позже, в рассказе «Гений», он опишет курьезный случай, когда, поверив на слово дяде, который сказал, что его пора уж, как Пушкина, издавать, он отправился в Союз писателей на улицу Мачабели.

Секретарь Союза был немало удивлен его визитом, но нашелся и ответил мальчику, что с удовольствием издал бы его сочинения, да вот беда, кончилась бумага. Булата это нисколько не смутило. И вечером за ужином он рассказал дяде, что был в Союзе писателей и что там обещали издать его стихи, но не оказалось бумаги. Дядя подшутил над ним, пообещав бумагу достать. И Булат, окрыленный, на другой день снова отправился туда же, но никого не застал, так как было лето, время отпусков. Но так ли это было на самом деле, как забавно описал Окуджава этот эпизод биографии своей юности в рассказе, достоверно неизвестно.

Через год началась Великая Отечественная война, на которую несовершеннолетний Булат ушел добровольцем. Поначалу их с приятелем выгоняли из военкомата, но они снова и снова просились на фронт. Тогда им поручили разносить повестки по домам. Не везде их принимали с радостью, бывало, и поколачивали, и с лестницы спускали. В конце концов мальчишки так надоели военкому, что он дал им бланки повесток и сказал: «Сами будете заполнять! Моя рука не виновата, запомните». Так, в апреле 1942 года, Булат Окуджава был направлен в запасной минометный дивизион. Но все оказалось совсем не таким, как мечталось мальчишкам. Они представляли, что будут сражаться на передовой, возможно, станут героями.

На самом деле их долго не приводили к присяге, несколько раз перевозили с одной базы на другую, не сразу поставили на довольствие. Все голодали, побирались едой по окрестным селам, меняя обмундирование на хлеб. На место солдаты и командиры прибыли раздетые, разутые, грязные и голодные. Об этом Юрию Росту очень скупо Булат Окуджава рассказывал в одном из своих интервью: «.. .война учила мужеству и закалке, но закалку и в лагере получали. А в основном это был ужас и растление душ».

Некоторое время спустя, под Моздоком, Булат был ранен: немецкий самолет-разведчик обстрелял наши позиции. После госпиталя Булат вернулся на фронт, служил радистом в тяжелой артиллерии, но ранение постоянно давало о себе знать, и в апреле 1944 года его демобилизовали. На фронте он сочинил свою первую песню «Нам в холодных теплушках не спалось», но текст ее, к сожалению, не сохранился.

Вернувшись домой, Булат сдал экстерном экзамены за десятый класс средней школы и в 1945 году поступил в Тбилисский университет на филологический факультет. В университете молодежь смотрела на него с уважением: как же, фронтовик, герой. «Тихое восхищенное «ура» сопровождало меня по университетским коридорам. Улыбки и комплименты обволакивали меня и убаюкивали», -позже писал он.

Булат Окуджава - биография личной жизни

Вспоминая биографию своей юности, Окуджава признавался, что был ужасно влюбчивым. Девушкам Булат тоже нравился. Среднего роста, красив, глаза темно-карие и копна черных кудрей. Невероятно обаятельный и относящийся к противоположному полу с необыкновенным пиететом, что, естественно, сразу подкупало. Но, наверное, самое главное -он очень хорошо пел под гитару. Поэтому неудивительно, что уже в 23 года Булат оказался женатым. Сестры Смольяниновы - Ира и Галя - учились с ним на одном факультете. С Галей, которая была младше его на два года, у него «закрутился» роман. Окуджава к тому времени жил уже самостоятельно, снимал угловую комнатку в коммуналке. В 1947 году Булат и Галя сыграли свадьбу.

Кроме этого, еще одно важное событие произошло в жизни Булата: из лагеря вернулась его мама. В 1948 году в Тифлисе поэтический кружок, организованный друзьями Окуджавы, был разгромлен, некоторые из друзей Булата были арестованы. Им вменили в вину участие в организации, которая якобы готовила покушение на . Булата не тронули, но он получил предупреждение. А через год, на новой волне политического террора, маму снова арестовали и сослали в Сибирь на вечное поселение.

В 1950 году молодые специалисты Булат и Галина Окуджава получили распределение в среднюю школу Калужской области, в село Шамордино. Об этом периоде биографии личной жизни Булата почти ничего не известно. Но. например, в автобиографическом рассказе «Отдельные неудачи среди сплошных удач» он пишет: «Это было давно. Я был молод. Из сельской школы меня перевели в городскую, и тут жизнь моя внезапно покатилась под откос... Я снимал угол в домике на окраине. Стояла гнилая осень. Ученикам я не нравился, и они отравляли мое существование.

Друзей еще не было. Жить не хотелось». И дальше идет повествование о том, как он чуть не сломался, стал выпивать со случайным приятелем. И так продолжалось много месяцев. Но свершилось чудо, и он «вернулся к себе самому». Из сельской школы Окуджава получил перевод в Калугу. Там он сначала работал учителем, а затем его пригласили в городскую газету. В 1954 году у супругов родился сын Игорь.

Поворотным в биографии Булата Окуджавы стал 1956 год. Прошло три года со смерти Сталина, был арестован и казнен Берия, к власти пришел Никита Сергеевич Хрущев. В феврале 1956 года состоялся очередной XX съезд КПСС, на котором было принято постановление «О культе личности и его последствиях». Так началась знаменитая хрущевская «оттепель». Многие репрессированные вернулись из лагерей раньше срока. Казненные были реабилитированы, в том числе и Шалва Окуджава. Вернулась в Москву и мама Ашхен. Ей дали двухкомнатную квартиру на Краснопресненской набережной, и вскоре Булат со своей семьей и братом Виктором переехал в столицу.

«Оттепель» сказывалась на всем: открылись новые журналы - «Юность», «Литературная Москва», «Наш современник», возникли новые имена в литературе: , Василий Аксенов. Появились художники-модернисты и первые диссиденты. «Мы были первыми диссидентскими диссидентами, в то время, когда Сахаров был привилегированным засекреченным специалистом, Солженицын - никому не известным учителем, бывшим зэком, а - школьником», -вспоминал Евгений Евтушенко в книге «Встречи в зале ожидания. Воспоминания о Булате».

Под впечатлением возвращения мамы из лагеря и на волне «оттепели» Булат Окуджава вступил в ряды КПСС. Уже через полгода он понял, что, вероятно, совершил ошибку, но назад пути уже не было.

В Москве Окуджава устроился в издательство «Молодая гвардия», а оттуда перешел в «Литературную газету», на должность заведующего отделом поэзии. В «Литературке» Булат познакомился и близко сошелся со Станиславом Рассадиным и другими молодыми литераторами. Именно Рассадин стал первым, кто дал высокую оценку песням Булата, когда однажды тот спел ему под гитару. Действительно, после Александра Вертинского в России ничего подобного не было, поэтому Рассадина сразу покорили и «Ванька Морозов», и «Шарик голубой», и «Надя-Наденька». Он стал уговаривать друга исполнить это в тесном кругу, но Окуджава отказывался, не придавая своему песенному творчеству большого значения. Однажды он все же спел друзьям в «Литературке». Всем понравилось. и кто-то пошутил: «Ну, будешь знаменит». Он. конечно, не поверил.

Его первые «публичные» концерты состоялись на казенной даче в Шереметьево, которую Окуджаве выделили от редакции «Литературки». Он жил там со своей семьей, а по вечерам коллеги и соседи собирались послушать песни Булата. Это уже стало неким ритуалом -проводить вечера либо на дачной террасе, либо в лесу у костра.

Московская интеллигенция стала наперебой приглашать Булата в свои дома. Он пел, его записывали на магнитофон, а дальше песни «шли в народ». Еще никто толком и не знал, кто такой Окуджава, а он был уже популярен. В каждом доме, где имелся магнитофон, обязательно были записи песен Окуджавы. А поскольку такая роскошь была доступна не всем, счастливые обладатели магнитофона открывали окно, ставили его на подоконник, включали на полную громкость, и вся улица слышала «Вы слышите, грохочут сапоги», «Молитву», «Виноградную косточку».

Композитор Исаак Шварц в своих воспоминаниях о Булате объяснял интерес к его песням тем, что в них была «ностальгия по свободе». Позже Окуджава и Шварц сотрудничали много и плодотворно, а свои первые впечатления от знакомства с Булатом Исаак Иосифович описывал так: «Он меня буквально покорил: у него был безупречный вкус во всем, что он делал. А в общении он был прост, даже как будто застенчив... Но этот тихий, немногословный, мягкий внешне человек, как потом выяснилось, мог быть очень твердым».

Первый официальный концерт Окуджавы, состоявшийся в Ленинграде в 1961 году, прошел с переполненным залом. Власти сразу зашевелились. По команде из Москвы в ленинградской газете «Смена» появился фельетон «О цене шумного успеха». На другой день эта публикация появилась и в «Комсомольской правде». А на концерте в московском Доме кино Окуджаву освистали, и он был вынужден покинуть сцену.

«Оттепель» заканчивалась. Уже запретили журнал «Литературная Москва», повсеместно стали закрываться литературные объединения, газеты все чаще начали переходить со свободного стиля на официоз. В 1961 году Окуджаву приняли в Союз писателей. Тогда же в альманахе «Тарусские страницы» была опубликована его повесть о войне «Будь здоров, школяр», которую тут же признали вредной из-за отсутствия в ней героического пафоса. Большая часть тиража альманаха была уничтожена, а Окуджаву после этого нигде не печатали. В этом же 1961 году он был вынужден уйти из «Литературной газеты» и стал «свободным художником».

Он сотрудничал с кинорежиссерами Марленом Хуциевым и Петром Тодоровским, писал стихи и прозу, выступал с концертами. Знаменитые вечера в Политехническом музее редко обходились без его участия.

В личной жизни Окуджавы тоже произошли большие перемены. С Ольгой Арцимович Булат встретился случайно. Ей в то время было двадцать два. а ему - тридцать восемь. Вот как вспоминает об этом сама Ольга Владимировна: «Ко дню нашей первой встречи я не слышала даже его имени. Когда Окуджава только начинал становиться известным, мой дядя, знаменитый физик Лев Андреевич Арцимович. позвал его в гости - попеть... Вот тогда я Булата увидела впервые». Они стали жить в Ленинграде, а через два года, осенью 1964-го, Ольга родила сына, которого в честь отца назвали Булатом.

Материально жили трудно. Окуджава ездил в Москву на заработки. Большую часть денег отдавал Галине на сына Игоря. Не разводился. потому что считал своим долгом обеспечить сына квартирой, а для этого надо было дождаться окончания строительства кооперативного писательского дома у метро «Аэропорт». Как только квартира была получена и Галина Васильевна там прописалась, они развелись. К его большому сожалению, после развода он потерял связь с Игорем. Галина не хотела, чтобы он виделся с сыном, собиралась замуж, а год спустя скоропостижно скончалась.

Ольга сразу сказала Булату, чтобы он забрал ребенка, но тот колебался: все-таки младший. Булат, был еще совсем маленьким, справится ли Оля с двумя? Но когда он, все же решившись, поехал за Игорем, бывшие родственники не отдали сына, сославшись на то, что мальчик не знает пока о смерти матери и травмировать его нельзя. Позже, когда Игорь станет трудным подростком, дедушка сам пришлет его к отцу.

1965 году вышла большая пластинка с песнями Окуджавы, изданная в Лондоне, переписанная с любительской магнитофонной записи. В том же году Окуджава вместе с другими подписал письмо в защиту осужденных писателей Андрея Синявского и Юлия Даниэля, и за ним окончательно закрепилась репутация неблагонадежного. Впоследствии он помогал Даниэлю, который зарабатывал переводами поэзии Аполлинера, подписывал его публикации своим именем. В 1965 году Окуджава с женой и сыном переехали в Москву.

Этому немало способствовала мать Булата. Все бывшие лагерницы тесно общались между собой, помогали друг другу. Ашхен Степановна имела среди подруг большой авторитет. Они все вместе взялись за то, чтобы «перетащить» Булата обратно в столицу, потому что работа для него была именно в Москве. Нашли кооператив, в котором оказалась свободная квартира, собрали денег на первый взнос, и Булат с Ольгой справили новоселье в трехкомнатной квартире рядом с метро «Речной вокзал».

В 1967-м в Югославии на международном поэтическом фестивале в городе Струга за стихотворение «Оловянный солдатик моего сына» Окуджава был удостоен высшей награды - «Золотой венец». Это стихотворение в России было опубликовано только 20 лет спустя в «Московском комсомольце». В том же году Окуджава с успехом выступал в Париже, на следующий год -в Западной Германии. В Москве его официальные концерты были редки и всегда очень долго согласовывались «наверху»: разрешат не разрешат. Он пел в небольших Домах культуры, в библиотеках, в институтах - и всюду с аншлагом.

В 1967 году вышел на экраны фильм Владимира Мотыля «Женя, Женечка и «катюша», поставленный по мотивам повести Окуджавы «Будь здоров, школяр». Булат Шалвович принимал активное участие в написании сценария -он сочинил все диалоги, хотя Владимиру Мотылю неоднократно намекали, что Окуджаву в соавторы брать не стоит из-за его неблагонадежности. Фильм был принят массовым зрителем «на ура», а песня «Капли датского короля пейте, кавалеры» ушла в народ.

В конце шестидесятых Булат Шалвович начал работать над темой декабристов. «Я увлекся исторической прозой. Это было восхитительно - погружаться в минувшие времена, перевоплощаться! .. Конечно, я обольщался на свой счет, пока сочинял. Стоило поставить точку и перечитать, как начинал с огорчением понимать, как это слабо. Но меня утешала, подогревала, раззадоривала вера в то, что уж следующая-то вещь, уж она-то будет прекрасна», - писал он в «Предисловии литературного эгоиста» к своей книге «Заезжий музыкант». Он мечтал снять фильм о декабристе Михаиле Бестужеве, но с этим ничего не вышло: на студии при имени Окуджавы у всех сразу начиналась паника -а вдруг будут неприятности? Он по-прежнему оставался в ранге «неблагонадежного», и большинство государственных организаций предпочитало не иметь с ним дел.

В 1970 году вышел на экраны фильм Андрея Смирнова «Белорусский вокзал». Это был непривычно правдивый фильм о войне, который ветераны приняли так, словно давно ждали. Картина имела огромный общественный резонанс, а Окуджаве она принесла всесоюзную известность и всенародную любовь благодаря песне «Здесь птицы не поют...».

В это время вновь начинается травля Окуджавы уже как писателя. Критики нетерпимо относится к его новым романам: «Мерси, или Похождения Шилова» и «Путешествие дилетантов». Продолжаются нападки и на его песни. В июне 1972 года партийная организация Союза писателей исключает Окуджаву из рядов КПСС. Поводом послужило то обстоятельство. что в «Нью-Йорк тайме» вышла статья, в которой говорилось, что в СССР нет свободы творчества и примером тому - судьба Булата Окуджавы.

Окуджаву вызвали в ЦК и потребовали, чтобы Булат Шалвович написал опровержение. Окуджава отказался наотрез: «Мне с собою жить до конца дней, а вас, не знаю, увижу ли еще раз». Горком не утвердил решение первичной партийной организации об исключении Окуджавы из рядов КПСС: скандал не стали раздувать дальше, чтобы не давать лишнего повода западным газетам и радиостанциям.

В 1976 году на фирме «Мелодия» наконец-то вышла первая большая пластинка Окуджавы. В магазинах-ажиотаж. Искусствовед Лев Шилов так вспоминал об этом:«.. .из дверей все выходили люди с пластинками, и так как оберточная бумага уже давно кончилась, они несли пластинки незавернутыми, и на всех были эти крупные портреты Окуджавы. Люди расходились вправо и влево по Большому Арбату. и это выглядело почти как какая-то демонстрация, когда каждый пятый или десятый несет портрет одного и того же человека. Я подумал, что, если бы когда-нибудь мне сказали, что доживу до такого, ни за что бы не поверил» (из книги «Встречи в зале ожидания. Воспоминания о Булате»).

В восьмидесятые годы Окуджава начал выступать со своими песнями вместе с подросшим сыном Булатом. Он помогал отцу, делал аранжировки его песен и аккомпанировал на рояле во время концерта, хотя никогда не выходил кланяться. Их совместные концерты были прекрасно приняты публикой. Даже фанатичные поклонники, которые противились «добавлению» к Окуджаве хоть чего-нибудь и считали, что не нужны никакие украшательства -достаточно голоса и гитары, - были покорены этим творческим союзом. Несколько раз Окуджава выступал с начинающей певицей Натальей Горленко, желая помочь ей в карьере, как он когда-то продвигал молодых исполнителей авторской песни Веронику Долину, Елену Камбурову и Жанну Бичевскую.

С конца восьмидесятых Булат Шалвович большей частью жил на даче в Переделкино. Ольга Окуджава в своем интервью журналу «Огонек» вспоминает о тех временах: «Он в Переделкине с утра хлопотал, пока я еще возлежала в постели: колол дрова, чинил освещение в гараже, проверял, как хранится картошка в сарае...» Все, кто знал Окуджаву на протяжении жизни, вспоминают, что он был очень гостеприимным, великолепным собеседником, очень внимательным другом и в людях ценил прежде всего не статус, а порядочность.

Но. как вспоминает один из его соратников кинорежиссер Владимир Мотыль, Окуджава большую часть времени был закрытым для всех. И Ольга в своем интервью отмечает, что он всегда был рад гостям, но больше всего любил проводить время с книгой на диване: «...существовал кавказский культ гостеприимства и готовки, гурманство, колдовство с травками на кухне. Приветствовались гости, но истинное наслаждение доставляла только открывающаяся дверь. О, кто пришел! - объятия, приветствия, сервировка стола. Через час я видела - ему уже скучно, он хочет с книгой на диванчик».

О себе Булат Шалвович говорил, что он никогда не был широкообщительным человеком. Он был корректно-сдержан с малознакомыми ему людьми, а на свой счет - неизменно ироничен. Не любил комплименты. но новое всегда читал жене и друзьям и очень интересовался, нравится им или нет. Интересно, что, по словам Ольги, Окуджава никому из друзей лично не посвящал стихов или песен: «Он не посвящал, как все, он, когда писал, просто раздаривал написанное. Нормальный человек идет в гости с бутылкой, с букетом - Окуджава шел со стишком».

Исаак Шварц, с которым они впервые встретились на картине «Женя, Женечка и «катюша» и с которым вместе написали около 30 песен к кинофильмам (среди них «Госпожа удача» -«Белое солнце пустыни», «Кавалергарда век не долог» - «Звезда пленительного счастья») свидетельствует, что Окуджава был скромен, не носил галстуки, был даже застенчив в общении и не менялся от славы. В быту был неприхотлив. хотя очень любил уют и вкусную еду, и сам готовил отменно. В его кабинете было много книг, на стене фотографии, картины, портреты Пастернака, Набокова, Северянина, Пушкина.

Его первой машиной был «Запорожец», который он получил благодаря стараниям своих друзей. Окуджава много издавался на Западе, а получить гонорары оттуда не было возможности. Поэтому друзья, собрав с издательств его деньги, перевели сумму на счет валютного магазина «Березка» в Москве. В один прекрасный день Окуджаве позвонили и сообщили, что на его имя приобретен автомобиль «Запорожец» серого цвета. Кстати, в то время Булат Шалвович даже не умел водить машину, а потому забирать автомобиль он поехал с другом Василием Аксеновым. Много лет спустя он купил «Жигули» и ездил только на них, а к иномаркам был равнодушен.

В 1983 году умерла мать Булата, Ашхен Степановна Налбандян. К концу жизни она окончательно рассталась со всеми своими коммунистическими идеалами. Когда в прессе стали появляться разоблачительные материалы о Сталине, о репрессиях, о неизвестных страницах Великой Отечественной, о терроре в Гражданскую войну, она сказала однажды с горечью: «Что же мы натворили!». Окуджава очень любил и жалел мать. Она была единственной, кроме жены, кому он посвящал свои стихи.

В интервью Ольга вспоминает об Ашхен Степановне: «Мы с ней поначалу присматривались друг к другу. Была ужасная ревность - кто правильнее любит Булата. Она была строгая. Очень честная. Очень закрытая. Со страстной жаждой анонимно помогать всем и каждому, иногда совершенно чужим людям».

Перестройку Окуджава принял всей душой. Он начал много времени уделять общественным делам, что раньше было ему не свойственно: стал членом учредительного совета «Общей газеты» Егора Яковлева, работал в комиссии по помилованию с Анатолием Приставкиным, в комиссии по литературному наследию и Высоцкого. В 1990 году Окуджава вышел из КПСС. Он давно уже все переосмыслил. Еще в 1981 году он написал такие строки: «Я счета не веду былым потерям, но пусть в своем возмездьи и умерен, я не прощаю, помня о былом», а в другом стихотворении признался: «На все готов я был, мой страшный век меня почти добил...»

Когда в 1993 году оппозиция выступила против президента Бориса Ельцина, Окуджава подписал «Письмо 42-х», в котором известные российские литераторы призывали к ужесточению мер «за пропаганду фашизма, шовинизма, расовой ненависти», требовали закрыть некоторые газеты, журналы и телепередачи. Многие тогда осудили его за эту позицию. В Минске перед началом концерта у дверей театра выстроился пикет с плакатами «Позор фашисту Окуджаве!».

Перед началом концерта было несколько тревожное состояние в зале, и после первой же песни на сцену вышел человек и швырнул Окуджаве под ноги две гвоздики: «Вот тебе на твою могилку!» Что тут началось! Зал встал, все закричали, на сцену выскочила маленькая девочка с букетом, пошли записки со словами: «Простите нас! Это не мы. Мы не знаем, кто эти люди, не верьте. Вас любит Минск, вас любит Белоруссия!»

Впоследствии Окуджава понял, что ничего не сбудется из того, на что надеялись, что эта «оттепель», как и предыдущая, в 1956-м, закончится ничем. Чуть позже он напишет другу за границу: «В Переделкино осень. В России бардак».

В начале девяностых Булат Шалвович был «нарасхват» за рубежом. Наша эмиграция постоянно приглашала его выступать. Ему была присвоена почетная степень доктора гуманитарных наук Норвичского университета США. а в 1991 - м - Государственная премия СССР. В том же году несколько месяцев Окуджава провел в США. Он намеревался там пожить у друзей, без суеты закончить новый роман-семейную хронику - «Упраздненный театр».

Но случилось так, что в США он перенес операцию на сердце. Булат Шалвович жаловался на стенокардию давно, и, когда сделали обследование, врач сказал, что нужно оперироваться немедленно. На операцию необходимо было найти 65 тысяч долларов. Откликнулись очень многие американцы, русские эмигранты, друзья, но сумма была слишком велика и требовалась немедленно. Помог писатель и друг Лев Копелев, проживавший в Германии, договорился о кредите, который Окуджава должен был потом полностью вернуть. Часть суммы оплатило правительство США. Операция прошла успешно, и уже на следующий год поправившийся Булат Шашович выступал вместе с сыном в Израиле.

В январе 1997 года Булата Шалвовича постигла тяжелая утрата: безвременная кончина его старшего сына Игоря, который еще в юности не смог найти свою дорогу в жизни, несмотря на заботу отца.

Весной Окуджава с женой собрались в зарубежную поездку. Он всегда старался на день рождения отсутствовать дома - не любил чествования. Впервые решили просто путешествовать, без всяких обязательных встреч и выступлений. Сначала побывали в Германии, потом должны были поехать к друзьям в Париж. Из Марбурга позвонили Льву Копелеву, недавно переболевшему гриппом. Булат Шалвович, положив трубку, сказал: «Как я соскучился по Левочке!» И они поехали к нему в Кельн. Ничего не предвещало беды.

Более того, Ольга Владимировна предварительно получила разрешение от лечащих врачей на эту поездку и в Германии показала мужа врачу, который нашел состояние Булата Шалвовича хорошим и сказал, что, как минимум, десять лет у него еще впереди. Из Кельна переехали в Париж, и там вскоре Булат Шалвович заболел гриппом. Общие знакомые попросили его выступить в Штаб-квартире ЮНЕСКО в тесном кругу. Он сказал:«Может быть...», но этому уже не суждено было случиться.

12 июня 1997 года Булат Окуджава умер в парижском госпитале. Лев Копелев пережил его на неделю. Говорят, Окуджава боялся смерти как всякий неверующий человек, сам о себе он говорил, что он фаталист и грустный оптимист. «Так и качаюсь на самом краю и на свечу несгоревшую дую... Скоро увижу я маму мою, стройную. гордую и молодую».